class="p1">Фальшивка! Я решаю тогда связаться с авторами других именинных писем. Звоню в Ленинград и прошу к телефону преподавателя кораблестроительного института Сергейчука. А директор института мне заявляет:
— У нас такого преподавателя нет.
Сергейчука нет. А существуют ли Алексеев и Гордейчик, Петров… барышня с игривым именем Люлю?
Я звоню в отдел кадров Быковского аэропорта, в Академию военно-воздушных сил, и мне всюду отвечают:
— У нас таких нет.
Нет! А кто же тогда писал похвальные отзывы? Мы начинаем внимательнее присматриваться к этим отзывам и устанавливаем, что они не писались, а печатались на машинке. Причем на одной и той же: из Москвы, Ленинграда, Быкова, Тулы… И, судя по стилю, одной и той же рукой. Но чьей именно?
Похвальные отзывы шли не только в адрес Госпланиздата. Один из них, за подписью профессора Чмирнского, был даже напечатан в «Промышленно-экономической газете». Как выяснилось позже, заказ на статью профессор Чмирнский получил не от редакции газеты, а от самого Щукарева. Поначалу Чмирнский отказался принять заказ.
— Книга у вас о промышленной статистике, — сказал он Щукареву, — а я статистик сельскохозяйственный…
Но Щукарев продолжал настаивать, и Чмирнский сдался.
— С моей стороны было бы не по-соседски не оказать любезности А. М. Щукареву, — объяснял свой поступок в редакции маститый профессор. — Мы же с коллегой живем в одном доме, на одной лестничной клетке.
И Чмирнский написал статью, не зная, куда и зачем. Коллега Щукарев обещал сам распорядиться ее судьбой. И Щукарев распорядился. Он придал, как пишет нам Чмирнский, статье «рекламный характер», внеся «изменения в текст и направленность статьи». А изменения были весьма бесцеремонного свойства.
— Я вынужден был обратиться в редакцию «Промышленно-экономической газеты» со специальным письмом, — говорит Чмирнский и добавляет: — Что же касается Щукарева, то я не подаю ему больше руки.
Дружба между добрыми соседями пошатнулась. Однако ссора была джентльменской и не вышла за пределы лестничной клетки. Такой оборот устраивал коллегу Щукарева, но никак не устраивал статистиков. Им хотелось узнать, как могла плохая, путаная книга выйти из печати. Да читал ли кто-нибудь ее в Госпланиздате перед отправкой в набор? Оказывается, никто.
— Мы понадеялись на отзывы со стороны, — говорит литературный редактор книги Адов.
Я читаю отзывы со стороны. А их немало. Тринадцать. И все они того же поздравительного свойства. Кто же заказывал эти поздравления? Работники издательства? Нет. Их принес в издательство сам Щукарев. Добыл их автор «Курса промышленной статистики» нехитрым способом. Он собрал как-то одиннадцать студентов заочного экономического института и попросил их написать по нескольку слов о своей будущей книге. И студенты оказали педагогу любезность. Так в Госпланиздате появилось сразу одиннадцать положительных рецензий. Двенадцатой была злополучная рецензия профессора Чмирнского (та самая, которая появилась потом в газете) и тринадцатой — отзыв кафедры, на которой работал Щукарев. Тринадцать положительных рецензий. Чертова дюжина, чего как будто бы больше. И рукопись Щукарева литературный редактор издательства Адов посылает в набор. Посылает в надежде, что ее прочтет научный редактор Бобиков.
— Он человек знающий, не подведет.
Профессор Бобиков и в самом деле человек знающий, авторитетный. Он руководит той самой кафедрой, которая давала Щукареву положительную рецензию. Ту, тринадцатую по счету. Все как будто хорошо. Хорошо, да не совсем. Кафедра рекомендует для печати плохую книгу Щукарева, а Щукарев, как бы в благодарность, рекомендует руководителя кафедры Бобикова редактором своей книги. Бобиков и сам понимает, что в этих взаиморекомендациях не все ладно, и говорит:
— Я не хотел быть редактором. Но Щукарев настаивал, и мне было неудобно отказать коллеге по кафедре.
Коллега! Какое доброе, хорошее слово, и как много плохих дел прикрывается иногда этим добрым словом! Профессору Чмирнскому не хочется писать похвальную рецензию на слабую книгу, а он кривит душой, пишет. Профессору Бобикову не следовало бы рекомендовать недоброкачественную научную работу для печати, а он кривит душой, рекомендует. Членам экспертной комиссии министерства было видно, что книжка у Щукарева не получилась, но вместо того, чтобы забраковать эту книжку или предложить автору переделать ее, члены комиссии кривят душой и возводят недоброкачественный «Курс промышленной статистики» в высокий сан учебника для вузов. И все по той же причине.
— Щукарев — коллега. Ну как обидеть его отказом!
А коллега Щукарев оказался человеком неблагодарным.
— Я мучался, редактировал рукопись, — говорит профессор Бобиков в редакции, — а Александр Михайлович не внес в верстку ни одного моего исправления.
И вот на лестничной клетке разразилась еще одна джентльменская ссора. Коллега Бобиков перестает подавать руку коллеге Щукареву.
Я спрашиваю Бобикова:
— Зачем вы подписывали в печать книгу, полную ошибок?
А он отвечает:
— Я не подписывал. Щукарев вместо моей подписи поставил свою.
Случай в издательской практике беспрецедентный. Автор книги не только сам назначил себе редактора, но и сам лишил его этих высоких функций, послав книгу в печать без редакторской визы. А если прибавить к этому, что автор сам организовал положительные отзывы и рецензии на свою книгу, то нетрудно будет ответить и на последний вопрос, кто тот таинственный незнакомец, который от имени рабочих, преподавателей и научных работников наводнял Госпланиздат поздравительными письмами по-поводу выхода в свет прекрасной книги А. М. Щукарева.
А благодарить, собственно, было не за что ни автора, ни его коллег, ни издательство.
1960 г.
Владимир Мараховский оказался привередой. Жить в общежитии, как жили другие иногородние студенты, он отказался:
— Не привык.
Перед началом нового учебного года Мараховский обратился к своим ленинградским товарищам с просьбой:
— Помогите одинокому студенту подыскать угол.
И товарищи помогли:
— В нашем доме есть хозяйка с жилизлишками.
Мараховский не спросил, сколько метров в жилизлишках. Его интересовал другой вопрос:
— Сколько лет хозяйке? Она вдова или разведенная?
— Да ты что, собственно, ищешь — комнату или невесту?
— Комнату, только комнату!..
Прежде чем пойти смотреть комнату, Мараховский зашел в парикмахерскую привести в порядок свой бобрик.
Знакомясь с хозяйкой, Мараховский старался в первую очередь определить не ее достоинства, а ее достатки.
— Какая у вас чудная обстановка! Сервант. Телевизор. Славянский шкаф. А что в шкафу?.. О… О!.. Два мужских костюма. Они остались от мужа? Какой размер? Прекрасно! Господи, да тут еще замшевые штиблеты, рубашка-зефир…
Мараховский мило улыбнулся хозяйке и в тот же день переехал на новую квартиру. Наш студент обладал одной примечательной особенностью: он легко входил в доверие к людям и становился своим человеком в доме. Прошел всего месяц, а этот человек уже сидел за вечерним столом на месте покойного хозяина, через два месяца он ходил в его ботинках, костюмах.
Но как ни
