По груди, по животу, по бедрам. Но упорно обходили стороной одно место.
— Боюсь, из нас троих грязный здесь только ты. Но мы это быстро исправим. И между ног себя помой.
Э’эрлинг круто развернулся и оскалил зубы. Если бы взглядом можно было убивать, я бы уже лежала на земле без дыхания.
— Ненавижу!
Играя желваками, он нехотя опустил руки к паху.
Бедняга Э’эрлинг. Выражение его лица в эти минуты было бесценно. Убедившись, что не может противиться моей воле, он встал боком и согнул ногу, пытаясь закрыть от моего взгляда все самое интересное. Обмываясь ниже пояса, эльф косился на меня и бурчал себе под нос проклятия. Его щеки пылали. Нагое тело блестело от воды. На холоде соски затвердели, а белая кожа покрылась мурашками.
Почему-то я всегда думала, что растительность у эльфов есть только на голове, но теперь с удивлением увидела на руках Э’эрлинга тонкие светлые волоски, поднявшиеся дыбом. Едва заметный пушок был и на ногах.
— Госпожа ситхлифа. — По моему приказу Линэр принес чистую одежду для пленников — брюки из шерсти и выстиранный килт О’овула.
Заметив рядом с собой постороннего, мой стеснительный остроухий завтрак еще активнее заиграл желваками на челюсти.
— Теперь волосы, — распорядилась я.
Щелкнув зубами, Э’эрлинг закончил поливать из ковшика свое мужское достоинство и сунул голову в корыто.
Тем временем А’алмар с благодарной улыбкой принял от меня свежую одежду, пахнущую цветочным мылом. Похоже, прежде ему не доводилось носить штаны, ибо несколько секунд он рассматривал их как экзотическую диковинку, к которой не знал, как подступиться. Потом рискнул сунуть ноги в штанины.
— Может, принести белье? — спросила я.
— Нет, к такому извращению я пока не готов, — ответил эльф, прохаживаясь взад и вперед, чтобы оценить удобство нового наряда.
— Нравится?
— Мне теперь нравится всё.
Если А’алмару нравилось всё, то его сердитому приятелю ничего. Мокрый дрожащий Э’эрлинг смотрел на меня взглядом, в котором читалось желание убивать. Влажные волосы облепили его голову. Ресницы склеились иголочками. По лицу стекали дорожки воды. Крупная капля повисла на кончике носа.
— Хватит издеваться надо мной, — простонал он.
— Для тебя банные процедуры — это издевательство?
— Ты понимаешь, о чем я!
— Хорошо, можешь одеваться.
В упрямца полетела тряпка, служившая полотенцем.
Пока Э’эрлинг вытирался (а делал он это яростно, так, будто хотел содрать с себя кожу), я взяла в руки стальную штуковину, которая лежала поверх его грязных вещей.
— Не трогай, — покосился на меня пленник.
В его голубых глазах промелькнуло что-то похожее на тревогу. Кажется, он боялся, что я нечаянно сломаю его драгоценную тюрьму для члена или что-то с ней сделаю. Что-то плохое. И я сделала.
Замахнувшись, я зашвырнула это орудие пыток далеко-далеко, прямо в глубокую лужу грязи, оставшуюся после дождя.
Пояс верности блеснул в воздухе. Э’эрлинг судорожно вздохнул, проводив его взглядом. Раздался плеск. Несколько секунд клетка лежала на поверхности черной лоснящейся жижи, а потом начала тонуть. Земля в том месте превратилась в болото. Все, что попадало туда, можно было считать потерянным навеки.
Повисла звенящая тишина.
Э’эрлинг растерянно моргал, видимо, пытаясь осознать случившееся. Потом у него дернулся глаз.
Медленно-медленно пленник повернулся ко мне. Его подбородок задрожал.
— Ты, ты, ты… — прошептал, заикаясь, Э’эрлинг.
— Ой, уронила, — развела я руками.
