любил и до сих пор любит ее. Ему было наплевать, что с нею что-то не так. Ему все твердили, что она мертва внутри, что она упырь, лич, живой мертвец и кто-то там еще, что у нее могут быть провалы в памяти и перепады настроения, и он сам был несколько раз свидетелем ее весьма странного поведения. Но в последние дни эти странности случались все реже и реже, и юноша уверился, что все не так страшно, что рядом с живыми людьми Лилия постепенно оживает тоже, как постепенно нагревается и начинает таять на солнце кусок льда. Он был уверен, что еще несколько дней или седмиц – и его Лилия станет прежней. Ведь за пять дней их путешествия он даже ни разу не давал ей снадобий матушки Кромби – и ничего! Все обошлось! Но что будет с девушкой теперь, когда она останется одна?
…Вспомнилась одна из ночевок в пути. Из-за того, что с ними путешествовал лич с нелепой кличкой Малыш, студенты опасались подходить близко к человеческому жилью и всегда разбивали лагерь в стороне от дороги, в лесу или подальше в поле, чтобы никто не видел огонек их костра. Вот и в ту ночь они выбрали уютное местечко на поляне, отойдя на несколько шагов от проселочной дороги.
Уставшие за день, парни спали. Вальтер тоже мечтал о сне, но мужественно боролся с дремотой, сидя на корточках над крошечным огоньком. Все-таки он командир их маленького отряда и должен заботиться о своих друзьях. Вокруг смыкал кроны ночной лес. Где-то вдалеке покрикивала сова. В траве шуршал охотящийся Левиафан.
Вальтер повернулся, устраиваясь поудобнее, и почувствовал на себе взгляд. Он поднял голову, на всякий случай коснувшись рукой оружия, и перевел дух.
Малыш. Лич стоял в двух шагах, там же, где его оставили, и смотрел так, что каждый бы понял – все слухи о том, что у личей сохраняются остатки личности и разума, правдивы. Казалось, он хочет что-то сказать, но не может.
- Что ты уставился на меня? - прошептал Вальтер.
Лич ничего не ответил. Только пошевелил губами. Но взор его стал тяжелее, пристальнее. Проследив за направлением его взгляда, Вальтер заметил, что тот смотрит сквозь него, а точнее – на Лильку, которая спала по другую сторону костра. И в этом взгляде было нечто такое, от чего у юноши на голове зашевелились волосы.
- Она не твоя, - промолвил он. – Слышишь? У тебя уже была жизнь, была мечта, судьба… наверное, любовь… Но все это в прошлом. А в настоящем… Она моя. Слышишь? Моя и только моя!
Лич молчал, не сводя глаз со спящей девушки. Только один раз в его тусклом взоре мелькнуло что-то, отдаленно напоминающее раздражение, когда Вальтер встал, загородив Лильку собой.
- Ты ее не получишь, - продолжал юноша. – Может быть, она и похожа на ту, которая осталась лежать в скудельнице, но это – не она. Лилия – живая, а ты…
Лич что-то проворчал.
- Да, ты – не живой. Смирись.
Лич снова заворчал. На сей раз в его бормотании можно было разобрать отдельные обрывки слов:
- Так…вмес…на… - и несколькими красноречивыми жестами он дополнил свою «речь».
- Χочешь сказать, что она похожа на тебя и поэтому вы должны быть вместе? – перевел Вальтер. - Два лича, так сказать? – Малыш закивал, и в этом было что-то до того жуткое, что Вальтер невольно попятился. - Но она не лич! Она – живая! Настоящая!
Последнее слово он выкрикнул в полный голос, и тут же за спиной послышалось недовольное бормотание:
- Валька, ты с ума сошел? Чего орешь?
- Лилия! – он бросился к девушке. - Ты… проснулась? Сама?
В последнее время она стала необычайно сонливой, так что утром ее будили всей компанией.
- Нет, ты меня разбудил, – она приподнялась на локте, морщась. - Делать тебе нечего! Еще даже не расcвет!
- Лилия, - Вальтер опустился перед нею на колени, – погоди, не засыпай. Οтветь мне только на один вопрос…
- М-м? - она уже закрывала глаза, откидываясь на подушку из свернутой запасной рубашки.
- Лилия, ты…- он прикусил губу, не зная, как сказать.
- Ну? - ее глаза уже были плотно закрыты. Юноша взял холодную руку девушки, сжал в ладонях, поднес к губам, согревая дыханием. Кончики пальцев были совершенно ледяными.
- Тебе… не холодно?
- Холодно. И что? Дай поспать…
- Я, – он аж вспотел от волнения, - я тебя согрею?
- Угум, - кивнула она.
Торопясь, путаясь в руках и ногах, Вальтер так и нырнул к ней под одеяло. Поежился, когда ощутил сквозь одежду холод, но все равно обнял, прижимая и чувствуя, как постепенно становится мягким и податливым Лилькино тело.
Она вдруг хихикнула, уткнувшись носом ему в шею.
- Ты чего?
- Ты живой, - обожгло кожу дыханием. - И с тобой так хорошо!
От радости у Вальтера помутилось в глазах. Он вывернул шею, встречаясь взглядом с личем. Тот стоял на прежнем месте, истукан-истуканом, и юноша улыбнулся ему с чувством превосходства.
Утром Лилька, конечно, ничего не помнила, но именно тогда Вальтер поверил, что с нею все будет хорошо, и она вот-вот поправится.
Вырывая из воспоминаний, внимание его привлек странный звук, доносившийся снаружи. Он продолжался уже какое-то время, но прежде, занятый своими мыслями, узник не обратил внимания, а тут вдруг сообразил, что со стороны окна слышится какое-то шкрябанье и поскрипывание, как будто кто-то водит когтями по стеклу. Он бросился к окну, отдергивая портьеры, и едва не заорал от удивления и восторга.
На решетке, вцепившись в нее тремя лапами, висел Лилькин кот Левиафан и сосредоточенно царапал когтями стекло. Поняв, что его заметили, кот набрал полную грудь воздуха и зaмяукал дурным голосом.
- Не ори так! Услышат! – засуетился Вальтер. – Погоди! Я сейчас!
Он несколько раз дернул раму, прилагая отчаянные усилия, чтобы открыть хотя бы форточку, но гвозди были вбиты везде – кое-как, вкривь и вкось, но густо, словно зубы акулы, закрепленные вдобавок и запирающим заклинанием. Чтобы выломать зачарованную раму, пришлось бы разрушить стену – или распутать сложное плетение. За полчаса юноша мог бы справиться с этим заклинанием, но времени было в обрез - кот орал так, что его,
