столицу, а император к этому времени уже будет обречен. Здесь все делается быстро, если у тебя есть связи, а у фаворитки они были.
– Ну а вам-то от этого какая выгода? – поинтересовалась я, отдавая ей письма.
Госпожа Югэи мило улыбнулась. Она вообще старалась казаться очень-очень милой – такая ластящаяся лисичка.
– Я останусь вашей любимой наложницей, Ваше Высочество, когда вы взойдете на трон. Вы же помните, что новому императору гарем собирают заново? Я же сохраню свое положение.
И сменит шило на мыло: одного императора на другого. Я сказала ей это и поинтересовалась: зачем? Пусть говорит правду.
– Вы знаете, сколько во дворце рабов из Лянь? – спросила она, неожиданно зло усмехнувшись.
Я не знала, но понимала одно:
– Неужели вам есть до них дела, госпожа?
– А по-вашему, принц, ничего святого у меня не осталось? Я ведь и сама из Лянь.
Это я помнила, но… Какое дело любимой наложнице до каких-то там рабов, пусть хоть сто раз соотечественников?
– К тому же, – серьезно добавила госпожа Югэи, – я старею. Вы видели, кого император выбрал себе в жены последний раз? Сопливая девчонка. Очень скоро я потеряю свое положение, и хорошо, если хотя бы сохраню за собой Дворец Утренней Благодати. Но, скорее всего, меня сошлют к служанкам, откуда я начинала. Вы думаете, я жду этого с нетерпением?
Я думала, она метит принцу в жены. Но, как говорится, поживем – увидим.
А пока… Или мадам привезла тех самых генералов с собой, или они летели на крыльях ветра (выгоды), но до вечера у меня побывали все. И дотошно каждый раз уточняли: а правда я дам им должность? Что, и левого министра? Ах, уже занято? Ну, тогда, может быть, правого? А канцлер у вас, Ваше Высочество, уже есть?
Обнаглевшие люди!
Я в свою очередь уточняла, правда ли они выполнят свои обязательства и, особенно, правда ли меня ночью заберут раньше, чем успеет император? Все уверяли: «Да-а-а, Ваше Высочество, точно. Не беспокойтесь».
Госпожа Югэи даже привезла мне одежду, приличествующую случаю. Эх, если бы госпожа подкинула нам еще парочку служанок для этого платья, цены бы ей не было. Как мы вечером одевались – отдельная история. Обычно мне помогает толпа народа, а тут бедняга Рен крутилась со всеми этими завязками, поясками, украшениями… Дорогой костюм, десять слоев, из пурпурного шелка – пышный, неудобный, яркий, с длиннющим шлейфом. Планировалось провезти меня по улицам столицы, показать народу: вот ваш правитель. Конечно, народ в лицо меня не знал, но по наряду должен был догадаться. Считайте, на меня знамя в десять слоев намотали.
А вот оружие госпожа Югэи забыла.
– Господин, прошу вас, не снимайте это, – сказала Рен, надевая на меня напоследок деревянный медальон, богато украшенный золотом и рубинами.
– А что это? – Замочек, открывающий крышку медальона, я заметила сразу. – Что там?
Внутри лежал лоскут шелка, грязный от крови, но гниением почти нетронутый, и осколок кости, еще белой. Это было очень похоже на гостинцы от юрэй, правда, посвежее, чем обычно. Но Рен поклялась, что это амулет, и он, если что, наверняка меня спасет – это же мощи какого-то там героя, который вознесся на небо! Как-то Рен его назвала, забыла… Но точно не Геракл.
И так, набросив на все это великолепие лишь накидку паломника, мы вышли к воротам и стали ждать обещанных солдат.
Там нас и забрали. Удобно – им даже заезжать в монастырь не пришлось, на то и был расчет. Зачем беспокоить монахов и толпу паломниц, метивших мне в жены?
Вот только это были неправильные солдаты, не из Лянь. Думаю, вы уже поняли: это были люди императора. Меня втащили в карету, но я и не подумала сопротивляться, лишь надеялась, что Рен успела сбежать.
Я взглянула на одного из генералов, который сидел в карете и которому я днем обещала небо в алмазах, и все поняла. Только было уже поздно: тюкнули меня чем-то по темечку (шишка, кстати, осталась), и очнулась я уже в темнице. Императорской, разумеется. Знаете, у него там крюки везде понатыканы – наверное, чтобы пытать было удобно. М-да. Серебряные крюки. И серебряные иероглифы этаким пояском вокруг стен. Я попыталась их прочитать, но ничего не вышло, я еще не все иероглифы знала, только самые ходовые. А теперь и не узнаю.
Уже тогда я начала что-то подозревать, но винила во всем пока только госпожу Югэи. Конечно, мерзавка решила на два поля сыграть: и у королевы милости отхапала, а то и денег, и меня императору сдала, стерва. Я мучилась от стыда: что государыня на это скажет? Провели меня как младенца!
Но долго размышлять над этим мне не дали: за дверью раздались тяжелые шаги и не менее тяжелое пыхтение. Я подобралась. Руки мне не связали, чего уж говорить о цепях, хотя и кинжал, и флаконы с ядом у меня забрали. Даже волосы распустили, твари! Я осталась без отравленной шпильки.
Несмотря на это на душе было спокойно. Тоскливо, но спокойно. Да, я знала, что со мной может сделать император, но то ли мозг этого еще не понял и не принял, то ли я шестым чувством сама себе предсказывала, что все обойдется.
Тем временем шаги и пыхтение приближались. Дверь распахнулась, и в проем сначала вошло нечто, завернутое в плотную ткань, а следом внутрь забрался император, толкая это нечто и хрипло ругаясь. Забрался, аккуратно прислонил эту штуку к стене, пинком захлопнув дверь, и мягко опустился на пол в позу, ничем не отличающуюся от моей: скрестив ноги. Странно, обычно здесь на пятках сидят… Видимо, устал очень.
– Фух!.. Тяжелая дрянь… Привет, Ичи.
– Что это? – Я забыла про вежливость (на кой она мне в темнице?) и уставилась на громадный сверток. Может, это дыба? Именная, специально для любимого наследника? Или?..
– Зеркало, – император все никак не мог отдышаться. – Проклятая грудная болезнь… Помру от нее, точно… Если от чего и помру, так от нее… Тебя она тоже мучает?
– Ага. Но я по утрам бегать стал, и вроде теперь полегче.
– Бегать императору несолидно… Хотя мысль отличная… – Император потер грудь там, где сердце. – На тренировке всего пять поединков подряд выдерживаю… А раньше-то десять мог…
Пять?! Ничего себе! Я после трех как тряпочка… Впрочем, я и тренироваться начала сравнительно недавно.
Вообще, разговор завязывался по меньшей мере странный. Не так я представляла беседу с палачом. А как же угрозы и сакраментальное «На кого работаешь?»
– Фух! – снова пропыхтел государь, поднял на меня взгляд, вытерев
