и предпочел скрыться.
Мы некоторое время молчали. Дамьен на удивление бережно расчесывал мои волосы, и это действовало умиротворяюще.
— Думаешь, он ответит на этот вопрос только мне как одной из рода ван Руж?
— Ну, меня он уже проигнорировал. А лесовики — не те создания, которых можно легко заставить сказать то, что они не хотят говорить.
— Тут ты прав, — вздохнула я и невольно прикрыла глаза от удовольствия.
Оказалось, это очень приятно, когда тебя так аккуратно и нежно расчесывают.
— Все, — наконец раздалось над ухом.
— Все? — вырвалось у меня разочарованное.
— Ну, если ты меня поцелуешь, то я, так и быть, продолжу. — И улыбающееся лицо Дамьена оказалось совсем рядом.
— Да иди ты! — подскочила я, резко возвращаясь к действительности и осознавая, что опаздываю на занятия. А я никогда не опаздываю на занятия! Все из-за этого демона! — Освободи комнату. Мне нужно одеться. И жду тебя здесь сразу после занятий. Полетим в Темный лес.
— Да, моя госпожа. — Глаза Дамьена весело блеснули.
— Иди ты! — насупилась я, выталкивая его за дверь, и закрылась на замок.
До леса долетели быстро. Я слезла с метлы, стукнула черенком о землю и сощурилась, всматриваясь в переплетение ветвей.
— Ты включила какой-то супер-супер ведьминский взор? — приземлившись рядом, хмыкнул Дамьен.
— Что?
— Ну ты так уставилась в лес, будто рассчитываешь вызвать лесовика одним своим взглядом.
— Не веришь в мой супер-пупер взор? — Я решила, что смущаться не в правилах ведьм. — Тогда предлагай свои варианты.
— Могу сломать несколько деревьев.
Я покосилась на демона. И ведь ему совсем не жалко деревья. И подумать о том, что лесовик после такого может решительно отказаться с нами даже разговаривать, тоже как-то не судьба.
— Мужчины… — проворчала я. — Все бы вам ломать и крушить. Как насчет того, чтобы принести лесовику подарки и просто позвать?
Я достала из сумки припасенные пирожки, бутыль молока и фирменную бабушкину наливку, которой она меня снабдила в сугубо лечебных целях. Мы с подругами уже успели оценить ее несомненно важный и значимый терапевтический эффект в лечении наших нервов. Все это добро я поставила на пенек и позвала:
— Уважаемый лесовик, кланяюсь вам поясным поклоном и зову отведать угощения!
И поклонилась. Так кланяться среди людей уже давно не принято, а уж нечисти такие знаки уважения не оказывали и того дольше. Разве что ведьмы еще помнили старый уклад. Сейчас я выступала в роли просителя и посчитала, что нужно уважить такую древнюю нечисть.
— Надо же! — раздалось через несколько минут ожидания из-за деревьев. — Давно меня так не привечали. — Лесовик, словно из ниоткуда, вынырнул у самого пня и, причмокивая от удовольствия, начал рассматривать подношения. — А наливочкой гости не баловали и вовсе лет триста, а то и все пятьсот. — Посмотрел на демона и хмыкнул. — Что, неужто он так быстро все тебе рассказал о проклятии?
— Рассказал, — подтвердила я.
— Видать, много за такое выторговал. Больно эти демонюки хитрые, — глянул на меня и внезапно удивленно хмыкнул, поняв по выражению моего лица, что ничего такого Дамьен у меня и не выторговывал. — Ба, да у нас тут если не любовь, то симпатия! Я же говорил Огручику, что не зря демон повадился ночами деревья у меня крушить.
Я покосилась на ехидно улыбавшегося демона и фыркнула. Симпатия у него, как же…
— Если у этого демона и есть какая-то симпатия, то она точно не ко мне, — ответила под насмешливым взглядом лесовика. — Я пришла к вам за другим. Думаю, вы догадываетесь.
— Сколько сегодня пташек вылупилось аль урунгузиков родилось? — прикинулся дурачком лесовик.
А я дала себе мысленный подзатыльник. Если что-то просишь у нечисти, то просьбу нужно излагать точно и без возможности истолковать ее иначе. Потому сейчас нужно срочно исправлять положение!
— Нет, мне нужно знать условия снятия проклятия, которое черное ведьма когда-то наложила на наш род.
— О как. — Лесовик сложил руку на груди и посмотрел на меня серьезно и задумчиво: — Я знаю, кто тебе может помочь, но не знаю, захочет ли она вообще разговаривать. Вот с ним, — он ткнул пальцем в демона, — точно бы не стала, а с тобой… — Я сделала жалобные-прежалобные глаза. — Может, и поговорит. Ладно, — он махнул рукой, будто решаясь. — Люблю я вас, ведьм, и вы этим пользуетесь. Идите по тропинке и никуда не сворачивайте. А коли свернете, то и проклятием интересоваться будет некому. — Хлопнул в ладоши и пропал вместе со всеми моими подношениями.
— А где тропинка-то? — опешила я.
— Вот, появилась только что. — Дамьен взял меня за руку и потянул вперед.
Я наконец заметила извивающуюся среди деревьев тропу. Хотела забрать свою руку из его горячей ладони, но демон не выпустил. Он обернулся и очень серьезно посмотрел мне в глаза:
— Эти тропы опасны. Мне будет спокойнее, если буду уверен, что ты точно идешь позади.
Я кивнула, понимая, что он прав. Слышала я о таких лесных тропах. Они могут вывести куда угодно. И о тех, кто с них сошел, больше никогда и ничего слышно не было. Стало немного жутко. И я бы никогда не призналась, но когда он вот так держал меня за руку, я чувствовала себя гораздо уверенней. А кроме ощущения защищенности я чувствовала что-то еще, о чем очень не хотелось задумываться.
Шагали мы не меньше получаса, и я порадовалась, что оделась потеплее. Почему-то на этой тропе было очень холодно. Когда тропа закончилась, мы оказались у края поляны, на которой стоял маленький покосившийся домик. Но он не был заброшен, снег вокруг него был заботливо расчищен, а из трубы шел бодрый дымок.
На некоторое время мы застыли, рассматривая эту картину и не решаясь идти вперед. Неожиданно дверь домика отворилась, и на порог вышла старенькая сухонькая старушка. Она куталась в какой-то непонятный побитый жизнью и временем тулуп, но ее седые волосы были уложены в аккуратную, волосок к волоску, прическу. Старушка оглядела нас на удивление острым взглядом выцветших глаз.
— Ну, чего встали? Проходите, раз уж этот старый пенек открыл вам ко мне дорогу.
Мы с Дамьеном переглянулись и пошли к домику.
В сенях умопомрачительно пахло травами. Что было неудивительно — здесь везде висели сушеные пучки. Но стоило нам войти в комнату, как этот запах изменился на аромат свежего хлеба. Комнатка оказалась небольшой и поделенной занавеской на две части: кухонную и спальную.
Внутри оказалось хорошо натоплено, и я с удовольствием потерла замерзшие руки. Оказывается, я успела хорошо продрогнуть. А еще здесь было очень чисто, а на печи сидел большой черный веркот [18].
