— Тогда позволите сказать слугам, чтобы они приготовились к их приезду? — Спросил Джеймс, перебегая взглядом с аббата на меня, как будто сомневаясь, чьих приказов слушать.
— Думаю, осторожность не помешает, дитя мое, — посоветовал аббат. –
Думаю, нам стоит послать наш отряд, чтобы прояснить ситуацию.
Я подавила вздох. Аббат знал, что я не люблю, когда меня слишком сильно опекают и обращаются со мной, как с ребенком. В основном он держал себя в руках и старался не давить на меня. Но иногда, как сейчас, он излишне волновался. Я пыталась напоминать себе каждый раз, что это было для моего же блага. С тех пор как я осиротела, на нем лежала большая ответственность. Он просто хотел убедиться, что я в безопасности, и я была благодарна ему за это. Тем не менее, я уже не была юной, наивной четырнадцатилетней девочкой, которая постоянно нуждалась в его совете и защите. За последние четыре года я многому научилась в управлении своими землями. И теперь, когда до полного руководства оставалось всего несколько недель, я еще больше восставала под напором аббата.
— Мой дорогой аббат, — сказала я, одарив его, как я и надеялась, благодарной улыбкой. — Если я пошлю своих солдат, герцог может подумать, что он здесь нежеланный гость, а это совсем не так. Я с нетерпением жду встречи с ним, и поскольку у нас есть всего несколько часов до встречи, я предлагаю приложить все усилия на подготовку к его приезду.
Это возражение не разгладило озабоченные морщины на лбу аббата, но после секундного размышления он, наконец, кивнул.
Стоя в своей комнате и накручивая на палец длинную прядь светлых волос, я в сотый раз спрашивала у Труди:
— Как я выгляжу?
Труди, убрала мою руку от тонких вьющихся локонов, ниспадающих ниже талии:
— Я уже говорила вам, что если вы будете дергать себя за волосы, то очень скоро станете похожи на утонувшую кошку.
Я послушно сложила руки на груди своего самого красивого платья из шелка нежнейшего розового цвета. Цвета роз, которые вились на шпалерах4, прикрепленных к каменным стенам моей комнаты и в саду вокруг замка.
Одна из служанок сплела венок из свежесрезанных розовых бутонов. Теперь он украшал мою голову и идеально подходил к платью.
Звук трубы во дворе, доносившийся из открытого окна, прервал мое самолюбование. Возбуждение, которое росло в груди, взорвалось.
— Прибыл Благороднейший рыцарь, миледи, — крикнул из коридора
Бартоломью, мой самый старый и самый надежный страж.
Труди, отступила назад, уперев руки в широкие бедра, и оглядела меня:
— Не понимаю, миледи, что не так.
— Ты считаешь, что я недостаточно хорошо выгляжу, чтобы принимать гостей? — Я закружилась в шуршащем платье.
— Вы выглядите слишком взрослой.
Я рассмеялась, и эхо смеха задрожало от облегчения и нервозности:
— Вы с аббатом стоите друг друга. Пора, однако, вам двоим понять, что я уже взрослая и перестать слишком сильно опекать меня.
Труди хмыкнула и стряхнула невидимую пылинку с моей юбки. Ее седые волосы выбились из-под простого головного убора и падали на пухлые щеки. Она была мне так же дорога мне, как и в детстве. И хотя мне давно следовало взять настоящую горничную, я не могла отказаться от этой милой женщины, которая была мне второй матерью, особенно в последние годы, когда я скучала по утешительным объятиям и нежным поцелуям моей матери.
Я направилась к двери через спальню, Труди приподняла шлейф моего платья, чтобы он не тащился, как свежий тростник на каменном полу.
Служанка открыла тяжелую, обшитую дверь, и в комнату сквозняком ворвался ветерок из окна, принеся с собой знакомый сладкий запах роз. Я
подставила лицо, позволяя скользить ветерку по своей коже, и попыталась
4 Шпалера (садоводство) — решётка, служащая опорой для растений.
сдержать волнение. Пройдя по длинному коридору, спустившись по крутой винтовой лестнице, и оказавшись перед массивными входными дверями замка, мои колени начали дрожать от нетерпения.
