усаживаю на него верхом.
— Какая ты ох*енная, — вырывается у Коршунова, и я вижу искреннее восхищение в его глазах.
Он притягивает меня к себе и впивается губами в мою грудь, терзая соски, наглаживает мои ягодицы, время от времени теребя мизинчиком тугое сморщенное колечко.
— Ох, Катя, ту ночь, когда я тебя растяну, ты не забудешь, — обещает он мне. — Давай, милая, привстань.
И я приподнимаюсь, чтобы позволить ему упереться головкой в ворота его личного рая. Ощущая, как она подрагивает, я в ответ сжимаю свои мышцы, и Кир членом чувствует их движения.
— Зараза! — шипит он. — Так, значит?
И проталкивается внутрь, заполняя и распирая меня изнутри.
Ухватив меня за попу, Кир опускает меня до конца. Мокрыми губками я чувствую жесткие волоски и нежную кожу яиц.
— Давай, детка, — командует он. — Оттрахай меня.
И убирает руки за голову, позволяя мне вытворять все что я захочу.
Я никогда не была хороша в этой позе.
Знаю, что многие женщины любят позу «наездницы», но мне никогда не удавалось ни поймать ритм, ни найти нужное положение.
Поэтому, стремясь сделать приятное в первую очередь Киру, я прислушиваюсь к себе.
Я опять сжимаю мышца вокруг члена Кирилла, и по его лицу пробегает судорога. Повторяю свой фокус, и Кир шумно в себя втягивает воздух. Чуть-чуть приподнимаюсь и опускаюсь, приноравливаясь к монстру внутри меня. Откидываюсь назад, прогнувшись в спине, и упираюсь ладонями в бедра Кира.
— Черт, детка…
Кир не выдерживает и все-таки тянется ко мне руками. Кончиком пальца он рисует круги вокруг клитора, и мое тело оживает.
Оно знает, чего хочет и как это получить.
И я попеременно то раскачиваюсь, то насаживаюсь на стояк Кира до тех пор, пока он не теряет контроль окончательно.
Он хватает меня за задницу и опускает до упора:
— Не могу смотреть, как ты наслаждаешься и не принимать в этом участие.
И сам начинает управлять процессом, под одним ему ведомым углом надвигая меня на член.
До самого утра мы упоенно занимаемся любовью, Кирилл берет меня раз за разом, словно после долгой разлуки. Будто наказывая меня за своеволие и отказ от него, он мучает мое тело ласками, терзает поцелуями, заставляет меня умолять его. Он с наслаждением слушает мои бессвязные просьбы и громкие стоны.
Я сгораю в огне его страсти. Растворяюсь в этих ощущениях, теряюсь в его глазах. Прямо сейчас я не могу жить без его рук и губ.
К утру я вымотана настолько, что могу только безынициативно принимать его в себя и постанывать.
Но часам к шести выдыхается и мой персональный дьявол.
Укладываясь рядом, он подпихивает меня себе подмышку, целует в макушку и засыпает.
А я несмотря на усталость, уснуть не могу.
Думаю только о том, что я втрескалась, и после сегодняшней ночи это стало мне ясно окончательно.
Надо спасать свое сердце.
За пять лет Краснов не смог завладеть мной настолько, насколько это получилось у Коршунова за две ночи.
Я не смогу вынести, если однажды я застану Кира с другой женщиной.
Надо уйти первой и уберечь себя.
Так и не сомкнув глаз, я дожидаюсь звонка коршуновского будильника.
Тихо матерясь сквозь зубы Коршунов вылезает из-под одеяло. Заботливо меня укутав, он подцепляет спортивные штаны и уходит греметь на кухню. Вот включается кофемашина, тихо и непонятно бормочет телек.
Притворяясь спящей, я дожидаюсь пока Кир уйдет в душ.
Как только слышу звук льющейся воды за закрытой дверью, мгновенно одеваюсь и прокрадываюсь к выходу.
Не факт, что Коршунов станет меня удерживать, но может и заартачиться.
А я твердо решила.
Еще всего одна ночь. Последняя.
А дальше надо остановиться.
В пальто на распашку и с сумкой подмышкой сбегаю вниз по лестнице, на ходу вызывая такси.
Ночь благодатное время. Не проходит и пяти минут, как меня забирает иномарка со значком яндекса на борту.
Еду домой, предутренний город еще горит ночными огнями фонарей, который размазанными цветными клякса отражаются в стеклах домов и на мокром от растаявшего снега асфальте.
Я же все сделала правильно, а на душе кошки скребут.
Я уже вляпалась в этого мужчину. Когда? В какой момент он похитил мое сердце?
Непостижимо.
И как долго я буду зализывать раны и собирать себя из осколков?
Настраиваю себя, что с завтрашнего дня я должна сделать все, чтобы с Коршуновым не пересекаться. У меня там еще отпуск завалялся неиспользованный. Надо оформить.
И опять куда-нибудь свалить, чтобы от тоски не выть в четырех стенах.
Нам лучше не встречаться, я сто пудов не устою и захочу позволить себе еще одну ночь, потом еще. И так, пока Коршунову не надоест играться, и он меня не бросит.
И случится это скорее рано, чем поздно, но все равно мне будет больнее, чем сейчас.
А вот к чему я не подготовилась, так это к тому, что, когда я подъеду к дому, возле моего подъезда будет уже стоять машина Кира. А сам он в рассветных сумерках будет ждать меня, прислонившись к капоту и сложив руки на груди. Взгляд его не обещает мне ничего хорошего. Таким злым я Кира не еще не видела.
На секунду трусливо думаю, что, пожалуй, не стоит сейчас выходить из такси, и прикидываю, насколько обрадуются мне родители, если я приеду к ним прямо в восемь утра.
Но Куршунов, видя мою заминку, предупреждающе качает головой, и я, поплотнее запахнув пальто, покидаю теплое нутро машины.
Подходя к нему ближе, замечаю не только свирепый взгляд, но и то, что он в распахнутом полупальто, накинутом поверх домашней одежды. А еще у него волосы мокрые.
Кошмар какой! Он, что, прямо из душа в погоню бросился?
И все равно не понятно, как он успел меня обогнать.
— Это что за вые*оны, Катюша? — цедит он.
— Это не они. Я просто уехала домой, потому что утром мне нужно, как и почти всем людям, на работу.
— Врешь. Не причина. Это, Катя, был чистой воды побег.
Закусываю губу.
— Ну давай, расскажи мне, что долбануло тебе в голову, что не успев соскочить с х*я, ты тайком свалила? Очень хочется услышат внятные аргументы.
— Кир, какие аргументы? У тебя волосы сырые, давай в дом зайдем… — предлагаю я.
Но взбешенный Кир, как норовистый конь, только мотает головой в сторону машины.
— Садись.
—
