меня хватило, — позволить довести себя до двери спальни, а как рухнула в кровать, я и вовсе не запомнила.
Обычно я просыпалась с рассветом — дни постепенно удлинялись, но все равно были еще слишком короткими, а в темноте или при свечах много не наработаешь. Но сегодня меня разбудило солнце, бьющее прямо в глаза. Как я так проспала? Рядом свернулся клубочком Мотя, и я вспомнила, что просыпалась утром, но эта мохнатая зараза заурчала так, что веки налились неподъемной тяжестью и я снова отключилась.
— Сговорились вы, что ли? — спросила я.
Кот открыл один глаз, глянул на меня и снова закрыл, притворившись спящим.
Я улыбнулась — несмотря на все, что случилось ночью, настроение было отличным, и даже перспектива беседы с урядником его не портила. А как уедет, надо поговорить с Виктором, пусть присылает своих сторожей.
По дороге на кухню я, как всегда, продумывала, что сделать днем. Но, едва я открыла дверь, Марья перегородила мне дорогу.
— Иди-ка ты отдыхай, касаточка, — заявила она вместо «доброго утра». — Аспид велел тебя с кухни гнать.
Пока я переваривала это заявление, нянька добавила:
— Утром проснулся ни свет ни заря. Пришел на кухню, всю меня изругал, дескать, совсем мы тебя не бережем. Ты как хочешь, а я второй раз такой выговор выслушивать не намерена, стара уже, чтобы меня баре так чихвостили. Поэтому давай вон роман какой у маменьки в будуаре возьми да ступай в гостиную. Пока начнешь читать, я покушать тебе соберу и туда принесу. Нечего тебе на кухне есть, как мужичке.
— Кто хозяин в доме, я или Виктор? — наконец обрела дар речи я.
— Конечно, ты, касаточка, — пропела Марья. — Да только после такой страсти, как ночью случилась, отдохнуть надобно. А ну как опять нервная горячка прихватит?
— Какая нервная горячка, ты в своем уме?
— В своем, в своем. И хочу, чтобы и ты в своем была, весела и здорова. А то смотри, отощала как, мужчины-то не собаки, на кости кидаться не станут.
Так, похоже, ночное «вы стали изящней» от Виктора было вовсе не комплиментом. Ну ничего, я ему припомню. Но что вдруг на Марью нашло?
— Я замужем вообще-то.
— Да и хорошо.
От такого заявления я ошалела окончательно, и Марья, воспользовавшись моментом, начала теснить меня к двери.
— Ступай, ступай. Покушаешь и отдыхай. Не хочешь роман читать — так вон хоть повяжи. Али подремли еще — сон-то для красоты завсегда полезен.
— Да я и так полдня проспала! — возмутилась я, указывая на окно.
— Да разве ж это полдня, только-только петухи пропели.
Это уже было просто вопиющим враньем, и я открыла было рот, но Марья перебила меня:
— И то правда, отдохнуть тебе надобно. Ежели читать не хочешь и спать, так хоть в город скатайся, может, в театру какую сходи или в оперу.
Вот только оперы мне не хватало для полного счастья! Я ж как та старуха из сказки, ни ступить, ни молвить не умею! Так что если и отдыхать за чтением, то не романов, а пособий по этикету.
Да о чем я думаю? У меня в доме настоящий переворот, а я об этикете размышляю?
Я уперла руки в бока, чтобы сказать все, что я об этом думаю, но решила начать издалека.
— А мясо само себя в горшки положит и в печь прыгнет? Окорока сами засолятся? Пельмени сами налепятся?
Пельмени я хотела давно, останавливало отсутствие морозилки, ведь лепить их на один раз — сущее издевательство. Но, если в доме человек, способный заморозить что угодно, надо этим воспользоваться, заготовить впрок да наморозить.
— Не знаю, что там за пельняни такие, а с горшками и мясом мы с Дуней разберемся. И окорока засолим, только рецепт дай, а лучше напиши мне, а то я совсем беспамятная стала. Сказано тебе — отдыхать, значит, отдыхай!
На самом деле мне бы действительно не помешал выходной, а то и два: домашнюю работу никогда не переделаешь, но…
— Сама-то себя послушай: с аспидом заодно! Чего на тебя нашло?!
Марья пожевала губами.
— Да, может, не такой уж он ледащий. Видела я, как он тебя собой закрыл, когда в избе бабахнуло.
Я мысленно застонала. Они точно сговорились, вместе с котом!
— В общем, так я тебе скажу: работа — она не волк, в лес не убежит. Марш отсюда, а то аспида кликну.
Я вдруг поняла, что спорить мне совершенно не хочется. В самом деле, с тушенкой Марья прекрасно справится и без меня, если что, Дуня поможет. И пересыпать окорока и грудинку солью — сегодня только солью, рассол понадобится завтра — невелика наука. Как и нашпиговать сало чесноком, обсыпать солью и перцем и обложить лаврушкой, прежде чем завернуть в чистую ткань и оставить просаливаться.
А мне, кажется, жизненно необходимо вспомнить, что я не только крестьянка, но и женщина. Которой давно нужен выходной. Или хотя бы смена вида деятельности.
Все же остатки совести подали голос:
— Еще урядника надо хоть чаем…
— Да ты что, касаточка! Урядник — такой же мужик, только властью небольшой наделен. Его же кондратий хватит, если ты его за свой стол посадишь и чаем начнешь поить!
— Тебя же не хватил!
— Так то я, я к твоим причудам привычная. А Дуня с Петей вон до сих пор робеют.
Правда? А я не замечала.
— Ну теперь-то я их из-за стола гнать не буду.
— Да и не надо. Они свои теперь, считай. Домашние. Но чужих людей не пугай. И вообще, сколько раз повторять — иди в гостиную, а я сейчас соберу кашу и чай.
Пришлось подчиниться. У будуара я замедлила шаг — в самом, что ли, деле, взять какое-нибудь наставление по этикету? Потом, решила я. В прошлой жизни я никак не могла избавиться от привычки читать за едой, а в этой и начинать не стоило.
Когда я подошла к двери гостиной, из-за нее донеслось:
— Барин, господом богом клянусь, не пил я с ними! Разве ж я стал бы с деревенщинами этими! И не наливал…
— А откуда они водку взяли? — спросил Виктор.
— Да мне почем знать? Я ж с ними не якшался!
Интересно, знала Марья о том, что «аспид» облюбовал гостиную
