— Нет. Я даже не думала оправдываться этим. Когда я впервые узнала, никак не могла поверить и не поверила до сих пор, потому что верить не хотела. Человек, которого я любила, умер, его похоронили. Последнее, на что я хотела взглянуть, — это некая двусмысленность в его лице и голосе. Я все твердила себе, что это на самом деле не он, и в конце концов мне удалось убедить себя почти по всем, так сказать, пунктам, кроме одного, весьма существенного. Понимаете, я ведь уже тогда была мэром. И была хорошо осведомлена. Мне было известно, что люди возвращаются. Иногда. Это ведь он, правда? Настоящий Леонард?
— Да, — тихо сказала Марта, — это он.
Они опять немного помолчали, глядя куда угодно, только не в глаза друг другу. Затем Марта потянулась через стол и накрыла ладонью руку Рии.
— Ты все время знала, что это он, дорогая. Почему же ты не приходила? Ты сама-то знаешь почему?
— Знаю, — тихо проговорила Рия. — Потому что была уверена: даже если он вернулся, то не для того, чтобы остаться. Совсем не для того. Рано или поздно причина его возвращения постепенно будет исчезать, пока не ослабнет настолько, что не сможет его удерживать. Тогда он снова уйдет. Он умрет и останется мертвым. Я не вынесу второй раз потерять его.
Рия почувствовала, что вот-вот заплачет, но смогла удержаться. Эта боль была застарелой, и уже не было у нее прежней силы. И потом, Рия как-никак была политиком и привыкла контролировать свои эмоции. В последнее время она плакала лишь из соображений целесообразности и лишь в том случае, если поблизости были телекамеры. Шмыгнув носом, она коротко улыбнулась Марте — мол, все хорошо. Обе услышали, как открылась входная дверь. Рия дернулась в кресле, будто частичка ее рванулась бежать прятаться от вошедшего. Она взяла себя в руки и встала спокойно, чуть заметно дрожа. Марта, тоже поднявшись, первой направилась в прихожую. Оттуда донесся звук их приглушенной беседы, а следом — громкий голос Марты сказал:
— Леонард, сынок, пойдем-ка со мной. К тебе пришли. Рия собралась с духом и все же испытала легкий шок, когда в комнату вошел Эш, улыбаясь ей так, как прежде. Сердце зачастило, но не только радость была тому причиной. Леонард был очень похож на себя: одет так же небрежно и чуть неряшливо, волосы не причесаны. Он шагнул вперед поздороваться с ней, и Рия с ужасом подумала: сейчас он протянет руку. Ни за что на свете она не смогла бы заставить себя прикоснуться к нему. К счастью, Леонард лишь улыбнулся и приветливо, чуть рассеянно кивнул, будто частичка его внимания была сфокусирована на каком-то ином, отдаленном и более важном предмете.
— Здравствуй, Рия, — спокойно произнес он. — Добро пожаловать. Похоже, мама наконец нашла тебя… А, в ход, пошли шоколадные бисквиты. Гордись, Рия, мама абы кому никогда не подает их.
— Надо поговорить, Леонард, — отрывисто сказала Рия. — Это очень важно.
— Не сомневаюсь, раз уж ты приехала сама спустя столько времени. Пойдем наверх, поговорим в моей комнате.
— Оставайтесь здесь, в гостиной, — предложила Марта. — Я могу уйти, чтобы не мешать вам.
— Да нет, не стоит, — сказал Эш. — Лучше у меня: там я чувствую себя более сосредоточенным.
Повернувшись, он пошел из комнаты, не оглядываясь — следует ли Рия за ним или нет. Рия поблагодарила Марту быстрой улыбкой и поспешила за ним. Она помнила, как пройти в комнату Леонарда, несмотря на то что прошло достаточно времени с тех пор, как она последний раз была там. Нет, тот раз, когда после похорон Эша она заходила в его комнату, словно к месту паломничества, попрощаться с его вещами, — тот раз не в счет. А сейчас воспоминания окружили Рию и тянулись к ней, настойчиво требуя ее внимания, но она твердо удерживала их на расстоянии вытянутой руки. Она пришла сюда по делам. Деловой визит — и ничего больше. Эш поджидал ее на верху лестницы, держась рукой за открытую дверь комнаты. Все было в точности, как прежде. Ничего не изменилось. Ничегошеньки.
