нужно держаться подальше, Эла. Были у меня такие кадеты, я им враз мозги на место ставил. Но то – парни, они способней и сообрази…
– Кхм!!! – закашлялся Даниэль. – Тебе пора, Грэг. Рад тебе, но сейчас, как видишь, у нас свидание. Я скоро приду.
– Понял! – Грэг подмигнул мне и попросил: – Не выматывай сильно этого парня. Оставь что-то и для меня.
Я кивнула, не представляя, что можно ответить на подобное. Это у Риты язык был всегда подвешен как надо, а мне…
– Хорошо, что им не нужно будет часто встречаться, – сбил меня с мысли Даниэль, смотревший вслед своему другу, а потом моей подруге. – Разве что на нашей свадьбе и потом, на днях рождения детей.
– Детей? – опешила я.
– Двоих, – кивнул Даниэль задумчиво и, посмотрев на меня, удивленно спросил: – Я что, и про это тебе не рассказывал?? Ну иди сюда. Сейчас-сейчас… Как там все начиналось…
Обняв, он поймал мою улыбку губами.
Поезд впечатлял.
Паровоз огромный, как черный зверь, выдыхал дым, шипел клубами пара, звенел железом где-то внутри своего огромного тела. Рядом суетились люди, маленькие и слабые, на контрасте с ним.
– Как же это грандиозно, – выдохнула я, с восторгом глядя на состав.
– Да, весьма впечатляет, – согласился Даниэль и, сверившись с билетами, напомнил: – Четвертый вагон, Эла. Пойдем.
– Плацкарт, как я и просила? – уточнила с воодушевлением и, поправив сумочку, добавила, щурясь от предвкушения: – Прочувствуем максимум дорожной романтики!
Эрвикс не ответил. Махнув рукой, он подозвал носильщика и, предложив мне локоть, неторопливо повел вперед. Несчастный грузчик с трудом волок тележку, набитую всем тем добром, которое, по мнению моей мамы, обязательно понадобится мне холодной северной осенью. И зимой. И весной. Судя по двум шубам, там морозы даже летом!
– Так что с плацкартом? – напомнила я.
Даниэль улыбнулся:
– Милая, так как основным твоим запросом была романтика, а не препятствия по ее достижению, я все организовал согласно своему мнению по данному вопросу. Надеюсь, ты мне доверяешь?
Я влюбленно посмотрела на Даниэля. Поддавшись порыву, встала на цыпочки и чмокнула его в щеку. Да, временами он все еще был невозможно занудный, но теперь это вызывало во мне лишь умиление и приступы неадекватного восторга. Тем более что за лето я узнала, каким разным на самом деле может быть этот мужчина. Страстным, насмешливым, невероятно эрудированным и до невозможности ласковым.
С Даниэлем я поняла, насколько ум мужчины может привлекать. Особенно когда он идет в комплекте с прекрасным чувством юмора, низким бархатным голосом и весьма приятной внешностью. А еще с умением вовремя замолчать и ТАК целовать, что забываешь о правильном дыхании…
Пока я плавала в розовом тумане обожания, мы подошли к нашему вагону. Высокий, худощавый мужчина в синей форме с серебристым кантом проверил наши билеты, документы и с поклоном вернул.
– Мистер Эрвикс, мисс Винир, ваше купе под номером семь.
– Благодарю вас… – Даниэль скользнул взглядом по имени, написанному на табличке на груди. – Картерс.
– Удачного пути. – Тот еще раз поклонился.
Вперед нырнул грузчик, подхватив сразу два чемодана. На то время, пока он размещал наш багаж в указанном купе, мы задержались на перроне. Я с интересом вертела головой, стараясь увидеть и запомнить все сразу. Никогда раньше не путешествовала на поездах! Да и, будем честны, не выезжала дальше предместий города. В чем плюс житья на море – никуда не надо возить ребенка.
А тут такое приключение!