— Ты! — закричал он, в ярости ткнув в мою сторону пальцем.
— Ну, извини. Случайно выпал из рук.
— Ты!
Кажется, его заело. Ничего другого он пока выдавить из себя не мог.
— Не бесись.
— Ты! Что ты наделала? Я же теперь…
— Что? Изнасилуешь меня?
Пленник шумно дышал и прожигал меня взглядом.
— Оно и к лучшему, — попытался разрядить обстановку А’алмар. Он положил ладонь другу на плечо, но Э’эрлинг нетерпеливо ее стряхнул.
— Мерзкая… — начал он.
— …демоница, — закончила я за него.
— Проклятое… — завел эльф старую шарманку.
— …чудовище, — подхватила я эту игру.
— Что б тебе…
— …гнить в земле.
— …пусто было.
— О, что-то новенькое.
— Как ты могла!
— Одевайся.
При взгляде на протянутый килт Э’эрлинг скривился и выпалил:
— Я не стану надевать вещи покойника. Ты убила его! Зажарила и сожрала. Обглодала до костей.
Хм. Неожиданно. Мои брови поползли вверх.
— Что, прости, я сделала?
— Убила! Сожрала! — кричал Э’эрлинг, красный от злости.
— Кого?
— Его! — ткнул он пальцем в сторону О’овула. Тот как раз вышел из соседней палатки в сопровождении моих воинов. — Его сожрала! Обглодала до костей.
От такого заявления сожранный и обглоданный О’овул, которого, судя по всему, вывели из шатра по нужде, обалдел. А’алмар кашлянул в кулак.
С улыбкой я скрестила руки на груди:
— Для обглоданного до костей твой приятель слишком хорошо выглядит, не находишь?
Э’эрлинг моргнул. Узрев товарища, внезапно воскресшего из мертвых, он сдулся — резко замолчал и втянул голову в плечи. От его гневного запала не осталось и следа.
Притихнув, пленник вырвал из моих рук предложенный килт и начал суетливо одеваться, притворившись, будто ничего не сказал.
— Эльфоедка, значит?
Завесившись волосами, Э’эрлинг дрожащими пальцами застегивал ремешки на поясе.
— То есть ты в самом деле решил, что я ем человечину… ой, простите, эльфятину?
Мой собеседник упорно смотрел себе под ноги.
Меня разобрал смех и одновременно — веселая злость. В глубине души, а может, и не в глубине, я почувствовала себя оскорбленной. Обидненько.
Предположить, будто я… Нет, фу!
Захотелось проучить этого неблагодарного эльфийского зайчика.
Одевшись, Э’эрлинг принялся поправлять складки на юбке, лишь бы не встречаться ни с кем глазами.
— Пшел! — О’овула подтолкнули в спину, и под конвоем тот побрел в сторону одинокого дерева, с легкой руки солдат превратившегося в нужник.
А’алмар неловко переступал с ноги на ногу.
С горящим лицом Э’эрлинг стряхивал с килта несуществующие пылинки.
— А знаешь, ты угадал, — пропела я. — Я именно такая, какой ты меня считаешь. Мерзкая демоница. Проклятое чудовище. Эльфоедка. А твоего друга я не сожрала, только потому что не хотела перебивать аппетит. Берегла место в желудке для… тебя.
Э’эрлинг резко вскинул голову и уставился на меня круглыми потемневшими глазами. Румянец на его щеках сменился мертвенной бледностью. На лице отразился безграничный ужас.
— Пора завтракать. Иди ко мне, мой сладенький десерт. Я так голодна.
Э’эрлинг замотал головой, но послушно скользнул за мной в палатку, не в силах противиться магии ситхлифы.
— Нет, не надо. Не надо, — зашептал он, когда я повалила его на тюфяк, укрытый шкурами.
С помощью своего дара я заставила жертву поднять руки над головой и развести бедра. Теперь красавчик лежал передо мной в позе морской звезды и не мог пошевелиться,
