приступаю к рассказу.
Граф Брэндир не был транжирой. Он не любил тратить деньги попусту, а складывал их в большой сундук с фамильным гербом на крышке, на которой имелся увесистый замок. Кроме того, сундук был прикован к кольцу в стене железной цепью, так что никто не мог вынести из дома золото, принадлежавшее графу. Лорна говорила, что сундук заполнен монетами почти до отказа, а иногда шутила по поводу того, что, мол, неплохо бы нам начать вести свое хозяйство с таким сундучком. Но я каждый раз обрывал ее, напоминая, что чужого нельзя желать даже в мыслях, и это одна из главных заповедей, которую нужно усвоить с детства.
Как-то раз в сентябре я уходил домой после очередного свидания и, как всегда, оглянулся посмотреть, не провожает ли меня из окошка печальными глазами моя возлюбленная. И тут же заметил двух злодеев (мне сразу показалось, что эти люди неспроста вертятся возле дома графа), наблюдавших за особняком из кустов. Сердце мое почуяло недоброе, наверное, из-за того, что обитая рядом с Дунами, я привык к разбоям и чувствовал беду за версту. Ночь обещала быть безлунной, а именно такую погоду и любят воришки.
На всякий случай я решил немного выждать и посмотреть, что будут делать эти двое. Так как злодеи прекрасно видели меня, я выпрямился и, насвистывая какую-то мелодию, заспешил по дороге в Лондон. Скрывшись за поворотом, я зашел в небольшую харчевню, где и просидел до наступления темноты.
Когда наступило время разбойников и головорезов, я встал из-за стола и направился в обратный путь в сторону графского дома. Пара воришек пыталась пристать ко мне по дороге, но я смел их одним ударом кулака и, не обращая внимания на то, что случилось с незадачливыми смельчаками, подошел к особняку. Прекрасно зная каждое деревце в этом месте, я удобно устроился в кустах близ восточного крыла дома. Обзор отсюда был неважный, зато я мог слышать каждый шорох, и никто не проскочил бы внутрь незамеченным ни с парадного входа, ни с черного.
И все же мне казалось, что незваные гости должны пройти с задней стороны дома, и предчувствие меня не обмануло. Как только свет в окнах погас, неподалеку от меня раздался свист, и на фоне белой известковой стены мелькнули три фигуры. Одно окошко на первом этаже приоткрылось, послышался шепот, потом звонкий поцелуй, и злодеи забрались внутрь.
«Ах вы негодяи! — подумал я. — Да вы еще хуже Дунов. Тут, оказывается, и предатель есть». Но времени обсуждать их моральный облик у меня не было, поэтому, пригибаясь, я подбежал к стене дома и точно так же без особого труда влез в раскрытое окно. Правда, я чувствовал себя не слишком уверенно, имея в качестве оружия только свой знаменитый ясеневый посох.
Теперь для меня было делом чести спасти Лорну от повторного грабежа. Мало того, что благодаря нашей несравненной Энни моя возлюбленная лишилась своего родового ожерелья, так теперь эти негодяи вознамерились еще лишить ее и дядюшкиного золота, которое после его смерти должно было принадлежать ей и только ей.
Я шел, неслышно ступая по паркету, как только умеют ходить борцы, несмотря на свой огромный вес, следуя дрожащему отсвету пламени. Предательница-служанка несла впереди свечу, так что я без труда мог идти по следам злоумышленников. Вчетвером они вошли в буфетную, и по звукам я определил, что служанка угощает их вином.
Приняв по стаканчику, воры отправились прямо в спальню графа. Я немного знал расположение комнат и даже один раз был в спальне графа Брэндира, когда Лорна хотела показать мне самый красивый гобелен во всем Лондоне. Я, конечно, оценил его, но заметил, что кузнецу, который ковал лошадь, изображенную на гобелене, следовало набить морду, поскольку получилась не лошадь, а помесь благородного коня и лягушки, судя по лапам, то есть ногам. Лорна почему-то на меня обиделась (впрочем, люди, ценящие искусство, всегда расстраиваются, когда им говоришь правду) и тут же вывела из спальни дядюшки, не дав налюбоваться другими гобеленами.
Я держался в темноте, почти не дыша и наблюдая за разбойниками (хотя меня как магнитом почему-то тянуло в сторону спальни самой Лорны). Эти негодяи начали рваться к графу, зная, очевидно, что он совершенно глухой и все равно ничего не услышит. И хотя замок оказался прочным, они его вышибли, и только тогда служанка убежала прочь. Тогда эти трое ворвались в спальню со свечой, ломом и пистолетами. Тут я понял, что дело плохо и придется, видимо, спешить на помощь.
Я подошел к раскрытой двери, по-прежнему оставаясь в тени, и увидел, что двое воров тщетно пытаются сломать замок на сундуке, а третий держит дуло пистолета у виска графа Брэндира. Тот третий грязно ругался и требовал ключ от сундука, поскольку унести с собой грабители его просто не могли (ведь он был прикован цепью к стене), а открыть замысловатый замок никак не удавалось.
— Вот что я вам скажу, — заговорил старик, постепенно приходя в себя и начиная понимать, что происходит в доме. — Ключ вы все равно не получите. Это золото принадлежит моему Алану.
— Тогда молись. Я знаю, что ключ у тебя в руке, — ухмыльнулся разбойник. — Считаю до трех и стреляю.
Я видел, что граф сильно взволнован, но не напуган. Старик согласился бы умереть сам, но не отдал бы золота, принадлежавшего его сыну, который уже года три или четыре как покоился в сырой земле, но для отца был по-прежнему жив и любим. Этого я уже выдержать не мог и решил вмешаться. Злодей начал считать, старик по-прежнему смотрел на пистолет, но еще крепче сжимал сухую жилистую руку, а я крался по ковру в спальню. «Раз, — произнес волосатый разбойник, — два…» И когда раздался крик «три», я вышиб у него пистолет ударом своего посоха. Пуля пробила дыру в балдахине, и одновременно я изо всех сил опустил свой посох на голову негодяя, повергнув его на ковер у кровати графа.
На шум выстрела двое других грабителей оглянулись и, увидев меня, тут же бросились вперед, один с пистолетом, другой с ломом. Реагировать пришлось очень быстро. Больше всего опасаясь пистолета, я отдернул бархатную портьеру в сторону вора так, чтобы он не видел, куда целиться, и тут же подхватил лежавшего на полу, чтобы укрыться им, как щитом.
