Он едва не начал спорить с ней о том, будет он спорить или нет. Потом ответил:
— У меня возникло подспудное чувство, что я не хочу посмотреть правде в лицо и разобраться, откуда такая решимость довести расследование до конца. Возможно, потому, что мои мотивы окажутся не столь благородными, какими они представляются мне сейчас. Это чертовски неприятное чувство. Такое ощущение, что сам себя не знаешь.
— Может, мы проводим всю нашу жизнь, пытаясь познать себя. И, возможно, нам это так и не удается… познать полностью.
Она поцеловала его, легко, быстро, и вышла из автомобиля.
Следуя за ней по дорожке, он посмотрел на небо. Погода лишь сделала передышку на день. Плотные облака скрыли звезды и луну. Небо было черным-пречерным, и он вдруг почувствовал, что какая-то огромная глыба падает на него, черная на фоне черного неба, а потому невидимая, но все равно падает, падает быстро, все быстрее и…
Конфетка держал ярость под контролем, напоминая бойцового пса, готового сорваться с поводка.
Он качался и качался, и постепенно застенчивый гость осмелел. То и дело Конфетка чувствовал невидимую руку на своей голове. Поначалу она прикасалась к голове, как пустая, еще не натянутая на руку шелковая перчатка, и контакт длился не больше мгновения. Но он прикидывался, что его нисколько не интересуют ни рука, ни человек, которому она принадлежала, так что у гостя прибавлялось уверенности, рука тяжелела, не так нервничала.
Хотя Конфетка и не пытался проникнуть в мозг незваного гостя из опасения его спугнуть, какие-то мысли незнакомца все равно долетали до него. Он предполагал, что гость и сам не подозревает о том, что некоторые образы и слова из его мозга плавно перетекают в мозг Конфетки, словно вода из прохудившегося ржавого ведра.
Имя «Джулия» повторилось несколько раз. Однажды к слову добавился образ: симпатичная женщина с каштановыми волосами и карими глазами. Конфетка не знал, то ли это лицо гостя, то ли кого-то из знакомых гостя… а может, лицо человека, которого в действительности не существовало. Потому что образ в чем-то казался нереальным: от него исходил бледный свет, и лицо было слишком уж добрым и невинным. Так выглядели только лики святых в иллюстрированной Библии.
Не один раз из мозга гостя перелетело слово «стрекоза», иногда в сочетании с другими словами: «помни про стрекозу», «не будь стрекозой». Всякий раз, когда слово «стрекоза» проскакивало в мозг Конфетки, гость быстро ретировался.
Но продолжал возвращаться, потому что Конфетка не делал ничего такого, что могло бы его насторожить.
Он качался и качался. Кресло-качалка мерно поскрипывало под его весом.
Он ждал.
Держал разум открытым.
Качался и качался.
Дважды слово «Бобби» выскочило из мозга гостя, второй раз с расплывчатым лицом, ассоциированным с этим именем, опять очень добрым лицом. Идеализированным, как и лицо Джулии. Лицо Бобби кого-то напомнило Конфетке, но, к сожалению, проступило не так четко, как лицо Джулии. Конфетка не стал на этом сосредоточиваться, иначе гость мог заметить его интерес и испугаться.
Во время долгого и терпеливого ожидания, призванного окончательно усыпить бдительность осторожного незваного гостя, Конфетка слышал и много других слов, видел другие образы, но не знал, как и к чему их привязать:
…люди в скафандрах…
…Плохой…
…тип в хоккейной маске…
…Дом…
…Тупые люди…
…банный халат, наполовину съеденный шоколадный батончик «Херши», внезапный испуг: «Привлекает- насекомых, нехорошо, Привлекает-насекомых, нужно Быть-аккуратным…»
Еще десять минут прошло без контакта, и Конфетка уже подумал, что незваный гость отбыл навсегда. Но внезапно он вернулся. И на этот раз вошел в плотный, очень близкий контакт.
Осознав, что на этот раз гость чувствует себя очень уверенно, Конфетка решил, что пришла пора действовать. Мысленно нарисовал мышеловку, незваного гостя представил себе мышкой, отпустил пружину, и стальной стержень припечатал гостя к плите.
В ужасе гость попытался вырваться. Но Конфетка держал его крепко и тут же перекинул к нему телепатический мост, чтобы ворваться в его разум, выяснить, кто он, где находится, чего хочет.
Конфетка не обладал телепатической мощью, не было у него даже той слабой телепатической способности, которой мог похвастаться незваный гость. Никогда раньше он не читал чьи-либо мысли, не знал, как это делается. Как выяснилось, делать ничего и не требовалось, кроме как держать разум открытым и принимать все, что давал ему гость. Его звали Томас, он страшно боялся Конфетки, ругал себя, потому что Сделал-что-то-тупое и подверг Джулию опасности. Ужас, вызванный содеянным, взломал защитные ментальные рубежи, и из мозга Томаса широким потоком потекла информация.
Собственно, информации было слишком много, и Конфетка никак не мог разобраться в этом нагромождении слов и образов. Отчаянно пытался рассортировать, чтобы установить личность и местонахождение Томаса.
«Тупые люди, „Сиело Виста“, Дом, здесь все с плохими глазными киями, интернат, хорошая еда, ти-ви, лучшее место для нас, нянечки очень хорошие, мы наблюдаем за колибри, окружающий мир плохой. Слишком плохой, чтобы мы могли в нем жить, интернат „Сиело Виста“…»
Вот тут, к немалому своему изумлению, Конфетка понял, что его гость — умственно отсталый, он даже ухватил термин «синдром Дауна» и испугался, что не сможет уловить более-менее связные мысли, которые позволят определить местоположение Томаса. От значения ай-кью Томаса зависело, знает ли тот, где находится интернат «Сиело Виста», пусть он там и жил.
Новые образы «вытекли» из мозга Томаса, серия воспоминаний, которые все еще доставляли ему душевную боль: поездка в «Сиело Виста» на автомобиле с Джулией и Бобби в тот день, когда его впервые привезли в интернат. Эти воспоминания и образы отличались от других мыслей Томаса множеством деталей, четкостью и последовательностью. Конфетка узнал все, что требовалось. Увидел автострады, по которым они ехали в тот день, дорожные указатели, ориентиры на каждом повороте. Томас изо всех сил старался их запомнить, потому что во время поездки думал только об одном: «Если мне там не понравится, если там будут злые люди, если там будет страшно, если там будет одиноко, я должен знать, как найти дорогу к Джулии и Бобби, чтобы я мог уйти к ним, когда захочу, запоминай, запоминай лучше, это шоссе 7-11, не забывай, это шоссе 7-11, помни, на повороте три пальмы. А если они не приедут навестить меня? Посмотри сюда, запомни этот дом, тебе нужно будет пройти мимо этого дома, запомни этот дом с синей крышей…»
