два стакана воды.
Когда мы вчера расставались, напряжение было максимальным. Если бы Матвей окликнул, я бы сломя голову понеслась к нему и снова поцеловала. Вообще, рядом с ним пробки в голове вышибаются одна за одной, касаться его хочется так сильно, что кончики пальцев ломит. Как именно с этим быть я пока не решила. Оправдание в виде выпитого перед клубом вина закончилось.
Не пить же сейчас каждый раз, чтобы дать себе право его потрогать. Делаю себе завтрак и посмеиваюсь.
Я ненормальная.
Мой брак трещит по швам. Мой муж полтора года водит меня за нос. Моя жизнь летит в межгалактическую пропасть на огромной скорости.
А я думаю, как бы мне Матвея Андреева легально потрогать?
Мама бы у виска покрутила и к психиатру отвела. А я все утро улыбаюсь.
Слышу звук телефона из гостиной. Марк видимо оставил. Нахожу аппарат за диванной подушкой и ставлю контакт «Папа» в блок. Потом уберу. Сейчас не хочу его слышать. За неделю ни одного звонка, а после вчерашнего места себе найти не может.
Только всё.
Поздно.
После завтрака около часа отмокаю в ванной, забиваю на кучу вещей в кресле и весь день провожу в кровати. Непозволительная роскошь для педантичной натуры. Так уж завелось, что у меня в жизни всегда все по полочкам. В каждом отделении вроде бы идеальный порядок. Вот только полки давно прогнили насквозь, как оказалось.
Мысли постоянно возвращаются к вчерашней ночи. То и дело достаю из-под подушки телефон и рассматриваю фотографию, сделанную им в ванной. Если честно, в данный момент я сама себя боюсь, потому что мне в первые в жизни хочется творить безумства.
Ближе к вечеру переодеваюсь сразу в тренировочные леги с топом, накидываю сверху длинную свободную футболку, волосы забираю в высокий хвост и, взяв сумку для тренировок, выхожу из дома. Не помню, как доезжаю до стоянки перед офисным зданием.
На ресепшн в студии никого. Раздевалка тоже пустая, поэтому быстро оставляю сумку, скидываю в ящик для вещей футболку и прохожу в зал.
— Привет, — здоровается Матвей, только увидев. Сканирует с ног до головы.
— Привет, — отвожу глаза. Смотреть прямо как-то не получается.
— Всё хорошо? — внимательно смотрит, словно ждёт чего-то.
— Да, — киваю.
Он тоже кивает и отходит к окну, отворачивается спиной, чтобы включить стереосистему. А я жадно рассматриваю его спину. Всего его рассматриваю. В памяти всплывает вчерашняя ночь. Все ощущения. Какой он горячий и упругий на ощупь. Какие у него руки. Как отзывается моё тело на него. Всё вспоминается. Всё и сразу.
От этого становится жарко и как-то не по себе.
— Начнём с разминки? — спрашивает развернувшись. Играет лёгкая музыка.
Прохожу в центр зала и начинаю повторять за ним. В глаза не смотрю. Боюсь. Не знаю чего. Себя. Его. Тело вспоминает знакомые движения, и я стараюсь отключить голову.
Что если бы он вчера согласился? Дал мне то, что я просила так отчаянно. Как это быть с ним? У меня, кроме Лёши и не было никого. Я в первый раз была настолько близка к тому, чтобы в жизни появился другой мужчина.
Мысли в кучу и у меня ничего не получается. Он словно и не замечает этого, впервые не поправляет. Не касается. Ближе, чем на метр даже не подходит. Смотрим друг на друга только через зеркало. При движении его майка, чуть задирается оголяя кожу живота. Это вызывает какой-то всплеск в моём воображении.
А потом поднимаю глаза и сталкиваюсь с отражением его глаз. Замираю. Они жадные. Горящие. Такие же, как вчера, когда на грудь мою смотрел в полумраке. Словно и не изменилось ничего. И я всё ещё перед ним. Голая, возбуждённая.
Так невозможно.
Срываюсь с места и вылетаю из зала. Спиной чувствую, что следует за мной по пятам. Увеличиваю шаг и врываюсь в раздевалку. Он за мной. За руку хватает и к себе прижимает. Дышим рвано.
Обнимаю его за плечи, и делаю то, что хочется сейчас. Тяну его майку наверх, он руки поднимает и то же самое проделывает с мои топом. Секунду смотрим и врезаемся телами друг в друга. Заострившиеся соски трутся о горячую кожу, от этого изо рта вылетает протяжный вздох, который тут же теряется на его губах.
В наших прикосновениях нет нежности, ласки. Есть только похоть. Но это то, что мне нужно сейчас. Сильные руки подхватывают под ягодицы, и я обвиваю бедра ногами. Его запаха так много, что жар внутри затапливает все отсеки. Кружимся в танце, но теперь в более откровенном. Телами, языками сплетаемся. Душами.
— Не передумала? — спрашивает хрипло, чуть отрываясь.
— А ты? — дерзко спрашиваю, чуть прикусив за пухлую нижнюю губу. Тут же нежно целую это место.
— Хочу тебя, ни минуты не спал, — признается как-то отчаянно, честно. Голову склоняет и влажно ведёт языком по шее, ключице. Ногтями впиваюсь в его плечи, трусь промежностью о член, упирающийся мне между ног. Голова запрокидывается, когда он доходит до груди и прихватывает зубами соски по очереди.
— Боже, Матвей, — шепчу в потолок. Руками ерошу волосы на затылке. Губы кусаю.
Дёргается и резко в стену меня вжимает. Сюда может кто угодно зайти, но эта мысль улетучивается, когда его руки тянут мои леги вместе с бельём. Наклоняюсь и делаю то, о чем весь день мечтала. Зацеловываю пульс, набитый на его груди, а пальцами касаюсь идеального твёрдого пресса. Спускаю руку ниже и через ткань твёрдый член поглаживаю.
В голове ни одной мысли о прошлом, о том, что творю. Я словно ещё вчера в его машине шагнула с высокой башни и сейчас парю над облаками.
Матвей ладонью между ног касается, так что от удовольствия глаза закатываются. Трёт пальцем влажные складки, клитор, проникает пальцами внутрь, растягивая, и снова в губы целует. Влажно и горячо, так что голова кружится. Громко стону, чувствуя скапливающееся напряжение, предвкушаю разрядку.
— Сейчас, — шепчет нетерпеливо. Сдвигает штаны. Его член большой и напряженный, с крупной головкой.
Вздрагиваю, когда пальцы внутри сменяются на него. Матвей дёргает руками мои бедра, до упора насаживая. Это происходит чуть болезненно, поэтому вскрикиваю.
— Всё нормально? — хрипит. Слизываю капельку пота, бегущую по его щеке, и чуть киваю. — Тогда поехали. Не бойся, все хорошо будет.
Чуть раскачивается, врезаясь в моё тело. А потом темп увеличивает, трахает отчаянно, как мне нужно именно сейчас. Как мечтала. Даже лучше. Полностью отдаюсь его рукам и члену. Растекаюсь лужицей под ними и душой, и телом. Вся превращаюсь в невесомое лёгкое облако.
