— Хиона, — голос Идоменея дрогнул. Он почувствовал, что глаза его влажны. — Приблизься ко мне, дитя.
Потом он взял в свои ладони лицо девушки и долго вглядывался в него. Светильник угасал, а глаза Хионы сияли как звёзды. Глядя рабыне прямо в них, Идоменей сказал:
— Нет большей радости для меня, чем знать, что я смог сделать кого — то счастливым. Ибо есть в любой милости божественное проявление: возвышая других, мы возвышаемся сами, приближаясь к богам. Неизвестно, что дальше уготовила мне судьба, но скажу так: пока я хозяин Тритейлиона, здесь, Хиона, твой дом. Даже если по прихоти богов придётся покинуть поместье, знай — ты можешь сюда вернуться. Ворота Тритейлиона всегда будут открыты для тебя, дитя.
— Благодарю, господин! — Хиона схватила руку Идоменея и, поцеловав, прижалась к ней щекой.
— Что касается Нисифора… Завтра я поговорю с твоей госпожой о нём. Думаю, она согласится, что тебе рано замуж. Нисифору тоже объясню. Ну что, — Идоменей ласково ущипнул рабыню за щёчку, — развеял я твои горести?
— Господин!
Хиона быстро вскочила на ноги и улыбнулась, а Идоменей залюбовался своей воспитанницей. Она снова стала такой, какой он её знал: озорной, смешливой, немного кокетливой. Легко двигаясь, словно в танце, рабыня убирала со стола остатки ужина. Уложив всё в корзину, посмотрела на Идоменея с обожанием, вновь одарив его сияющей улыбкой.
— Иди! — засмеялся он и махнул рукой. — Поздно уже, завтра вставать чуть свет.
Хиона вышла в весеннюю ночь, прохладную, тихую и удивительно звёздную. Сделав несколько шагов, замерла. Звёзды, упав в тёмную воду бассейна, серебристыми фонариками дрожали у её ног. — Я свободна! — сказала она звёздам, а те ответили ей мягким мерцающим светом.
__________________________________________________
Пантикапей — столица Боспорского царства, сегодня г. Керчь
Боспор или Боспорское царство — античное государство в Северном Причерноморье.
Боспорский царь — в Боспорском царстве было монархическое правление.
Дорийцы и ионийцы — греческие племена.
Неаполь Скифский — город, заложенный скифским царём, сегодня г. Симферополь.
Неаполь — в переводе с греческого «Новый город»
"Прометей" — трагедия Эсхила.
Мнемозина — богиня памяти, познания.
Глава 14. Ещё одно предложение
1.
«Дын! Дын! Дын!»
Сквозь вязкий полуденный сон Майя слышала, как кто — то стучит молоточком по медному диску у входной двери. Просыпаться не хотелось, любое движение в такую жару казалось пыткой.
В последний месяц лета на Ольвию обрушился небывалый зной. Под жгучими лучами солнца вся зелень в городе пожухла, дорожки и площади засыпала увядшая раньше времени листва. Днём на улицах ни души, молчат кузницы и мастерские, закрыты двери лавок, опустели чаши фонтанов, иссякли многие источники и колодцы. Только к вечеру город немного оживал, горожане торопились переделать свои дела до наступления темноты. Затем после короткой душной ночи приходил стремительный рассвет, и златокудрый Гелиос снова выкатывал на голубой небосвод свою ослепительно сверкающую колесницу.
«Дын — н–н — н–н!»
Эгла толкнула подругу в бок острым локтем и сонно пробормотала:
— Слышишь? Стучат.
Майя нехотя поднялась с просторного ложа, на котором отдыхала в жаркий день вместе с подругой. Узел ленты ослаб, освободившиеся пряди упали на плечи, затылок сразу взмок. Майя подхватила волосы и, закрутив их узлом на макушке, осмотрелась. В комнате с плотно закрытыми ставнями, чтобы внутрь не проник нагретый воздух, было темно.
Девушка не успела найти свой хитон, как снова раздался металлический стук дверного диска.
— Иду, иду! — сердито пробурчала она, торопливо заворачиваясь в льняную простыню.
Молодой темноволосый раб в набедренной повязке и сандалиях стоял на пороге дома.
— Надо госпожу Эглу, — сказал невольник.
— Зачем она тебе?
