понимает.
– Хорошо, конечно! – Жанна соглашалась с поспешностью, удивительной даже для неё самой. Когда Виталик начинал вот так запинаться несколько раз подряд, это означало, что через минуту начнётся безобразный скандал. И хотя ни малейшего намёка на это не было, Жанна привычно напряглась.
– Ты меня не так поняла! Я не это хотел… Я правда во всём этом не очень разбираюсь. Вот про пластинки рассказать могу…
***
– Вообще драконы умеют ориентироваться в небе тремя способами. Во-первых, по присутствию других драконов. С этим ты столкнулась вчера сама. Почувствовала присутствие другого – полетела. Это что-то на уровне инстинктов – всегда находить свою стаю. Второй способ – по изменению магнитных полей. Мне иногда кажется, что, когда я куда-то лечу, у меня в голове работает целая лаборатория, которая отслеживает, где север, где юг, где какие перепады, аномалии, линии ЛЭП и прочие радости. Это очень полезно ночью, когда нет других ориентиров. Но тут надо иметь привычку, побольше прислушиваться к себе, чтобы понять, как это работает. А для полётов ночью над городом или вот так днём в безлюдных местах можно просто выбирать всякие ориентиры на земле и лететь по ним. Дерево с необычной кроной, река или пруд, холм, граффити на фасаде, церковь, большая рекламная растяжка… Запоминаешь их – и всё.
Жанна наблюдала, как Леший, весь подобравшись, всё больше и больше входил в роль Наставника. И, удивительное дело, когда он что-то объяснял ей, это не вызывало никаких сомнений, никакого внутреннего сопротивления. Это ощущение сильно отличалось от того, которое она испытывала всякий раз, когда Виталик начинал читать ей нравоучения, объясняя, как надо жить и как правильно себя вести. Может, дело было в том, что Жанна ещё мало знала о драконьей жизни, а может, за словами Лешего стояло настоящее желание её научить, а не попытки подогнать её под никому неведомый образец.
– Вон, видишь, на крыше узор серебрянкой? – Леший неопределённо махнул куда – то за спину и вбок. Жанна присмотрелась, и увидела непонятные завитушки и палочки, нарисованные на чёрном рубероиде.
– Ага, вижу.
– Это будет первый ориентир.
– А что там?
– Вообще это инициалы Толкина, – смущённо сказал Леший. – Я в универе увлекался. Ну и когда понадобился знак опознавательный, ничего лучше в голову не пришло. Так он там уже десять лет и маячит.
– Подожди, как десять лет? – Жанна окинула Лешего взглядом с ног до головы. – Я думала, мы с тобой ровесники!
– Драконы не стареют и не меняются. В каком возрасте надел кольцо, таким и будешь ходить всю жизнь.
– Хорошо вы устроились!
– Да не то, чтобы. Кару, вон, приходится объяснять, почему она в свои семьдесят выглядит на сорок пять и ни годом старше.
– Ну всё равно… Блин, знала бы, что так будет, скинула бы килограмма три-четыре, – усмехнулась Жанна, а Леший вдруг посерьёзнел.
– Слушай, если тебе вдруг будет нужно моё мнение, ничего тебе не надо худеть. Всё замечательно.
– Да я так, шучу. Такие типичные женские шуточки о том, как ты ненавидишь своё тело…
Повисла неловкая пауза. Жанна заметила, что Леший потянулся к пачке сигарет в кармане, но в последний момент передумал. Кажется, он собирался с мыслями, готовился сказать ей что-то важное.
– Знаешь, в тот день, когда ты пришла со своим парнем за подарком для Серёжи, я не сразу тебя узнал… Как будто это была и ты, и не ты… Я же помнил, какая ты была до того, с какой стрижкой, какую одежду носила… И как мы болтали обо всём…
– Это, конечно, не моё дело… Но мне тогда показалось, что тебя пытаются переделать, и ты от этого не очень-то счастлива.
– А тебе, значит, было не всё равно, как я живу и как себя чувствую?
Внутри у Жанны всё похолодело, сердце забилось чаще. Ей казалось, что Леший прямо сейчас, с места в карьер, начнёт признаваться в любви, и надо будет как-то вежливо ему отказать. Леший, кажется, тоже почувствовал, что разговор идёт не туда, и заговорил быстрее.
– Я просто не люблю, когда хорошим людям плохо, что бы там ни пели «Сплины», – Он развёл руками. – Я только хочу, чтобы ты жила и делала всё так, как сама хочешь, а не как тебе будут указывать всякие люди и драконы со стороны… Хорошо?
Жанна коротко и быстро закивала:
– Хорошо, хорошо, конечно.
Она надеялась, что так этот разговор побыстрее закончится, и они уже полетят, куда собирались. Вспоминать о том, что было её жизнью ещё несколько дней назад, совсем не хотелось. А уж обсуждать это с Лешим – тем более. Лучше бы они и дальше говорили про полёты и превращения.
– Я всё испортил, да?
– Нет, нет, что ты! Ну, если только самую малость…
***
Стоило подняться в воздух, как острое чувство неловкости отступило. Она снова была наедине с небом и ветром, свободная от человеческих волнений.
Заброшенная деревня с высоты больше всего походила на макет из краеведческого музея – игрушечные домики, у некоторых ещё поблёскивают оконные стёкла и целы чёрно-зелёный крыши, а другие уже ослепли, и крыши у них провалились внутрь, словно мастер, который делал их для экспозиции, поленился и не стал заканчивать свою работу. Жанна подумала, что человек нашёл бы эту картину печальной и тоскливой, а дракониха в ней не чувствовала ничего. Эта деревня, эти брошенные сады, догнивающие сараи никак не относились к ней, ни о чём, кроме разве что быстротечности времени, ей не напоминали.
Жанне стало интересно, касается ли это других человеческих дел, и попробовала подумать о квартальном отчёте. Она столько времени провела, составляя его, что даже спустя несколько недель не могла выбросить его из головы и всё прикидывала, что и где она сделала не так. И вдруг оказалось, что и страшный отчёт, из-за которого она так переживала, – всего лишь жалкий пустяк, несущественная штучка, абсолютно бесполезная здесь, в небе. Как вообще можно думать о каких-то циферках, названиях фирм и формулах, когда есть весеннее солнце, восходящий поток под упругим крылом и золотокрылый красавец рядом?
Золотой дракон закладывал в воздухе лихие виражи, разгонялся и медленно сбрасывал скорость, держась почти вертикально, взмывал к солнцу и обрушивался вниз, чтобы в самый последний момент резко подняться. Жанна показалось, что он хочет произвести на неё впечатление, но золотокрылый кружил в воздухе самозабвенно, он наслаждался полётом, свободой, небом и весной, и, наверно, тоже не думал ни о чём земном.
***
Церковь была небольшая, построенная в классическом стиле. Розоватая штукатурка на стенах от
