конец!
— Вика, откуда ты, блядь, узнала? Я тебя спрашиваю, — загробным голосом повторяет.
Даже не отрицает. Дверь в ванной разъезжается под напором стремительного потока слез, и я уже не вижу ничего вокруг. И не хочу видеть.
— Подтверди на госуслугах, Лёш, — выговариваю, всхлипывая.
— Вика… — начинает он что-то доказывать, но я уже не слышу, потому что обрубаю звонок.
Голову жжёт от нестерпимой боли. Может, на солнце пересидела? Выхожу из ванной и раскрываю дверки шкафа, чтобы найти аптечку. Отдых с детьми — это будто бы лотерея, поэтому в моём багаже всегда тонна лекарств на все случаи жизни. Запиваю таблетку водой, внимательно оставленной сотрудниками отеля в номере.
— Мама, ты плакала? — спрашивает Марк обеспокоенно. — Папа тебе сказал что-то грустное?
Папа мне ничего не сказал. Ничего нового.
— Всё хорошо, сынок. Не волнуйся, просто немного разболелась голова. Одевайся и поужинаешь с Машей. Я в номере останусь.
Спустя пятнадцать минут заглядывает Романова, без проблем соглашается поужинать с Марком, и они уходят, взявшись за руки.
Надев лёгкий шёлковый комплект из топа и шорт, приглушаю свет и укладываюсь в постель. Мысли то и дело соскакивают в сторону разговора с мужем, который стремительно мчится в разряд «бывшего».
Захожу, как и обещала на сайт, но, оказывается, при наличии общих несовершеннолетних детей, развод допустим только через мировой суд. Решаю заняться этим после отпуска и выключаю телефон.
Как я вообще могла не заметить, что Лёша что-то скрывает?
Разговор про измены был у нас за все время только один раз.
Мы учились тогда на последнем курсе и сильно повздорили. Лёша укатил на майские праздники с друзьями в горы неподалёку от города, а я осталась на выходные зализывать раны в общежитии. А как вернулся, заявился ко мне с огромным букетом белых роз. Роскошь для нас в студенческие годы. Где только деньги взял?
Я, конечно, растаяла. После того как выяснили отношения и закрепили их примирительным сексом у меня в комнате, благо соседки все разъехались по домам, долго болтали.
— Что бы ты никогда в жизни ни простила мне? — спросил тогда мой будущий муж.
— Не знаю, — пожала я плечами. — Наверное, предательства.
Тело подо мной окаменело на мгновение.
— А ты? Ты бы что не простил?..
— Я тебе всё прощу, Вика! — глухим голосом чётко ответил Лёша. — Потому что я тебя люблю.
Зайдя в ресторан, окидываю помещение взглядом, пытаясь зацепить светловолосую голову. Вместо этого нарываюсь на полураздетую подругу Вики и её сына. Следую сразу по направлению к ним.
— Матвей, — размахивает рукой пацан. Он в забавной кепке с Человеком Пауком.
— Привет, чемпион. А где мама?
— Я за неё, — широко ухмыляется, кажется, Маша. — Или что, я не устраиваю?
Глаза у неё блядские. И выглядит в тесном платье с вырезом до пупа соответственно.
— Мама заболела, — тяжко вздыхает Марк.
— Как заболела?
Она два часа назад вытолкала меня взашей с крыльца своего номера. После того как я расслабился и признался ей, что врезался в неё по уши.
Я и сам ещё не уяснил этот факт, благодаря которому в груди постоянно чешется. Но, по-моему, это правда!
— У неё голова болит. Она даже ужинать с нами не пошла.
Это что из-за меня? Настолько я противен?
— У неё приключаются мигрени. Ещё с детства, — проговаривает Маша, словно прочитав мои мысли.
— Ясно, — киваю. — Вы поужинали?
— Да-а, — кричит мальчуган.
— Тогда пойдём маму покормим? — спрашиваю, задвигая за ним стул.
Марк уносится в детскую игровую зону при ресторане, а я перемещаю внимание на Машу.
— Вика меня прикончит, — смеётся девушка, качая головой. При этом её грудь покачивается в такт.
— Не убьёт, — ровно произношу. — С королевой я договорюсь.
— Ладненько, — окидывает похабным взглядом мои футболку с джинсами, задерживаясь на ширинке. — Только будь осторожен. У Короля тяжёлый удар слева.
— Да похуй, — отзываюсь агрессивно.
Мудак своё счастье просрал! Мысль о муже Вики порождает во мне какую-то нездоровую злость. То, что она не моя, вообще воспламеняет в душе первобытные инстинкты.
Завоевать. Отобрать. Присвоить.
Вот что мне хочется!
Иду за пацаном в игровую и ещё полчаса бьёмся с ним в аэрохоккей. Потом забираю у официанта ужин для Вики, хватаю парня за руку, чтобы не смылся, и мы выходим на улицу. Идём не спеша, втягивая тёплый морской воздух. Осматриваю свои кеды и детские сандалии. Моя нога больше раза в три. Офигеть.
— Матвей, — начинает Марк задумчиво. — А развод — это когда уже не любят друг друга?
— Хм-м… запариваюсь. — А где ты это услышал?
Он как-то приунывает и шмыгает носом.
— Папа нам сегодня звонил. Мама с ним в туалете разговаривала.
Моя улыбка растекается во все тридцать два, но я вовремя собираюсь и шевелю мозгами, как объясниться с малым. По факту, для ребёнка развод — это всегда жесть. Я, слава богу, на себе не испытывал, а вот у Мавроди — родители развелись ещё когда мы учились в пятом классе.
— Я честно не знаю, что сказать тебе, — признаюсь. — Допустим… ты любишь Лего?
— Просто обожаю, — кивает он мелкой головой в кепке. — У меня знаешь его сколько.
Разводит ручонки широко и выпучивает глаза.
— Значит, буду разговаривать с тобой, как с опытным профессионалом. Вот бывает, что детали вроде бы из одного комплекта. Но не подходят друг другу. Не совпадают.
— Я понял! Разные размеры у шипов?
— Ну типа того, — подтверждаю выдохнув.
— Интересно, какие шипы у мамы?
Ухмыляюсь. У твоей мамы такие шипы, малой, что мало не покажется!
— А с ребёнком тоже можно не совпасть шипами? — задаёт он ещё один вопрос, выворачивающий мой мозг.
— Нет, — отвечаю твёрдо. — С ребёнком точно не может такого произойти!
Марк облегчённо выдыхает. Слава богу, мы доходим до их номера раньше, чем он сочиняет очередную задачку для меня. Вообще, с этим пареньком надо быть постоянно начеку. Смышлёный. И на Вику похож.
Один в один.
Дверь в номер открыта. Внутри полумрак и жесть, как холодно. Она что решила себя заморозить?
— Где вы были так долго? — спрашивает Вика устало.
Марк скидывает сандалии и убегает к матери.
— Мама, мы с Матвеем сражались в хоккей, и я выиграл. Три раза.
Пф-ф. Я, конечно, поддавался.
Разглядываю Вику, лежащую на кровати. Её кожа стала намного темнее, но все равно более светлая, чем моя. Она хрупкая, словно фарфоровая статуэтка, и красивая в своей пижаме настолько, что яйца поджимаются.
— Как ты себя чувствуешь? — справляюсь, стряхивая кеды и проходя вглубь номера.
— Нормально. Уходи, Матвей.
— Ты решила ещё и простыть? —
