— А ты изменилась.
Еще как.
— Нет, Ноэль, — покачала головой, — Я умерла.
— Кстати, о смерти, — заговорил Акрон, — Как ты выжила?
— Не знаю. Последнее, что помню, как один из безликих воткнул в меня кинжал, а через две недели я пришла в себя в избе старой знахарки посреди Меренского леса. Впрочем, это уже не важно. Это все, что вы хотели узнать?
— Зачем ты так? — внезапно спросил Эйнар, и в его голосе было столько мольбы, столько обиды, что это едва не прорвало всю мою решимость, — Думаешь, мы не оплакивали тебя, думаешь, похоронили и забыли? Нет. Ты была нашим другом, ты должна была стать нашей повелительницей, той, за кого мы без колебаний отдадим жизнь. Даже сейчас, особенно сейчас. Мы искали тебя. Мы надеялись, с того момента как твой друг из гильдии сказал, что ты жива.
— Что?
— Да. Мы искали тебя все это время, следили за слухами, а не проскользнет ли где-нибудь имя одной молодой, безрассудной ведьмы. Мы не смели даже надеяться, он не смел надеяться. Знаешь ли ты, как он…
— Не надо, — простонала я, слушать о нем было просто невыносимо, — Зачем вы приехали?
— Он послал нас за тобой. Ты должна поехать с нами.
И тут я не сдержалась. Рассмеялась так, что только резкая боль смогла меня остановить. Я перевела дыхание и поняла, что времени почти не осталось.
— Он солгал, сказав, что у меня нет выбора. Вы все мне лгали. Вы обещали, что защитите меня, и что в итоге? В меня всадили мой собственный кинжал, мои друзья погибли на моих глазах. Они, а не вы, были моей семьей, они, а не вы, отдали за меня жизнь. Если бы не он, если бы я знала, что могу выбирать, на мне бы не было крови моих друзей. Так что не говорите мне, что я должна, а что нет.
Я видела, как они разом окаменели, все трое. Причинила боль? Безусловно. Полегчало? Немного. Солгала ли? Нет. Это то, что долгое время я носила в себе. Та правда, которую закапывала так глубоко, как только могла. Кем я для них была? Для него? Всего лишь человек. Еще одна ступенька к власти. Для меня тогда он был всем. Все, что хотела, о чем мечтала, ради чего жила. Я и сейчас не поумнела. И желания остались прежними. Вот только имею ли я на них право?
— Уходите, — устало проговорила я.
— Аура… — Ноэль попытался приблизиться, но я просто не могла больше выносить их присутствие. Слишком тяжело все это для моего бедного сердца. Оно не выдержит ведь. Неужели вы не видите?
И тогда я собрала все свои силы, всю свою боль, невыплаканные слезы и гнев и ответила волной чистой энергии.
— Убирайтесь!
Удар оказался такой силы, что Ноэль отлетел к двери, а стекло в окне разлетелось вдребезги.
Я отвернулась. Не могла видеть то самое понимание в их глазах, разочарование. Они не меня искали. И не меня он любит. А ту смешную, наивную девчонку, смотрящую на этот мир широко распахнутыми детскими глазами. И мир этот тогда мне улыбался, а может, я просто не видела всей его темноты? Не знаю. И не хочу знать.
Я слышала как они спустились по лестнице, и, едва переступая ногами, перешла к столу. Сняла корсет, попыталась сосредоточиться и только сейчас поняла, какую ошибку допустила. Не стоило так беспечно тратить энергию. Я медленно сползла по стене. Боль стала просто невыносимой, и слезы брызнули из глаз. Нет, не сейчас. Я не могу оставить ее одну, в темноте. Она ведь ребенок совсем. Даст Всевидящая, доберется, а если нет… Я не успела додумать свою мысль, как увидела на пороге пронзительные и полные страха глаза Рейвена. Он был все так же прекрасен, как же я любила его, как сильно любила…
— На этот раз ты успел… — прохрипела я, хватаясь за остатки сознания.
— Думаешь, я дам тебе умереть? Ты мне еще не заплатила за те шесть лет жизни… без тебя.
— И ты надеешься, что я отдам долг?
— Не сомневаюсь в этом.
— А я и забыла, что последнее слово всегда остается за тобой.
Но на этот раз я победила, потеряв сознание.
* * *
Едва проникнув по связи, я упала прямо на пол, дрожа так, что сил ни на что не осталось. Даже на то, чтобы поддерживать видимость. И тогда я подумала, что вот так исчезну однажды, и никто не заметит. Пройдет прямо по мне, потопчется даже. Вот только все равно уже будет. А сейчас нет. Я жить хочу. Или умереть, не мучаясь. Пока не знаю, чего больше. Вот наемся до отвала и разберусь. И где носит моего халфа? Я здесь загнусь сейчас. О, появился. Бледный и взъерошенный. Кинулся. Сформировал сгусток, но все равно мало. Нужно больше, много больше. Я даже дрожать не перестала — то ли от всего пережитого, то ли от слабости.
— Ты как?
— Слово плохо вряд ли здесь подойдет, — ответила я и попыталась встать. Не получилось. Так что я просто легла на ковер. Азраэль уселся рядом, с тревогой глядя на меня.
— Что случилось?
— Исчерпала весь свой резерв. Мигрень пришла почти сразу. Еле успела до дома добраться, а там… Я замерзла.
Он принес плед. Теплее не стало. Хотел прикоснуться, но я отпрянула. Сама не знаю почему. Как огня его боялась, и Рейвена тоже. Нет. Не хочу о нем думать. Плохо. Как же мне плохо.
— Что случилось?
— Ты уже спрашивал вроде. Или мне это привиделось? Знаешь, я сейчас не очень понимаю, где реальность, а где сон.
— Если назову дурой безмозглой, поверишь что реальность?
— Соглашусь даже.
— Тогда ты дура.
— Знаю. Безликие на Свер напали.
— Аделар?
— Нет. Прямо сегодня. И я там была. Видела их. Тот день вспомнила, и все в душе перевернулось. Вот и полезла в самое пекло. Как ты мог с ними работать? Это же безжизненные куклы, чудовища в самом страшном своем проявлении. Неужели ненависть к брату настолько сильна, чтобы опуститься до такого?
— Да. И она не стала меньше, — согласился он. Совершенно равнодушно. Без единой эмоции. Словно так и должно быть. Но не должно ведь.
— Ты идеализируешь его. Я понимаю. Но… мы говорили уже об этом. Если бы все было наоборот, а все наоборот теперь, думаешь, он не захочет избавиться от меня? О, еще как захочет. И я предвкушаю этот момент.
— Ты сволочь, знаешь?
— Да. Я даже еще хуже. И об этом мы уже говорили. Я не изменюсь. Да и не хочу меняться. Все, чего я хочу — это тебя.
Я повернулась, посмотрела в глаза и не могла не спросить:
— Почему? Что во мне такого? Только не говори о родстве душ, связи побратимов и прочей ерунде. Уверена, если бы захотел, нашел способ и связь разорвать, и от меня избавиться.
— А зачем? Снова остаться одному. Быть самому по себе. Быть пустым и никому не нужным.
— Детские обиды.
— Да. И это тоже. А разве не из детства идут все наши комплексы, сомнения, страхи? Я никогда не знал материнской любви, Аура. Никогда не видел в глазах отца такого же слепого обожания, которое он обращал к Рейвену.
