дождливая погода и ветер украли комфорт. Дом ветхий, тут из каждой щели дует. Сквозняк получается просто прекрасный.
— Карим!.. — кричу зачем-то шёпотом. — Кар-ри-и-им! — добавляю громкости.
— А?! — пружины в старом диване, на котором спит брат, скрипят ему в тон. — Что ты?.. — бормочет сонно.
— Х-холодно очень, — у меня зуб на зуб не попадает. — М-можно ещё одно од-деяло?
— Сейчас печь затоплю, — недовольно отзывается и встаёт.
Слушаю, как он ходит по комнате. Как скрипит дверь, падают на пол дрова, чиркает спичка…
Немного стыдно. Подняла человека в два часа ночи, заставила топить буржуйку. Но я просто хотела ещё одно одеяло.
— Спасибо, — решаю поблагодарить отзывчивого брата.
— Не за что, — он материализуется рядом со мной с большим клетчатым пледом. — Надо было перед сном протопить. Не подумал, что ты можешь замёрзнуть.
— Всё в порядке. Сейчас быстро согреюсь, — забираю у него плед.
Глаза Карима как-то странно блестят в темноте. Я бы сказала, светятся. Жёлтым. Фу ты! Уже галлюцинации начинаются. Спать срочно.
— Точно всё в порядке? — Карим не уходит. — Может, есть хочешь? Или пить?
— Нет-нет, мне ничего не нужно. Ложись, — отворачиваюсь к стенке.
Снова скрип старых пружин дивана. И тишина. Только дождик барабанит по крыше и огонь в печи хрустит дровами. Хорошие звуки для крепкого сна.
Но нет! Я хочу в туалет.
Одна в темноте я точно не доберусь до улицы, а туалет в лесной избе явно не предусмотрен. Снова будить брата не хочется.
Лежу, терплю. Только организм не резиновый.
— Карим? — шепчу. — Ты спишь?
— Почти, — вздыхает. — Воды?
— Нет. М-м… наоборот. Мне нужно в туалет.
— Жди.
Он снова встаёт, идёт куда-то. А потом возвращается. С ведром.
— Э-эм… — смотрю на тару, которая теперь стоит у кровати. — Я бы вышла в туалет. Он на улице?
— Хочешь растянуться в ближайшей луже? Или провалиться в выгребную яму? — спрашивает с издёвкой.
Оба варианта не очень. Второй особенно.
— Ладно, я поняла, — сажусь на матрасе, а Карим и не думает уходить. — Не мог бы ты?.. — многозначительно вздёргиваю бровь.
— Если тебе помощь не нужна, то конечно, — качает головой и покидает мой закуток.
Всё это жутко неудобно и помощь нужна, но стыдно.
Кое-как справившись, заползаю на кровать, а брат тут как тут. Берёт ведро, несёт на улицу. Неловко до ужаса. Больше никогда в жизни не пойду на ведро. Хоть дождь, хоть снег, хоть что!
Всё, теперь точно спать. Уснуть и забыть этот кошмар.
Скрип пружин в старом диване стих, и я снова слышу мерное сопение брата. Угу, слушаю и не сплю. Потом слушаю ещё какие-то звуки. Будто скребётся кто-то под полом. А вот это уже жутковато!
Мы в лесу. Тут дикие звери водятся. И далеко не все они травоядные. Представить страшно, кто под полом шуршит. Может, это и не зверь вовсе, а кто-нибудь похуже.
Накрутив себя до предела, решаю снова будить брата.
— Карим! — на этот раз я почти кричу.
Ворочается на диване и матерится тихо. А мне уже не неловко. Мне страшно до чёртиков!
— Что опять? — недовольно спрашивает брат.
— Там кто-то есть! — сажусь на кровати, прижимаю подбородок к коленкам.
— Где?
— Под полом! Ты разве не слышишь?!
Минута молчания заканчивается басистым смешком Карима:
— Это мышь. Спи.
В смысле спи?! Это мышь! О, боже мой! Лучше бы это было чудовище!
Меня трясёт, ладошки вспотели. У меня начинается самая натуральная паника.
— Карим… — снова зову брата.
— Что?
— Я раньше боялась мышей? — спрашиваю дрожащим голосом.
— Не замечал, — ворчит.
Я понимаю его недовольство, но ничего не могу с собой поделать. Как и с мышью этой проклятой. Мы говорим, а она скребётся под полом рядом с моей кроватью!
— Ты должен её раздавить! — заявляю решительно. — Или она умрёт от твоего сапога, или я — от сердечного приступа!
Тяжёлый вздох Карима звучит обречённо. Ему снова приходится вставать. Он зажигает свечи, зачерпывает ковшом воду из кастрюли и идёт ко мне.
— Выпей водички и успокойся, — вручает мне посудину.
— Спасибо, — хватаю ковшик, пью.
От страха в горле пересохло — жадно глотаю воду, поглядывая на брата. Что-то он не торопится разбираться с нарушительницей спокойствия.
— Всё-всё, разошлась, — отбирает у меня ковш. — Сейчас снова в туалет захочешь.
— Ты убьёшь эту мышь? — жалобно свожу брови.
— Как я должен это сделать? — Карим смотрит на меня с лёгкой улыбкой. — Пол разобрать?
— Э-э-э… а без этого никак? — улыбаюсь смущённо в ответ.
— Мы в лесу, здесь полно всяких животных. Если я каждый раз, когда тебе страшно, буду вскрывать пол или стены, мы очень скоро останемся без дома.
— И что делать? — у меня комок под горлом и слёзы на глазах.
— Всё настолько плохо? — брат удивлён.
— Угу, — киваю, глотая слёзы. — Мне очень-очень страшно.
— Так… двигайся, — по-хозяйски пихает меня к стеночке.
Сообразить ничего не успеваю, а мы с Каримом уже лежим на одной кровати. Я в его крепких объятиях. Уже не плачу. В шоке.
— Ты чего? — только и могу спросить.
— Буду охранять твой сон от страшной мыши, — уверенно заявляет. — Спи, малышка.
Сам уже не рад, что улёгся в кровать к жене Тимура. Решил поиграть в рыцаря, мать его. Дама боится мышку, аж спать не может… Ещё как может! У девочки крепкий безмятежный сон. А вот у меня с безмятежностью большие проблемы. Зато с крепостью некоторых частей тела проблем нет. Хоть вой.
Лежу, обняв чужую жену, и боюсь пошевелиться. Одно неловкое движение, и у меня резьбу на болте сорвёт.
Эта девочка — моя работа. Тимур платит мне за то, что я прячу её в лесу и не даю вспомнить прошлое. Две недели… Как их пережить? Да я с ума сойду от желания! Или тупо не выдержу и натворю глупостей.
Не понимаю, почему меня так кроет. Красивая? Да. Но болезнь съела девичью красоту. Только мой глаз это почему-то не волнует. Я вижу девчонку такой, какой, возможно, она была до болезни. Фантазия у меня буйная, вот и всё.
И вообще, мало, что ли, у меня баб красивых было? Прилично. А тут поплыл. По-любому всё из-за её запаха. Аромат у сестрёнки особенный. Я готов хоть вечность лежать, зарывшись носом в рыжие волосы, и нюхать.
Теряя контроль, осторожно касаюсь пальцами хрупкого плечика. Кожа у неё — шёлк. Глажу и дурею…
— М-м… — Динара стонет во сне и улыбается.
Ей нравятся мои прикосновения, а мне от этого только хуже. В смысле, лучше. Но всё-таки хуже.
Так нельзя!
Медленно, крайне неохотно отодвигаюсь от девочки и стекаю с
