— Думаешь, он станет твоим спасением, милая Рози? Потомок вонючего дракона!
А этому переростку спеси не занимать. Он ненавидел драконов, видно было по его речи, а это значит, что он мог бы быть одним из заговорщиков… Хотя он слишком слабоват для этого. Однако, я смог сделать выводы, что эта букашка омрачает жизнь Розалинды, и хоть она не вызывала у меня симпатии, я всё равно решил проучить его.
— Сгинь от меня, дьявольское отродье, иначе будешь сильно жалеть о том, что не сделал этого! — произнёс я уверенным голосом, пусть в девчачьей интонации он звучал и не так устрашающе, как хотелось бы.
— Это ты меня назвала дьявольским отродьем? Совсем уже обнаглела? Забыла о том, благодаря кому ты учишься в академии и держишься в высоких кругах?
Парнишка нагло улыбнулся, продолжая прижимать меня к стене, а я больше не смог выдерживать эту ненормальную близость и положил ладонь ему на лицо, внушением заставляя испытать такую адскую боль, которая не могла присниться ему даже в кошмарах. Лицо тирана исказилось от ужаса, но он не смог и рта раскрыть, чтобы закричать, потому что боль была уничтожающей, она сковывала каждую мышцу на его теле, сдавливала глотку. Я широко улыбнулся и заглянул ему в глаза.
— Ты забудешь о том, что произошло сейчас, но больше не станешь подходить к Розалинде, пока она сама тебя не позовёт! — произнёс я, опуская ладонь, а парень упал на пол, корчась от боли.
— Розалинда, что здесь происходит? — послышался со стороны обеспокоенный голос ректора.
Ран Эдамон! Вы то мне и нужны… И хоть я не желал, чтобы кто-то узнал об этом случае, я должен был спасти Мэйлисс, а уже потом спрашивать у неё, зачем ей понадобилась моя звёздная нить, и как именно ей удалось пробраться в мою комнату, преодолев все барьеры… Она объяснится передо мной и будет должна мне за то, что я спасу её жизнь.
— Мы должны пройти в ваш кабинет, ран Эдамон, — произнёс я писклявым голосом.
И за что меня наградили именно этим телом? Да лучше бы превратили в толстяка-повара, чем в это…
— Розалинда, ваш брат нуждается в помощи!
Брат? Этот самовлюблённый переросток был братом Розалинды? Вот только вёл он себя совсем не так, как ведут себя братья, а гормоны, которые выделялись через его пот, буквально кричали о скрытых желаниях, которые пожирали его изнутри.
— Он скоро придёт в себя и не вспомнит об этой маленькой неприятности, а нам с вами на самом деле нужно поговорить. Пожалуйста, не заставляйте меня применять внушение!
Я старался говорить нормально, но раздражение слышалось даже в этом тоненьком голоске. Ректор потёр виски, окинул взглядом переростка, корчащегося в муках, и внимательно посмотрел на меня.
— Ладно… Если не хотите по-хорошему, то… Вы прямо сейчас пойдёте в свой кабинет!
На мгновение я задумался: почему я побежал за помощью к Мэйлисс, если мог обратиться к ректору, а потом заставить его забыть об этом случае? Вот только теперь стереть воспоминания у него я не смогу, потому что слишком много людей знает о, якобы моём, приказе арестовать Мэйлисс.
Ран Эдамон развернулся на месте, как безвольная кукла, и направился в сторону своего кабинета. На мгновение я заметил в его взгляде смятение: он словно пытался сопротивляться, но не получилось. Я использовал слишком много энергии, чтобы убедить его выполнить мою просьбу. Сейчас магия буквально кипела в моей крови, и я мог сделать всё что угодно, да хоть разнести академию на части, что мне до безумия хотелось сделать.
Мы вошли в кабинет, пропитанный запахом старой бумаги. Я отпустил магию внушения, и мужчина зло посмотрел на меня.
— Я не понимаю, что происходит, и как вам удалось убедить меня оставить Кристофера, но я обязан вернуться, а ещё сообщить вашим родителям о том, что…
— Сила внушения, которой обладают драконы… Видите ли, в отличие от вас, магов, нам доступно только внушение и чтение чужих мыслей. Другие стороны магии крайне редко развиваются у драконов. У меня есть ещё одна, но о ней я, пожалуй, умолчу…
— Что вы несёте?
