— Почему? — мы двигались по негустому лесу, и пробившиеся через яркую листву солнечные лучи создавали причудливые световые пятна на траве и стволах. Я никак не мог понять жестокости первой жрицы. Лишить весь род, всю ветвь, возможности иметь детей за поступок, который был оправдан и необходим.
— Они не только блокируют потоки. Они открывают их. Без Мадзё Обитель перестанет существовать. У нас много элементов, неотрывно связанных между собой, и ветвь Тирмы один из центральных.
— Ты говоришь у Тирмы есть сестра.
— Да. Лет тридцать назад бабушка Тирмы оказала Обители весьма ощутимую услугу. Ценой было право иметь больше одного ребенка в поколении. Сатулано пыталась почти пять лет отвертеться от оплаты, но вмешалась сама Чива, даровав Этне право участвовать в обряде. Мать Тирмы забеременела с первого попытки.
— Это редкость? — было странно обсуждать подобные вопросы с малолетней девчонкой, но, похоже, жрицы относились к этим вопросом не со смущением, а с невероятной серьезностью. Мелкая кивнула.
— Моей матери потребовалось почти полгода для успешного зачатия. И это обычный срок.
— Сложно у вас как-то все.
— Есть немного. Так вот, почему ушла Тирма. Если я что-то понимаю, Сатулано, недовольная тогдашним вмешательством и решением Чивы, пытается переиграть все и не дать Мадзё еще одну девочку в этом поколении.
— Ты про то, что ухажер нашей ведьмы достался ее подруге? Ну и что, пусть выберет другого. — от мысли, что какой-то деревенский мужик с потными грубыми руками будет прикасаться к моей Чиванской ведьме, внутри все передернуло. Ага, выберет она. Как же.
— Ты не понимаешь. Есть определенная душа ребенка для каждой матери. И она привязана к обоим родителям. Анейшу Тирма должна была родить от конкретного мужчины. Для того, чтоб привязать душу требуется сложные ритуалы и содействие богини. Или Сатулано. Первая жрица пошла на риск, связав Иннат с другим человеком. У нее есть шанс родить, но это будет куда сложнее, чем с прежним избранником.
— А просто забеременеть от мужчины Тирма не может? Естественным путем? Нужны ритуалы?
— Есть ряд исключений, но для того чтоб родить девочку с силой, определенные мужчины из наших поселений должны пройти обряды привязки души. И чаще всего этот процесс начинается еще во время инициации.
— И что же входит в инициацию? — признаться, я уже знал часть ответа на свой вопрос, но не мог отказать себе в удовольствии подразнить мелкую. Видимо, уловив насмешку в голосе, девчонка нахохлилась и буркнула, что такие вопросы я могу в деталях у Тирмы уточнять. Если поймаю. Последняя шпилька задела, вновь заставив и настроение скатиться вниз.
Ближе к вечеру, двигаясь все еще исключительно на собственном чутье и обонянии Усну, я уже в серьез стал переживать, что не успею поймать чертовку, пока с ней чего-нибудь не приключилось. Мои товарищи хмурились, тоже обдумывая различные неприятные варианты развития событий. Так долго от нас еще никто не прятался. Явно следует учесть на будущее способность ведьмы путать следы, и больше не допускать побега.
Хетарика, ехавшая с Фатмаром, беззастенчиво спала, утомленная долгой дорогой. Когда солнце коснулось горизонта, юная ведьма встрепенулась, усиленно протирая глаза и размазывая краску. Одним кулачком продолжая прогонять сон, широко зевая, Хета второй рукой махнула, призывая остановиться. Среагировав на окрик Фатмара, я натянул поводья, поравнявшись с ними.
— Чего случилось? — признаться, было уже несколько сложно держать свое недовольство в рамках приличного поведения. Страшно чесались руки отшлепать одну строптивую ведьму по мягкому месту. Как только поймаю.
Юная жрица, все еще пытаясь побороть зевоту, махала рукой куда-то в сторону.
— Тирма вернулась в эфир. И эхо такой силы, что у меня все амулеты фонят. Могу и направление и расстояние вычислить. — Весьма довольно блеснула зелеными глазами мелкая.
