мужу на грудь. – А в граде сильно тебя бранят али жить можно? – осторожно спросила она. – Да ты не думай, я не боюсь, ехать с тобой готова, это я так, просто спросила.
– Тысяцкий я теперь вместо отца. Позвали. – Олексич ждал, что жена подивится.
– А я так и знала, чудилось мне, – улыбнулась она, – сон об том приснился.
– Ведунья ты моя, – губы опять потянулись к губам.
– А у меня брат родился, на Фоминой седмице, так Фомой нарекли. Крепенький такой. Устя вокруг него хлопочет.
– Примечай как, пригодится скоро.
– Вот всё, вроде, ладно, – вздохнула Агаша, – и в почете ты теперь в граде своем, а хоромы целы?
– И хоромы целы, князь новые ворота подарил.
– Вот и хоромы целы, есть чем пред батюшкой похвастать, – продолжила Агафья, – а все равно к отцу боязно идти. Уж так боязно, внутри все холодеет. Орать станет, аж крыша затрясется. Бить тебя, должно, кинется.
– Не бойся, голубка моя, чай, не убьет. Поорет, поорет да успокоится.
– А давай не спать всю ночь, чтобы то неспокойное завтра попозже наступило.
– Давай, – согласился муж.
И оба, обнявшись, тут же провалились в глубокий сон.
– Эй, зятек, вставай! – кто-то тряс Демьяна за плечо.
Олексич разлепил тяжелые веки и тут же словно ошпаренный вскочил с лежанки. Потом понял, что нагой, плюхнулся назад на ложе, прикрываясь одеялом.
Перед ним в броне и со шлемом в руках, нахмурившись, стоял воевода.
– Одевайся, бродники заставу осадили, сейчас на стены полезут. Сече быть, – устало сказал тесть.
– Как бродники? – Демьян запрыгнул в порты, быстро замотал гашник, стал натягивать сапоги.
– Как, как? – передразнил тесть. – Проглядели мы их, думали из степи придут, а они из леса вышли.
– Из леса, – эхом повторил Олексич. – Там же дружина моя стоит!
– Стояла, перебили, наверно.
– А сечу не слышали? – Демьян нервным движением оправил рубаху.
– Нет, тихо.
«Может, разминулись все же». Тесть с зятем одновременно рванули к двери.
– Батюшка! – послышался голос Агаши. Она лежала, стыдливо завернувшись по самые глаза в одеяло. – Батюшка, броню ему дай.
– Где я тебе такую броню здоровую возьму? Выбрала муженька, вон еле в дверь проходит. И как в окно-то влез?
– Ивана броня у тебя в коробе лежит. Дай! – взмолилась Агафья.
– У всех мужья как мужья, в своей броне в ворота въезжают, а твой – таракан, по стенам лазит.
– Батюшка, дай!
– Вон за дверью на лавке уж лежит. Нечего, бесстыжая, на отца орать.
Демьян подмигнул растерянной жене, надел чужую кольчугу, та пришлась в пору. На ходу затягивая ремни наручей, зажав шлем под мышкой, он побежал вслед за воеводой. По заставе тревожной волной разливались удары церковного колокола.
Олексич догнал Федора уже за воротами. Плечом к плечу они летели по той же улице, которой ночью прошмыгнул Демьян. По-всякому зять рисовал себе встречу с тестем, но такого и представить не мог. Железный воевода явно волновался, на виске пульсировала вена, движения стали порывистыми, угловатыми, он беспрестанно бросал обеспокоенный взгляд в сторону городни. Это было так непохоже на Федора, значит все действительно худо.
– Сколько подошло? – нарушил молчание Демьян.
– Старых знакомых сотня, да они поганых с собой навели. Половцев три сотни насчитали. Может в лесу еще стоят, не разобрать, – Федор нахмурился. – А моих, сам ведаешь, с кривыми, хромыми да хворыми и сотни не наскребешь.
– Стены крепкие, осаду выдержат. Степняки к осаде не приучены, – Олексич никак не мог понять причин беспокойства Вороножского воеводы.
– Это если на приступ пойдут, а коли измором брать станут? Вы ж у нас все запасы еще зимой выгребли, а новый обоз из Переяславля по весне не пришел. Забыли, что ли о нас там? – Федор зло оглянулся на север. – С голоду передохнем, так тати и без сечи войдут.
– Чертовицкой заставе знак подали?
– Нет, – отвернулся тесть.
– Как нет? Вон же у вас костровая пылает, – на самой высокой башне горел сигнальный костер, посылая в небо столб едкого черного дыма – знак беды.
– Не увидят они, отсюда больше дня пути. Да и сколько там воев? Пять десятков.
– Все равно, лишние не помешают. А промежные сторожи, разве не передадут?
– Сторожи бродники еще в январе сожгли. Новые не успели поставить. Голодных нешто заставишь топором махать.
«Если бы сразу с трех сторон внезапно ударить: мои бы из леса выскочили, чертовицкие рекой подошли, да заставские из ворот вышли; можно было бы испугать татей. Не разобрали бы они сразу, сколько нас, – мысли бурлили в голове Демьяна. – Да жива ли дружина? Неужто просмотрели татей, да быть того не может! Эх, Горшеня бы все понял, сам бы весточку в Чертовицы послал, а Первуша и не додумается. Хотя бы на рожон не полез. Дал бы Бог, сообразить, когда ударить лучше».
– Так вот, зятек, – прервал его мысли воевода, – не хотел под мою руку идти, а умирать за рязанскую землю все равно придется.
– Да, поживем еще, – усмехнулся Демьян.
На крепостной стене ратные уже заняли положенные места. Внизу бабы разводили костры, кипятить воду и варить смолу. У каждой за пояс был заправлен топор, недалеко стояли вилы и косы. Женщины готовились встать на место убитых мужей. Дети таскали дрова. Отец Леонтий спешно бегал вдоль прясла, исповедуя и причащая готовящихся к битве. Увидев Демьяна, он хитро улыбнулся. Олексич поклонился ему в пояс. Воевода при этом ехидно крякнул. Федор явно все знал про венчание дочери, но думать об этом было недосуг.
По лестнице, с которой совсем недавно крадучись спускался ольговский боярин, тесть с зятем поднялись на забороло. Демьян заглянул в волоковое оконце. «О-го-го!» Большим черным пятном пространство от леса до засеки занимали всадники. Нападающие еще не рассредоточились вдоль стен для штурма, но и стан разбивать для долгой осады не спешили. С гиканьем они мельтешили вдоль закатной стены. В плотном клубке всадников сложно было разглядеть, где здесь русичи, а где половцы. Единый враждебный рой, ощетинившийся копьями, готовился к броску. От реки шел густой дым, это догорали вороножские ладьи.
Демьян внимательно разглядывал толпу бродников: нет ли про меж них раненых, не валяются ли где в стороне тела убитых, нет ли пленных. «Не встретились, затаились мои. Они бы как ягнят себя перерезать не дали, кого-то с собой бы да прихватили». У Олексича росла уверенность, что Первуша сумел избежать столкновения с татями. Да как подать ему знак?
– Не спешат, – тесть стоял у соседней бойницы. – Ну, так и мы спешить не будем. Что не спросишь, как про вас с Агашкой
