Ректор вышел, а я присел на стул у его стола и уставился на безмятежный огонёк, который едва заметно колыхался из стороны в сторону. Кто-то говорит, что на огонь можно смотреть вечно, но это настолько утомительное занятие, что оно довольно быстро надоело мне. Уже скоро я заметил, как мои руки начали становиться нормальными, и обрадовался. Однако когда со шкафа спрыгнуло взлохмаченное дымчатое облако, я не на шутку испугался, и от радости не осталось и следа. Неужели это память тела? Или я стал таким трусом?
— Ты должен поторопиться. От Мэйлисс хотят избавиться… Я помогу тебе! Стану твоей путеводной звездой.
— Кто ты? — спросил я, приоткрывая рот от удивления.
— Звёздочка с твоей нити, если хочешь как-то обращаться ко мне! — прошептало облако, которое теперь больше напоминало кошку, и выгнулось в спинке, распушив хвост.
Я подскочил на ноги, понимая, что вернулся в своё тело, вот только времени на радость у меня не было: следовало срочно спасать кухарку, чтобы получить у неё ответы на все вопросы, которые мучили меня.
— Если ты точно знаешь, где она, то не будем терять ни минуты.
— В верхнем ящике стола ректора возьми серебряную цепь. Мы потом вернём её ему.
— Зачем?
— Не задавай вопросов, просто сделай это и доверься мне.
Я не знал, почему доверял этому сомнительному существу, но я был уверен, что оно желает спасти Мэйлисс не меньше моего.
Глава 15. Мэйлисс
Меня закинули в самую настоящую клетку, в коей возили заключённых. Запах грязных носков и чего-то ещё слишком отвратительного и непонятного ударил в нос. Я поморщилась и постаралась дышать глубже, только бы подавить тошнотворный ком, который тут же подкатил к горлу. Я всё-таки работала на кухне и сталкивалась с разными запахами. Стоило вспомнить, как однажды отыскала завалившийся за шкафчик кусок мяса, за который Толстопуз отчитал всех и обвинил в том, что мы украли его и приготовили для себя. Вот только воспоминания из прошлого не меняли того факта, что меня заключили под стражу. И самое ужасное в этом было то, что попытайся я оправдаться, меня просто не стали бы слушать. Ведь на мне набито громадное клеймо — дочь опального виконта. К таким, как, я не прислушиваются… Таких, как я, не уважают… От таких держаться в стороне. Никому не будет дела до моих слов, даже если я попрошу испытать меня огнём правды.
Я присела на бревно и почувствовала, как карету тряхнуло. Мы тронулись с места, а это означало, что через пару часов я окажусь во дворце верховного, и меня осудят… Сразу же отправят в темницу… Или на виселицу. От страха конечности онемели. У меня не было слёз и всего того, что обычно появляется в такие минуты. Даже паники не было, потому что она свойственна только в том случае, когда у тебя есть какие-то возможности исправить ситуацию, а у меня их нет.
Решив, что перед неминуемым наказанием следует хотя бы поспать вволю, я растянулась на деревянной скамейке и закрыла глаза. Внутри царило столько спокойствия, что мне даже немного смешно стало.
— Вот как ты встречаешь свою возможную гибель! — прошептала я самой себе и устремила взгляд на тёмное небесное полотно, которое можно было разглядеть через металлические прутья потолка.
Луна безмятежно глядела на меня, и мне показалось, будто бы я увидела её глаза, наполненные грустью. Можно было бы, наверное, попытаться сбежать отсюда, избавиться от прутьев и выскочить наружу, но, скорее всего, клетку, как и все остальные, обработали раствором свинца, защищающим от магии и блокировавшим любые её проявления, а даже если мне и удастся выбраться, то идти всё равно некуда. Меня сдадут, отправят в темницу и тогда точно повесят.
Кажется, ненадолго мне даже удалось задремать, но я вовремя успела проснуться и ухватиться за края скамьи, когда лошади резко затормозили и громко заржали. Я бы легко могла превратиться в отбивную в эту секунду, если бы промедлила ещё хотя бы немного.