Джеймс ожидал у дверей, заламывая свои большие руки:
— Думаю, отец Фрэнсис Майкл был прав. Герцог привел с собой других рыцарей, и все они одеты как на битву. Что, если он пришел, чтобы напасть на вас и захватить ваши земли?
— Не говори глупостей, Джеймс. — Я в последний раз поправила венок из роз и провела рукой по юбке платья. — Я уверена, что герцог пришел с миром.
— Может нам следует подождать аббата, — прошептал он, и его взгляд метнулся к тени, как будто он хотел только одного — спрятаться там. — Я
послал за ним гонца, чтобы он знал, что гости прибыли.
— Мы не можем заставлять их ждать после утомительной дороги верхом. Я приму их сейчас же.
Я кивнула на двери, давая Джеймсу знак открыть их, выйти и объявить обо мне. Он мгновение колебался, но ослушаться не осмелился и, поклонившись, повиновался. Скрип широко открывающейся двери ясно дал понять, что открывать их нараспашку не было необходимости уже давно.
Угасающее вечернее солнце затопило коридор, освещая меня. Когда
Труди закончила поправлять мой шлейф, я выплыла на широкую открытую площадку крыльца. Блеск серебряных доспехов, блеск оружия, лязг металла и топот лошадей встретил меня. Рыцари с головы до ног были одеты в защитные доспехи, но сидели на конях прямо и величественно. За ними следовала небольшая армия: оруженосцы и конюхи на лошадях, а также слуги на повозках с багажом.
Резкая тишина взорвалась в переполненном дворе, и все взгляды обратились на меня. А что, если аббат был прав насчет их намерений?
Неужели я в опасности? Покой, который был у меня в душе всего мгновение назад, улетучился, и я пожалела, что не могу спрятаться в глубине уютного замка. Но я не двинулась с места и заставила себя поздороваться:
— Я леди Розмари Монфор. Добро пожаловать в Эшби.
Рыцарь во главе отряда соскользнул с коня, снял шлем и капюшон, обнажив серебристые волосы и доброе, царственное лицо герцога
Ривеншира.
— Ваша милость. — Я присела в реверансе и почтительно склонила голову.
Как младший брат короля, герцог был моим вассалом, несмотря на то, что был другом семьи.
— Розмари? — Удивленно проговорил он.
Он двинулся к нижней ступеньке, оглядев меня от венка роз на голове до изящных туфелек на ногах. На его губах заиграла улыбка.
— Да, ваша светлость. — Я снова присела в реверансе, стараясь унять волнение.
Что он подумает обо мне после стольких лет?
— Конечно, я ожидал, что ты повзрослеешь с тех пор, как мы виделись в последний раз. — Сказал он. — А слухи о твоей красоте дошли до самых дальних границ королевства.
Я почувствовала, как горячий румянец залил мои щеки.
— Но я не был готов к тому, насколько ты взрослая и красивая на самом деле.
— Вы слишком добры.
Я никогда не придавала значения слухам о своей красоте, считая, что нищие дети восхищались мной, потому что бедность не может соперничать с богатством. Я никогда не считала себя какой-то особенной, и была уверенна, что трудно не сиять среди убожества, окружавшего их.
Улыбка герцога стала шире, и он начал подниматься по каменным ступеням ко мне. Остановившись передо мной, он взял мою руку и нежно поцеловал ее, в уголках его глаз расползлись лучики морщинок. Я заметила, что на его лице морщин стало гораздо больше.
— Как ты, дорогая? — Тихо спросил он.
Эти слова напомнили мне день, когда я видела его в последний раз — на следующий день после похорон моих родителей. Мы стояли на этом самом месте, и прощались. Он пригласил меня пожить у его жены в Ривеншире, но я не смогла оставить Эшби и все, что связано здесь с моими родителями. Мое сердце сжалось от внезапной тоски и печали по отцу и матери, их любви и участию, и всему, что я потеряла с их смертью.
Если бы только…
Я отмахнулась от грустных мыслей. Не было смысла задумываться над тем, что могло бы быть. Я ничего не могла изменить. Мне нужно было принять свою судьбу с радостью, которую я так усердно взращивала.
