А потом я лежала на нем, слушая, как замедляется ритм его сердца, как успокаивается дыхание, чувствуя, как его руки сжимают меня в тисках-объятиях.
— Всегда любил твои волосы, — проговорил он, и захватил один из локонов, — Они такие мягкие, как шелк и длинные. О чем ты думаешь?
— О тебе. О нас, — ответила я.
— И что ты думаешь? — спросил он, выводя на моей спине какие-то узоры пальцем.
— Как хорошо было бы остаться здесь навсегда. Забыть обо всех и обо всем. Просто быть здесь, с тобой.
Внезапно Рейвен насторожился, пристально и внимательно рассматривая меня, будто видел насквозь. Я невольно поежилась под его взглядом, но повелитель уже отвел глаза, а ведь так смотрел именно повелитель. Властный, сильный, жестокий, не оставляющий шанса. Мой Рейвен был другим. Мягким и нежным, и очень любящим. Как несколько минут назад.
— Что?
— Я не отпущу тебя, — проговорил он, и я уловила в его голосе угрозу, — Если понадобится, я заставлю тебя остаться.
Я не ответила. Просто поцеловала его, но на этот раз он не поддался.
— Что ты задумала, Аура?
— Ты обещал не читать мои мысли, и не использовать ко мне принуждение.
— Что ты задумала? — повторил он, а потом схватил за обнаженные плечи и заорал так, что у меня уши заложило:
— Только посмей еще раз сбежать, только посмей, и я надену на тебя браслеты гвера!
— Рейвен, пожалуйста, отпусти. Ты больно делаешь.
— Я сделаю еще не так больно, если ты только подумаешь о бегстве! — А потом он поцеловал каждый след на моей коже, что оставили его пальцы и мы продолжили с того момента с которого начали.
* * *
Я медленно просыпалась. Тело болело так, словно я марафон пробежала, впрочем, в каком-то смысле так и было. Открыла глаза и поняла, что одна в комнате, а еще я поняла, что из этой самой комнаты выбраться не удастся. Повелитель поставил такой барьер, что даже мне с моими способностями его не взломать.
— Вот сволочь, — в сердцах воскликнула я, и эта сволочь тут же возникла на пороге, неся в руках поднос с завтраком или обедом, а может, ужином? За шторами и не разобрать.
— Сама такая, — проговорила сволочь, поставила поднос на постель и поцеловала меня. О завтраке я как-то слегка подзабыла, да и сволочь моя отвлеклась так, что к тому моменту как мы… кхм… закончили, завтрак давно остыл. Но мы все равно его съели. Как говорят, на безрыбье…
Расставаться не хотелось, мне отпускать, а ему уходить. Даже несколько минут без него казались вечностью. Знала, чувствовала — для него все во сто крат хуже. Он ведь уже пережил эту вечность без меня. Было больно даже думать об этом, говорить еще больнее.
— Я должна уйти, — начала я.
— Я не шутил, говоря о Гвера.
— Думаешь, мне легко? Думаешь, я все эти годы беззаботно жила?
— И кто в этом виноват?
Я не ответила. Не могла. Да он и сам знал.
— У каждого из нас есть жизнь, обязательства, причины.
— И что ты предлагаешь? Отпустить тебя? Не нагулялась еще, милая?
— Ты совсем меня не понимаешь. И никогда не понимал. Оттого и заставил пройти тот злосчастный ритуал, — разозлилась я. Сделала больно, пожалела об этом, но продолжила, — Если бы ты просто дал мне время тогда, а не давил как тупой, слепой орк… Я ведь готова была за тобой куда угодно пойти.
— А сейчас не готова?
Я глубоко вздохнула и закрыла глаза, чтобы не видеть его. Иначе я просто не смогу сказать то, что должна была.
— Сейчас я другая. Той Ауры больше нет, неужели ты не видишь?
— Вижу и очень отчетливо, — ответил он и поднял мой подбородок, заставляя заглянуть в глаза, — Вот только и я не тот, что раньше. Если прежний Рейвен и мог тебя отпустить, то я уже не смогу.
— Тогда я сбегу.
— Попробуй, — отозвался он и встал с кровати. Медленно оделся, с усмешкой глядя, как я заворожено наблюдаю за этим зрелищем. А потом наклонился и поцеловал меня, — Посмотрим, как у тебя это получится.
— Я изобретательная, — прошептала я между поцелуями.
— О, я успел в этом убедиться, и не раз, — ответили мне.
— Ах, ты, — я замахнулась. Мою руку перехватили, поцеловали каждый пальчик, причем так интимно, что мне мою сволочь сразу захотелось раздеть, я даже приступила к увлекательному процессу расстегивания его рубашки, но мои руки снова перехватили.
— Иногда ты бываешь такой… — шепнул он мне на ухо.
— Какой?
— Слишком сексуальной в своей невинности.
— Кажется, невинность я уже потеряла, при твоем, кстати, активном участии.
— Я не ту невинность имел в виду.
— А бывает другая? — удивленно воскликнула я.
— Это она и есть, во всем своем великолепии.
— И ты посмеешь оставить меня здесь одну? — сникла я.
— Я ненадолго. Ты права, повелитель не может надолго оставить свое государство. Впрочем, я бы мог взять тебя с собой.
— Мне и здесь неплохо, — хмыкнула я и откинулась на подушки. С минуту Рейвен разглядывал меня, решая что-то в уме.
— Думаю, минут двадцать у нас все же есть, — проговорил он и принялся раздеваться.
— Ну, нам не хватит двадцати минут.
— А мы постараемся, — ответили мне, и разорванная рубашка полетела на пол, туда же полетело и все остальное.
* * *
Уходить не хотелось. Рейвен с трудом вообще заставил себя подняться, оторваться от любимых губ, закрыть глаза и не вдыхать носом тонкий аромат полевых цветов. Как же он любил этот запах. Он все в ней любил, кроме ее невероятного упрямства. Так же, как и тогда, сейчас она вбила себе в голову, что должна уйти. Ее чертовы миссии, игры в героев, спасение мира. Он понимал, не мог не замечать, что она больше не человек, что она побратим, и где-то в мире есть халф, связанный с ней, вот только почему они не вместе? Над этой загадкой еще предстояло подумать. А еще заставить ее остаться. А эта задача куда сложнее даже переговоров с орками, на которые он так торопился. Глупая девчонка. Иногда ему так хотелось запереть ее в какой-нибудь клетке и не выпускать лет эдак пятьсот, пока не родит десятого ребенка. А что? Это мысль. Поскорее наградить наследником, чтобы мыслей не нужных не возникало.
Он как представил ее пополневшую, с животиком да еще с их крикливым первенцем на руках, так где-то в районе сердца такое тепло разлилось. А еще нестерпимо захотелось ее увидеть и окунуться в спасительное тепло ее рук. А что эти руки могут вытворять? Спина до сих пор зудит от маленьких коготочков его любимой женщины, да. Уже женщины. Но ему нравилась эта боль, и нравилось, что Аура сумела сохранить себя за те шесть лет без него. Впрочем, ему было бы все равно, даже если бы это было не так.