* * *
Скрестив ноги, я сидела на теплой кочке, ожидая когда на топи опуститься ночь. Кожей чувствовалось, что после жаркого дня над болотом поднимается туман, наполняя воздух влажностью. Обожаю туманы. От сухого воздуха начинает свербеть в носу и драть в горле. Во влажной мгле запахи становятся сильнее, вдох выходит глубокий, наполняя легкие целиком. Подтянув повыше рукава, наслаждалась ощущениями мельчайших капелек, водной пылью оседающей на кожу. Это походило на ласку, будоража кровь и посылая легкие волны дрожи по телу. Сделав глубокий вдох, почувствовала, как все тело, от кончиков босых ног, наполняется теплом, становясь легким. Из горла сам собой вырвался смех. Ощущая себя совсем юной и шаловливой девчонкой, открыла глаза.
Болото преобразилось. Клочья тумана зависли не выше метра над землей, открытая вода, несколько чистых линз, едва светилась голубоватым. Белесые цветочки, проводники по этой опасной местности, обрели тонкую кромку, ясно видимую в темноте. Прямо перед носом пронеслась толпа ярких золотистых светлячков. С виду милые, твари были весьма зубастыми, и, если ничего не предпринять, выдирали плоть кусками. Не подходящее место для простых людей и животных. Хорошо, что я к ним не отношусь.
Встав, с удовольствием потянулась, разминая тело. Голые ступни утопали во мху, все вокруг переливалось и немного светилось, пульсируя. Казалось, где-то в глубине болот бьется сердце, распространяя силу, как по венам, по разным концам топи. Сколько здесь было свободной энергии!
Подхватив вещи и заправив юбки, повесила на шею несколько нужных амулетов, собираясь начать путешествие по Ризатным болотам.
Первые прыжки по кочка были несколько неуклюжими. Ноги отвыкли от полноценной работы и отказывались нормально плавно сгибаться, больше надламываясь. Когда луна, шедшая на убыль поднялась на две ладони над горизонтом, добавляя окружающему мистический розоватый оттенок, я уже ощущала в себе силу горной козы. Прыжки выходили длинными, сильными, позволяя перескакивать с кочки на кочку. Босыми ступнями было легче искать опору. Казалось, травинки вытягиваются в мою сторону, стараясь поймать и удержать ногу от скольжения, мягко опутывая. Может, так оно и было. Дни с урезанным рационом сделали тело почти невесомым. Я смеялась, поражаясь собственному настрою. При каждом касании земли, из мха и белесых листочков-проводничков поднималось облако светящееся пыльцы. Все вокруг искрилось и переливалось. Звуки, которых не было днем, наполняли пространство гулом. Треск насекомых, кваканье желтых лягушек, пение каких-то птиц. Какофония, оглушая в первые мгновения, постепенно гармонично слилась с картинкой окружающего. Думаю, мне тут понравиться.
Перескакивая с одного твердого бугорка на другой, краем глаза отметила выгнутую дугой спину огромной змеи, скользящей в непрозрачной воде. Огоньки и лунный свет сделали чешую радужной, темной, удивительной. Отвлекшись на мгновение, чуть не угодила ногой прямо в яркий оранжевый глаз, который внезапно открылся прямо в небольшом холме. Успев в последнюю секунду чуть сместится, пробежалась по мягкой макушке болотного танда. Мшистое существо недовольно заворчало, дрогнув под моими ногами.
Оказавшись на следующем участке, виновато сложила ладошки рупором:
— Извините, я нечаянно! — в ответ на мои слова, в темной воде что-то забулькало. Собрав в горсть облако силы, которая просто витала здесь в каждом метре воздуха, чуть изменив ее структуру, метнула энергетический шар в танда. Болотник тут же покрылся целой клумбой розовато-белых цветов. Из беззубой пасти, спрятанной под водой, раздался звук, полный удивления.
Смеясь, я понеслась дальше. Воздух пьянил.
Приостановившись на свободном пространстве, выпустила на свободу своего жука-топчуна. Насекомое с удовольствием расправило крылья, наполняясь чистой энергией. Болото пульсировало все ярче, зажигаясь и потухая. Чувствовалось, будто мое собственное сердце стало биться в этом ритме. Пульсация усиливалась, как и мое состояние эйфории, и достигла пика, когда луна добралась до самой высокой точки на небосклоне. Даже не представляю, что здесь твориться в полнолуние.
