что никогда не бросит дом и посвятит себя целиком семье. Но больше всего он сожалел о том, что заботы о доме, жене и сыне не позволяют ему приехать в Лондон, чтобы присматривать за мной, поскольку теперь он вознамерился всем помогать и рвался мне на подмогу, несмотря на ранение.
Больше никаких новостей не сообщалось, кроме того, что цены на подковы опять подскочили и продолжают расти, а Бетти проломила череп своему избраннику теми же пятью фунтами, спрятанными в чулке. В конце была маленькая приписка, где сообщалось, что доблестный воин господин Блоксхэм получил повышение по службе и теперь должен перевешать всех оставшихся мятежников в нашей местности.
Гусь и масло Лорне очень понравились, а вишневый ликер настолько восхитил графа Брэндира, что тот попросил меня достать ему рецепт изготовления этого чудесного напитка. Старый граф был почти совсем глухим и никак не мог понять сути моих отношений с Лорной. Я ему представлялся в виде этакого мужественного крестьянина, который спас бедную девочку от Дунов и приютил в доме у матушки. Когда же он узнал, что двоих из них я просто вышвырнул в окно, он дружески похлопал меня по спине и объявил, что двери его дома всегда для меня открыты, добавив при этом, что часто приходить не следует.
Такое отношение несколько меняло дело, и я имел право видеться с Лорной, если уж не столько раз в неделю, сколько я хочу, то по крайней мере чаще, чем полагалось по этикету, тем более что скромность всегда считалась одним из моих достоинств. Поэтому я решил отблагодарить графа Брэндира и при первой же возможности записать для него рецепт изготовления домашнего ликера.
Вскоре мне и в самом деле выпала возможность проявить себя и помочь графу. Но позвольте рассказать все по порядку.
Однажды Лорна, уставшая от моей медлительности, заявила:
— Я расскажу ему, Джон. Я ему все расскажу. Я не имею права скрывать.
Я подумал, что она хочет поведать дяде о нашей любви. Мы трижды пытались донести это до его ушей, но дело кончилось тем, что оба охрипли, а дядя так ничего и не понял. Поэтому я только облегченно вздохнул и ответил:
— Конечно же, дорогая, давай попробуем еще раз, если только крыша дома не рухнет от нашего крика.
Лорна укоряюще посмотрела на меня, словно хотела сказать: «Дурачок ты мой! Ты думаешь только об одном», но, увидев, что я сам уже не рад своим словам, вздохнула, махнула рукой и пояснила:
— Я имела в виду его сына, милый. Ведь дядя совсем лишился рассудка. Кстати, заболел он тоже из-за того, что ходил искать сына, не надев шляпы, а был сильный холод, он простудился и почти потерял слух. Мне кажется, что если бы мы увезли его на ферму хотя бы на месяц, он бы там выздоровел на свежем воздухе. Ты только посмотри на него, Джон, а ведь ему чуть больше семидесяти. Я надеюсь, ты будешь слышать меня до ста лет, не меньше.
— Ну что ж, — неторопливо ответил я. — На все воля Господа. Во всяком случае у нас останется еще много времени после того, как нам с тобой стукнет полвека. Надо же! Я и представить себе не могу, что мне когда-то тоже будет семьдесят. Но ты и в таком возрасте будешь красавицей.
— Для того, кто меня любит, — рассмеялась Лорна и попыталась наморщить лоб, чтобы я мог вообразить ее старухой. — Но ты меня не отвлекай. Я просто хотела сказать тебе, что дяде надо узнать правду о его сыне.
— Тогда еще раз расскажи мне подробно, что именно думает дядя и каково состояние его ума. — Я никогда не любил торопиться, и хотя все знал прекрасно, мне надо было снова выслушать объяснения Лорны.
— Не притворяйся, Джон, что ты находишься в полном неведении, — вздохнула Лорна, удивляясь моему хладнокровию. — Мой бедный несчастный дядюшка считает, что его сын жив и здоров. Он уже наводил о нем справки, где только мог, и все завещание составил на сына. И хотя называл Алана «паршивой овцой в стаде», тем не менее, всю жизнь его горячо любил. Дядя верит, что рано или поздно Алан все равно объявится, поэтому его спальня всегда наготове для встречи дорогого желанного гостя, бутылка любимого вина ждет в погребе, а недавно мне даже пришлось сшить для Алана новые домашние тапочки. Если же дядя узнает, что в Лондоне появился новый сорт табака, он мчится сломя голову Бог знает куда, лишь бы купить хоть фунт для своего сына, хотя сам никогда не курит и не одобряет эту вредную привычку. Ты прекрасно знаешь, что он глухой, однако стоит даже шепотом произнести за дверью слово «Алан», как дядя оживает и начинает кланяться и посматривать, не вернулся ли наконец его блудный сын.
— Даже подумать страшно. Жаль старика, — только и мог выговорить я, глядя, как на глаза Лорны наворачиваются слезы.
— Более того, дядя мечтает поженить меня и Алана. Это его навязчивая идея. Он любуется мною, потому что верит, что такая красавица достанется именно его сыну. Ты осознаешь весь ужас положения, Джон? Или ты считаешь, что дядя просто сошел с ума?
— Лорна, как же можно считать человека безумным, если в нем живет надежда? В таком случае безумны и ты, и я.
— Тогда посоветуй, что мне делать. Я не нахожу себе места. Ведь я знаю, что Алан лежит мертвый в долине Дунов.
— Но если ты расскажешь об этом его отцу, я думаю, не пройдет и месяца, как он последует за сыном на тот свет от горя.
— Возможно, ты и прав, Джон, — кивнула Лорна, — терять надежду всегда смерти подобно. Особенно если учитывать его преклонный возраст.
Таким образом, мы решили ничего не объяснять старику. Но вскоре произошло еще одно событие, о котором я не могу умолчать. Правда, после этого я вознесся до недосягаемых высот, а моя семья пришла в восторг, но если бы тут не участвовал сам король, возможно, я и не стал бы упоминать читателю о том, что случилось через некоторое время после нашего серьезного разговора с Лорной. Об этом происшествии потом много говорили, особенно в нашей округе, поэтому, отметя в сторону природную застенчивость, я