— Господин велел передать… — раб прикрыл глаза и быстро проговорил выученный наизусть текст: — Мой благородный господин, хозяин городской верфи, передаёт привет прекрасной госпоже Эгле и извещает её о том, что получил письмо от благородного господина Идоменея из Прекрасной Гавани, в котором тот сообщает о своём скором приезде.
Закончив тараторить, раб посмотрел на девушку, ожидая ответа.
— Я всё передам, — кивнула Майя, но раб её не слышал.
Лицо невольника вытянулось, брови удивлённо приподнялись, рот приоткрылся, словно парень собирался произнести слово, начинающееся на букву омикрон.* Он смотрел куда — то поверх плеча Майи. Проследив за его взглядом, девушка увидела спускающуюся по лестнице подругу. Эгла не потрудилась прикрыть свою наготу, лишь длинные тёмные пряди, закрученные на концах, ниспадали на грудь и плечи.
— Что ему нужно? — спросила Эгла, остановившись на середине каменной лестницы.
— Ты всё сказал? — спросила Майя у продолжавшего пялиться на обнажённую гетеру раба. Не дождавшись ответа, вытолкала его наружу и закрыла дверь. А после обратилась к подруге: — Господин Идоменей возвращается! Надо приготовить дом к его приезду: всё перемыть, расставить по местам…
Эгла недовольно повела плечами. Ей совсем не хотелось заниматься тяжёлой домашней работой в такую жару.
— Может, наймём кого — нибудь для уборки?
— Не знаю, — засомневалась Майя. — Мы и так потратили денег больше, чем разрешил господин Идоменей. Не рассердится ли он, что превысили бюджет?
— Не рассердится, — Эгла самоуверенно улыбнулась.
Она медленно провела рукой по своему гладкому телу от груди к талии и дальше вниз по бедру и бросила горделивый взгляд на подругу. Майя восхищённо вздохнула — никогда Эгла не была так хороша. За последние месяцы её тело изменилось: талия по — прежнему тонка, плечи и руки по — девичьи хрупки, а вот грудь стала тяжелее, бёдра — пышнее. На смену восхитительной юности пришла обольстительная зрелость.
— Не выспалась. Пойду снова прилягу, — Эгла зевнула.
— Я разбужу тебя к ночи, — крикнула ей вслед Майя.
Когда Эгла удалилась, девушка огляделась. За время, проведённое в этом доме, она успела почувствовать себя хозяйкой. Как быстро привыкаешь к хорошему! Даже не верится, что когда — то они с Эглой жили в крошечной каморке и спали на соломе, прижавшись друг к другу, чтобы не закоченеть.
Идоменей со слугой уехали внезапно, не дожидаясь начала навигации, и Майя не поверила своим ушам, когда мужчина перед тем, как покинуть Ольвию, предложил ей с Эглой остаться в доме до его возвращения. Первые дни после отъезда хозяина они жили по обычному распорядку, но потом осмелели: Майя покинула свой топчан за печкой и перебралась в спальню к Эгле на просторное хозяйское ложе.
Прямо над спальней находилась смотровая площадка. В те времена, когда башня была частью оборонительной стены, там несли службу стражники, оберегая город от внезапного появления врага. Подруги почти каждый вечер поднимались по узкой деревянной лестнице, чтобы полюбоваться на засыпающий внизу полис, на весенние сиреневые сумерки, в которых медленно плыли желтоватые звёзды. С наступлением лета вечернее небо сменило цвет на пыльно — розовый, и теперь ночь обрушивалась на город внезапно, словно кто — то одним движением набрасывал на него чёрное покрывало, усыпанное серебряными блёстками.
Майя некоторое время раздумывала, не последовать ли примеру Эглы и вернуться в спальню, чтобы подремать до захода солнца. Ну нет! Полусонное состояние, в котором она пребывала до прихода раба, прошло, ей хотелось быстрее заняться подготовкой дома к приезду господина Идоменея.
— Идоменей… — тихо произнесла девушка.
В груди что — то стукнуло и задрожало. Сколько раз она гнала мысли об этом мужчине! Запрещала себе думать о нём. Но память снова возвращала её в то морозное утро, когда на городской улице появился гость из Прекрасной Гавани в окружении представителей ольвийской знати. Если бы не эта встреча…
