Ярина.
– Смотри! – улыбнулся Айлаш.
Таноя встала, вытянувшись, как стрела. Яркая юбка была не только расшита металлической нитью – на ней позвякивали бубенцы. Притопнув на месте, девушка закружилась, и в ее руках появились… яркие платочки! Два одинаковых алых платочка с блестящим бисером по краю. Они плясали в воздухе, как бабочки, и девочка не сразу поняла, что у каждой «бабочки» есть острое жало!
Ритм ускорялся, и опытные бойцы легко выхватывали в танце движения атаки и защиты. В какой-то момент орчанка еще и запела низким приятным голосом, а когда ритм взвинтился и опал – рухнула в широко расплескавшиеся юбки, подняв кинжалы-бабочки над головой.
Айлаш первым зааплодировал – остальные были слишком поражены сочетанием дикарской удали, точных ударов и завораживающе-быстрого ритма.
Разлили по третьему глотку, и теперь решила выйти в круг Яра. Внешне неловкая, угловая девочка-подросток тоже сумела всех удивить – она танцевала с бубнами. Одолжила у Танои шаль, повязала на пояс вместо юбки и, взяв в руки два небольших бубна, прошлась по кругу, практически топчась на месте. Лукавая улыбка, распущенные из строгих «детских» кос волосы, изящные руки и звенящие медными тарелочками инструменты – все мужчины приосанились и с улыбкой наблюдали за кошечкой, которая начинала точить свои коготки.
Каждый следующий круг становился шире, девчонка ловко перебирала босыми пятками, звенела, улыбалась, блестела зубами, а потом вдруг хитро подмигнула и прошлась с бубном вдоль ряда соратников, намекая на мзду. Ей, смеясь, насыпали медяков, и Яра с достоинством поклонилась.
Праздничный вечер продолжался.
Выяснилось, что госпожа Смарагда неплохо играет на мандолине и поет глубоким грудным голосом. Бабушка знает множество неприличных частушек и лихо их поет, перекрикивая даже Айлаша. Стелла тоже спела парочку протяжных южных песен, но ей не хватало чего-то, и она быстро превратилась в слушателя.
Когда приготовилось мясо, орчанка взяла черпак и принялась раздавать куски так, как это было принято в племени – начиная с владельца школы и заканчивая маленькой Ярой.
Потом все ели, обжигаясь и посмеиваясь, а кости, как положено, складывали на шкуру. Потом обтерли руки мелким песком, и Таноя объявила, что сейчас она обведет жилище горячим углем, чтобы дом на весь год покинули болезни и злые духи, а потом они будут гадать на костях.
Все загудели и с интересом смотрели, как она зачерпнула полный черпак горящих углей и обошла палатку и гостей, шепча что-то себе под нос. Замкнув круг, девушка высыпала угли на груду костей и сказала:
– А теперь смотрите! Что увидите, то и сбудется!
Кости шипели, трещали, плевались жиром и ужасно пахли, но почему-то все потянулись к этому странному костру и…
– Терей? – первой удивилась госпожа Смарагда. – Он же уехал из города лет семь назад!
– Ой, папа! – Яра тоже смотрела в огонь и что-то видела.
Даже господин Айлаш что-то шептал побелевшими губами.
Таноя же… Она вдруг увидела себя! Стоящую в каком-то огромном зале возле резного позолоченного кресла. В кресле сидел мужчина в дорогой одежде, а перед ним стоял… Бустар! Откуда он взялся? Зал явно человеческий! Да и мужчина в кресле – человек!
Увы, гадательные видения непрочны, через миг кости треснули, угли рассыпались, и видение оборвалось.
В молчании ученики школы телохранителей разошлись по своим казармам. Господин Айлаш отправился провожать госпожу Смарагду, а Таноя забралась в палатку, легла на толстую овчину и закрыла глаза. В прошлом году она не успела погадать на костях. А в позапрошлом видела себя в свадебном наряде и Бустара рядом. И ведь сбылось! Она была в свадебном наряде рядом с Бустаром. Кончилось все это, правда, не так, как она предполагала. Может, и тут все будет не таким, каким кажется? Не каждому дано разобрать знаки судьбы!
Утром к травяному отвару с дымком пришел господин Айлаш. И сказал, что Таное и ее команде пора переходить к более ответственным заданиям. Орчанка молча кивнула, а потом уточнила:
– От госпожи Смарагды придется уйти?
– Придется. Не переживай, я к ней Яру отправлю. Девочке нужно поднабраться манер, а твоя покровительница решила, что телохранитель ей полезен.
Таноя опустила голову, чтобы скрыть усмешку. Поначалу она, конечно, была лишь экзотической картинкой, яркой приманкой в гостиной сестры полковника. Однако перед каждым собранием гостей госпожа Смарагда ее учила играть в карты, кидать кости, вычислять тех, кто нечист на руку, и просто дураков, способных испортить репутацию почтенной вдовы.
Не сразу, не вдруг, но Таноя освоила тонкое искусство наблюдения за толпой, научилась разбираться в играх и вскоре искусно ломала игру заезжим шулерам, выталкивала под благовидным предлогом перепивших пьяниц и останавливала настырных дам, которые пытались прорваться в гостиную в «мужской» день. Да-да, госпожа Смарагда знала, что дамы тоже любят «расписать пульку», и два раза в неделю устраивала тихие «дамские вечера» с картами, костями и рулеткой.
После очередного шулера хозяйка салона решила, что Таноя может получать процент, как и все слуги, обслуживающие «тихие вечера». Сначала всего один процент – за присутствие. Потом два – за внимательность. К третьему месяцу орчанка получала золотой в день и могла себе позволить хорошую сбрую, оружие и одежду.
Но все когда-нибудь заканчивается, и Таноя явно видела – она переросла этот тихий провинциальный город. Ей нужно двигаться дальше… К тому странному залу, необычному трону и… к своему бывшему жениху.
В этот же день она тепло простилась с госпожой Смарагдой, забрала свои вещички и коня и вернулась в школу. Палатка на тренировочном поле стала ее временным домом. Маран, Драри, Ильсинель и Труувель собирались в путь вместе с ней.
Они должны были прикинуться труппой бродячего цирка и пересечь всю страну, служа почтальонами гильдии.
Целую неделю, пока шла подготовка, мастер Айлаш уделял внимание только им. Показывал на карте города и деревни, в которые они обязательно должны заехать. Паковал, помечал и прятал пакеты с письмами, гостинцами и деньгами. Рисовал карты. Писал инструкции, распоряжения и записки. В сотый раз повторял одно и то же и… страшно переживал за своих учеников.
Между тем кроме карт и писем следовало подготовить оборудование и программу. Для начала Маран и Драри купили на рынке крепкий фургон и обтянули его новой парусиной. Ильсинель взялся за краски и почти три дня пачкал холст, изображая что-то удивительно яркое, пестрое, поднимающее настроение. Потом Таноя сварила целый котел неаппетитной жижи, которой в Степи пропитывали стяги, вымпелы и прочие тканые предметы, чтобы они не выгорали на ярком солнце, не вымокали в затяжные осенние дожди. Еще два дня парусина сохла,