Лицо ректора уже стало покрываться багровыми пятнами, и я понял, что настала пора рассказать ему правду. Я поведал всё с самого начала, всё то, что рассказывал Мэй, рассчитывая на её помощь. Ран Эдамон нахмурился. Его взгляд стал внимательным, изучающим, он словно пытался подловить меня на лжи.
— Мэйлисс должна была помочь мне, но кто-то, скрывшийся под маской моей внешности, обвинил её в воровстве. Вы должны знать, что свою звёздную нить я нашёл сам, и я подарил её кухарке за то, что она любезно помогла мне, когда я случайно забрёл не туда. Вы сами говорили, что меня никто не пытался отравить, и это была аллергическая реакция! Вы просили ничего не рассказывать отцу…
Ректор покачал головой, достал из ящика своего стола какую-то штуковину на цепочке, напоминающую амулет в виде полумесяца, приблизился ко мне, поднял цепочку так, что амулет стал мелькать перед моими глазами.
— Слушайте, я не обманываю вас и нуждаюсь в помощи, и если вы не поможете мне по доброй воле, то я буду вынужден снова использовать магию внушения. Мне бы не хотелось этого делать, потому что, вы сами должны понимать, магия драконов может нарушить ваш магический фон.
— Спасибо, что позаботились о моём магическом фоне, — не без доли скептицизма в голосе пробурчал ректор и спрятал амулет в ладони. — Я должен прямо сейчас проверить, на месте ли настоящая Розалинда, и она ли находится в вашем теле. А ещё мне требуется капля вашей крови. Пройдите к моему столу, ран Тейрин.
Моё имя ректор произнёс таким голосом, словно сомневался, что перед ним на самом деле находился я. Ярость уже немного улеглась внутри, и, казалось, что я даже успел привыкнуть к этому телу.
Приблизившись к столу ректора, я протянул ему руку, надеясь, что память тела не сработает против меня, и я не потеряю сознание от вида крови.
— Кому-то, кроме меня и Мэйлисс, известно, что вы оказались в этом теле? — спросил ректор, надевая очки и что-то выискивая в шкафу, стоящем по правую сторону от его стола.
— Нет. Я никому не говорил об этом, даже своему рыцарю, а теперь понимаю, что зря. Шелдон мог бы остановить весь этот маскарад, и кухарку не арестовали бы.
— Ситуация с Мэйлисс вышла крайне неприятная… Мне до сих пор жаль бедную девочку, — покачал головой ран Эдамон. — Но вы… простите, тот, кто был в вашем теле, выглядел настолько убедительным и требовал для девочки самого жестокого наказания, что мы не стали проводить разбирательства внутри академии и отправили её в темницу верховного мага.
В темницу верховного мага!
Подумать только!
Сколько времени у меня было, чтобы исправить подлость, совершённую моей копией? С одной стороны, я считал его поступок подлостью, а с другой… Может, он всё правильно сделал? Что если она на самом деле пыталась отравить меня? До сих пор оставалось загадкой, как именно она выкрала мою звёздную нить…
Ректор нашёл блюдце и тонкое стило, подошёл к столу, ставя на него блюдце, и взял меня за руку. Он сделал небольшой надрез на указательном пальце, и кровь потекла тонкой струйкой, капая на белоснежное дно блюдца.
— Достаточно, — пробубнил себе под нос ректор, провёл стило над порезом, и тот моментально затянулся.
Ран Эдамон приподнял блюдце, произнёс какое-то заклинание, больше похожее на ругательство, и фитилёк свечи, стоящей на его столе, загорелся. Ректор принялся бубнить что-то себе под нос, а затем с облегчением выдохнул.
— Вам осталось провести в этом теле совсем немного времени, а потом вы снова станете собой, поэтому мне следует поспешить в покои Розалинды, чтобы убедиться, была ли она вами, и она ли применила запрещённую в нашей академии магию.
— Немного это сколько? — переспросил я. — И можно ли как-то остановить стражей, которые повезли Мэйлисс к верховному?
— Меньше часа… Возможно, пять минут, возможно, двадцать… В любом случае, вам пока лучше побыть в моём кабинете и не высовываться, а мне поторопиться. Что касаемо Мэйлисс… Вряд ли верховный будет решать её судьбу ночью. Очень надеюсь на то, что мы успеем.