— Я провожу здесь уйму времени, — тихо проговорил Эш. — В комнате столько воспоминаний, и к ним я очень привязан. Я теперь не сплю, но часами валяюсь на кровати. Размышляю, вспоминаю, пытаюсь ухватить суть всего, что делает менятем, кто я есть. Это помогает постичь смысл и назначение окружающих меня вещей: моих книг и записей; щеток и расчесок; дезодоранта на моей полке. Всех тех мелочей, которыми ежедневно пользуются живые и о которых больше раза в день не задумываются. Мне-то они уже не нужны, но я люблю на них смотреть. Они помогают мне… чувствовать себя самим собой.
— Я здесь по делу, — прервала его Рия чуть более напористо, чем ей хотелось. — Мне необходимо поговорить с тобой о Джеймсе Харте.
— Понял. Я догадывался. Присядь, прошу тебя.
В комнате было лишь одно кресло, и Рия опустилась в него и, положив ногу на ногу, приняла строгий вид. Эш сел на краешек кровати лицом к ней. Рия отодвинула ноги чуть назад, чтоб ненароком не коснуться ног Эша. Леонард ободряюще взглянул на гостью, и ей пришлось на мгновение отвести глаза. Он так старался быть полезным, но именно это почему-то мешало ей. Рия оглядела комнату, стараясь не смотреть на Эша, и все, что она видела, возвращало воспоминания о времени, проведенном ими здесь вместе, в прошлом, когда он еще был жив. На стене — афиша концерта, на который они ходили, книга на полке, которую Леонарду подарила она и которую он все порывался прочитать, да так и не начал. А может, и начал — теперь, когда у него стало больше свободного времени.
— Тебе очень к лицу черное, — сказал Эш. — Такая элегантная… Если б знал, как тебе идет траур, постарался бы умереть раньше.
— Траур не по тебе. Я утром была на похоронах. Лукас Де Френц.
— Слышал… И очень волновался за тебя, когда узнал, что там стреляли. Но, наверное, напрасно — тебе всегда везло.
— А ты почему в черном? — спросила Рия больше затем, чтобы оградить себя от тех его слов, что могли последовать, чем оттого, что это ее и вправду заботило.
Эш неожиданно ухмыльнулся:
— У меня траур по моей половой жизни. Рия застонала и через силу улыбнулась:
— Пребывание мертвым не внесло никаких улучшений в твое чувство юмора Леонард, давай предельно упростим все для нас обоих и договоримся раз и навсегда Я пришла не повидаться с тобой. Я пришла выкачать из тебя любую информацию о Джеймсе Харте. Странные вещи творятся, странные даже для Шэдоуз-Фолла, и все эти странности начались с того самого дня, как вернулся домой Джеймс Харт. Расскажи мне о нем. Что он за человек?
— Простой человек. Ничего особенного, — Эш поджал губы. — Если Харт и в ответе за что-либо происходящее в городе, то зуб даю, сам он понятия об этом не имеет. И города он абсолютно не помнит. По-видимому, я учился с ним в одной школе, но ничего конкретного не припоминаю. Конечно, память моя уже не та, что прежде. — Эш вдруг замолчал и нахмурился. — Правда, была тут одна странность… Я водил Харта на встречу с Дедушкой-Временем, там был Джек Фетч. Огромный, как жизнь, и в два раза более мерзкий. Так вот, Рия, пугало упало на колени и в ножки поклонилось Харту.Ни разу я не видел, чтоб Джек Фетч проделывал такое перед кем-то, даже перед самим Дедушкой-Временем. Может, я и ошибаюсь, но мне кажется, что Дедушка-Время тоже был ошеломлен. А такое увидишь не каждый день.
— Ничего себе! — Рия тоже нахмурилась. — Никак не думала, что для Джека Фетча существует какой-то авторитет, кроме Дедушки-Времени. И уж конечно, те пару раз, когда наши пути-дорожки пересекались, мне он не кланялся. Да и поступи он подобным образом, я б не знала, как мне реагировать. Очень странное существо. Я бы его выслала подальше от города, не будь он так нужен. И если б думала, что он меня не принимает всерьез. Что еще ты можешь рассказать о Джеймсе Харте?
— Да больше, пожалуй, ничего. Парень он довольно дружелюбный, нельзя сказать, чтобы Шэдоуз-Фолл его ошарашил, что говорит о силе характера или же о почти полном отсутствии воображения. Он хороший товарищ, но довольно замкнут и скрытен. Насколько помню, Харт почти ничего не говорил о себе. Вот, пожалуй, и все.