Негромко выругавшись себе под нос, я спустила ноги на деревянный пол, перепачканный старой кровью и грязью. Мне стало жутко не по себе, стоило только вспомнить, как однажды, когда ездила на рынок с мачехой, увидела окровавленного разбойника, которого везли в клетке. Стражники остановились, чтобы заскочить на рынок, а он изнывал от жажды. Мне стало жаль его, и я протянула ему немного воды… Он бормотал, что вышла ошибка, что его подставили, и он невиновен, но люди смеялись над ним, а мне было жаль этого человека. Я протянула ему воду и за моей спиной послышались перешёптывания, а потом мачеха резко одёрнула меня и закричала, что я недостойная своего отца дочь, что мне нужно жить среди черни, и что она непременно накажет меня дома. И она сдержала своё слово. Несколько шрамов на спине от ударов плетью напоминали мне об этом случае, а теперь ещё и эта клетка. Я понимала, что как бы я ни старалась оправдаться, для окружающих я всё равно останусь преступницей, нарушившей закон, потому что «невинного в клетку никогда не посадят», как любят говорить все эти «праведники».
Карета свернула в лес, и лошади помчались вперёд на огромной скорости.
— Постойте! Дворец верховного совершенно в другой стороне! — закричала я, но меня не слышали, или попросту не хотели слышать.
Я подскочила, едва удерживая равновесие из-за постоянных подпрыгиваний колёс по неровной дороге, и ухватилась за прутья клетки.
В висках стрельнула тупая боль, от которой я взвыла и зажмурилась. Прутья действительно были обработаны свинцом. Сердце затрепетало от страха. Теперь я начала паниковать и беспокоиться. Я стала озираться по сторонам в попытке понять, куда меня везут, а затем услышала рык. Оглушающий, врезающийся в барабанные перепонки и почти разрывающий их. Рык, от которого глухой мог бы начать слышать, наверное. Карета резко остановилась, и до меня начали доноситься крики.
— Мы должны спрятать девчонку! Она наша единственная надежда!
— Они сказали, что казнят нас, если мы её не доставим живой.
— Мы не успеем! Это конец!
— Бежим!
— Мы не можем сбежать, потому что тогда нас убьют!
Кто-то паниковал, кричал, но я не понимала, кто и почему. И что это был за рык, от которого до сих пор по телу разливались вибрации? Кому он принадлежал? Дракону?
Сильный запах раскалённой смолы и смога добрался до меня, и я постаралась выглянуть, чтобы понять, что именно происходит, но ничего не вышло.
А если это какое-то чудовище?
Чудовище, о котором говорила Мередит?
Мне нужно было просто сидеть и ждать своей неминуемой гибели?
Ну уж нет…
Я могла притвориться мёртвой… Или спрятаться. Я быстро побежала в дальний угол клетки, схватила какое-то грязное, дурно пахнущее, покрывало и свернулась в углу, как кошка, прячась под найденную тряпку. Сердце бешено колотилось, а мысли перебивали одна другую. Мне оставалось надеяться, что если это чудовище, то оно не почувствует моего запаха из-за этой отвратительной до одури вони, которая теперь могла стать моим единственным спасением. А потом я придумаю, как выбраться из клетки, ведь сейчас самое главное — выжить.
Злое сопение приближалось, с каждой секундой становясь всё громче, а лихорадочная дрожь уже буквально подбрасывала меня, как во время ужаснейшего заболевания.
— Фу! Ну и местечко ты приглядела! — услышала я знакомый звонкий голос, но выбираться из своего скромного убежища не спешила.
Мне могло показаться. В такой непростой момент мозг умело мог сгенерировать любой мираж, заставить меня думать о том, чего нет на самом деле. Я постаралась задержать дыхание, чтобы существо, бродившее поблизости, не обнаружило меня, но покрывало поднялось, и я в ужасе распахнула глаза, глядя на своего…
Спасителя?..
— Ран Тейрин? — удивилась я и принялась искать взглядом Пуговку, потому что точно слышала её голос.
Заметив на шее дракона серебряную цепочку, на которой висел небольшой круглый медальон в виде пуговицы, я сразу же догадалась, где прячется малышка, вот только не понимала, для чего она раскрылась ему. Что лучше: понести наказание за то, что якобы обворовала драконьего принца или за использование запрещённого заклинания? Я вдруг вспомнила о том, что меня обвиняли не только в краже, но и в покушении на убийство принца соседнего государства. А за покушение мне бы точно отрубили голову.
