и Барбос –
заклятые враги.
Был дружелюбным раньше Пёс,
Но стал, как зверь, другим.
Когда стемнеет над землёй,
Безлюдно на дворе,
Они из миски жрут одной,
Спят вместе в конуре.
Вражда их – на показ игра
Для дураков и дур:
Они из общего двора
Воруют ночью кур.
* * * * *
На людях партии и кланы –
Непримиримых змей клубок,
А за кулисами – обманный
Друзей закоренелых блок.
Когда-то Камбала была иной, –
Рыбёшкой жирненькой, речной.
Попав случайно в море,
Она хлебнула вдоволь горя.
Пришлось бедняге в глубине
Искать еду на самом дне.
Ей нравилась вода морская,
Но извела боль головная.
На Камбале тонометр новый
Решил проверить Участковый.
«Ты рождена с давленьем для
морей:
Ныряй поглубже! Не робей!» –
Сказал ей Окунь, Врач морской
И взял у Камбалы подарок дорогой.
Нырнула Камбала под слой глубин
И оказалась сплюснутой, как блин.
От головы до самого хвоста
Исчезла рыбья красота:
Исчезли груди, вид вальяжный,
Не рыбья плоть, а лист бумажный.
* * * * *
Больным я дать совет хочу:
«Не верьте всякому врачу!»
Кот Тишка на исходе сил
Жил одиноко на своём подворье.
Он радостью чужою жил,
Душевно разделял чужое горе.
Его все знали, стар и мал.
Бедняга овдовел так рано,
Подагрой и отдышкою страдал:
Себя давали знать сквозные раны.
Больной, беспомощный, он силы находил,
Чтобы помочь в лихой беде,
Последнее с несчастными делил,
Себе отказывал в лекарстве и еде.
Соседке Муське приглянулся Кот,
Сойтися с ним она была бы рада.
Еще бы! Мастер, честный и не пьёт,
Как говорят, жених, что надо.
Кот Тишка знал её и вдоль, и поперёк,
Недаром «барынькою» в шутку называл.
А потому открыто ей изрёк,
Что друга в ней не увидал:
– Ты мне, голубушка не пара,
Живёшь лишь для родни своей,
Добра не делаешь задаром,
А я живу среди друзей.
Шли годы. Раннею весною
Соседка умерла, а вскоре – Кот за ней.
Её могилка заросла травою,
А у его Креста – цветочки от людей.
Нора надёжна, но тесна,
Порой от храпа не до сна…
Расширить нору жизнь велит,
Но чёртов камень, как гранит.
Купить бы недострой в глуши,
Да, за какие, Господи, шиши?
Как-то Крольчиха душу излила Кролю:
За дочь я Небо день и ночь молю.
Что делать? Дочка взрослой стала…
Повсюду рыщут лисы и шакалы.
В округе нашей каменной горы
Все женихи без собственной норы.
Сдержав обиду, стыд и боль,
Как повелось на лапотной Руси,
Нору оставил молча Кроль
И тут же стал добычею Лисы.
Крольчиха кроликам – родная мать,
Природой создана, род продолжать;
Родящей плоти повивальный рок
И вечный для кролей урок.
«В лес тёмный наконец придёт
Давно обещанный рассвет,
Растает вековечный лёд» –
Петух прокукарекал на весь свет.
Как и положено, под гром фанфар
Открыт был Телецентр в лесу.
Воочию увидел мал и стар –
Вновь ахинею власти им несут.
Курятник! Что таить греха?
Нет для ансамблей сцены,
Экран – куриное «Ха-ха!»,
В редакционной – хоть повесь полено!
С утра на голубом экране
Солисточки лобзают микрофон,
Грач каркает, что денег нет в кармане,
Индюк долдонит про лесной закон…
«Солистки все, как на подбор,
Ворчит у телевизоров народ –
Когда услышим мы народный хор,
Когда увидим развесёлый хоровод?»
* * *
Духовность прозябает под забором,
Коль места нет для Соловья и хора.
Где власть подслеповата и глуха,
Там телецентр – насест для Петуха.
Раньше били дубьём, а теперь – рублём
(пословица)
Лев молодой сумел бразды прибрать
И наводить стал новые порядки.
В лесу дремучем тишь да благодать,
Комар не пискнет без оглядки.
Лев высочайше повелел Лисе
В наёмники зачислить молодых,
Скостить бюджетные расходы все
И волокитою добить седых.
– Пенсионеры – те же осы,
Казну опустошающая рать.
Нахлебникам ответы на запросы
С мудреными ошибками давать.
В бумажных дебрях пусть разыщут,
Кто сколько заработал и когда.
А то, как минимум, давай им тыщу!
Морить старье измором – не беда!
Сокрыть архивы справок льготных:
Вода течёт уже в другой реке.
Не принимать от птиц залётных
Бумаг на птичьем языке.
Менять названья учреждений и районов,
Стаж непрерывный умно прерывать,
Укоротить все старые погоны,
Заслуги боевые не считать!
Законы джунглей царствуют в лесу,
Все меньше остается стариков.
Все проклинают старую Лису,
Иные вспоминают старых львов.
Мы – люди! Всем чертям назло
Нам в жизни круто повезло.
Нас не мордуют, как зверей дубьём;
Мы в государстве, не в лесу живём…
Наполеона помнят и в Европе, и в Китае,
А кто такой Кутузов – мир не знает.
– Ну, Мошка, ты даёшь! –
Сказал садовник Ёж. –
Глаголят, обошла ты славой Соловья
И посрамила даже Муравья;
Трудягу Пчёлку довела до слёз
И Долгоносику утёрла нос!
Даются диву все ежи,
Как удалось тебе, скажи,
Добиться милости Царя,
Ведь Крест Златой дают не зря?!
– За жизнь свою я только у ослов
Не заслужила добрых слов.
Поверь! Тебе всю правду расскажу, –
Сказала Мошка любопытному Ежу. –
Весною при луне прекрасен Соловей,
Но в клетке золотой молчит, хоть ты убей!
Рабочий Муравей трудолюбив, как Крот,
Но он для муравейника живёт.
Акаций майский чудодейный мёд
Веками ест и хвалит весь народ,
Но Пчёлке, хоть целебное, но жало
Жить при Дворе всегда мешало.
Не ко двору пришёлся Долгоносик:
Суёт свой нос, куда не просят.
Лишь я одна открыто жизнь веду
У Господа и свиты на виду.
Во мне души не чает Львица:
Я умиления слёзу с щеки Царицы
Воздушным крылышком как бы нечаянно
Смахнула как-то на поляне театральной.
Я лестные слова в глаза Царю
О доброте его безмерной говорю,
Хулителей-смутьянов назову,
Его порочащих во сне и наяву.
* * * * *
Не только Мошка любит лезть в глаза,
Об этом знают Ёжик и Коза.
Осёл – придворное светило,
Звезда божественных искусств.
О музыке он рассуждает мило,
И задевает струны нежных чувств.
Он – председатель конкурсных жюри,
Судья вельможно строгий.
Не применёт талант он пожурить,
Коль тот не поклонился в