Вокруг суетились люди, то и дело раздавался паровозный свисток, и нас обдавало паром, со специфическим, но приятным запахом. И перрон! Провожающие и отъезжающие. Объятия и слезы. Ценные наставления от матушек, отправляющих своих дорогих детей… куда-то.
Кстати, про матушек.
– Миссис Эрвикс точно не придет нас провожать? – спросила я у Даниэля.
– Не могу поручиться, что она не станет следить из-за того газетного киоска, – хмыкнул Даниэль. – Но надеюсь, мы вполне убедительно объяснили всем свои представления о правильном, и нас никто не будет провожать.
– Да, не хотелось бы толпы и слез перед отъездом, – кивнула я, вспоминая, как с трудом отбилась от Риты, возмущающейся громче всех. – Хватило и двух прощальных ужинов моей мамы.
– В любом случае мы здесь одни, – медленно, со значением проговорил Даниэль, кладя руку мне на талию и привлекая к себе.
И весь мир сразу померк и словно размазался, становясь лишь фоном для нас двоих. Была лишь я. Шум крови в ушах и все ускоряющееся дыхание. Был лишь он. Темные глаза, в которых виделись все обещания сразу, и сильные пальцы, медленно поглаживающие мою поясницу. И наши чувства, крепнущие с каждым новым днем. Невероятное волшебство, которое нам предстояло познавать всю жизнь.
Магию единения разрушил голос проводника:
– Дамы и господа! Наш поезд отправляется через пять минут!
Вокруг началась еще большая суета, чем прежде.
Даниэль все же поцеловал меня в щеку, шепнул: «Ты восхитительна, Эла» и, отстранившись, сжал мою руку, велев:
– Пойдем, нам пора.
Он помог мне подняться по узорчатым металлическим ступеням, ведущим в вагон. Дальше мы прошли по длинному коридору, отделанному панелями дорогого дерева. Звук шагов затухал в зеленой ковровой дорожке с высоким ворсом. Казалось расточительством класть такую красоту на пол!
Мы остановились возле дверей с медным значком в виде цифры семь.
– Прошу! – произнес Даниэль, жестом отодвигая дверь.
Внутри было не менее роскошно, чем в коридоре. Большое окно в обрамлении бархатных штор, вельветовые сидения с аккуратными подушечками на них, небольшой стол посередине.
Я улыбнулась, рассматривая увиденное. Вошла, коснулась велюра, зажмурилась от накативших эмоций. Приключения начинались! Но тут Даниэль закрыл дверь. Характерный щелчок привел меня в чувство и заставил увидеть незамеченное ранее:
– А почему сидений всего два? Где будут наши соседи? – наивно осведомилась я, даже не знавшая о существовании купе на две персоны.
– Соседи в других купе, – ответил Даниэль, наконец признаваясь в том, о чем раньше предпочел умолчать: – Я посчитал, что выкупать все четыре места не имеет смысла, потому взял такой вариант. Выглядит вполне мило.
– И мы будем тут совсем вдвоем? – покраснела я.
Нет, конечно, нравы сейчас уже не такие строгие, как пятьдесят лет назад, но все же… все же…
Даниэль подался вперед. Я непроизвольно сделала шаг назад и уперлась спиной в стенку. Бровь жениха поползла вверх. Еще шаг, и его ладони легли по обе стороны от моей головы.
– Что именно тебя тревожит, Эла? – В низком, бархатном голосе ощущались мурлыкающие переливы.
– Ну-у, я… Не то чтобы, но как бэ… – Мои глаза бегали по купе, не понимая, на чем остановиться, и прекратить это не было никаких сил. Увы, в данный момент я не являлась образцом собранности и рассудительности. Очень бы хотелось, очень! Но смятение, предвкушение и легкий мандраж разрушили нейронные связи между моим мозгом и языком.
Даниэль тем временем подался вперед, и моего лица коснулось его свежее, с нотками мяты, дыхание. Я закрыла глаза, и замерла в ожидании поцелуя. Это хотя бы стало привычным за наше лето и могло успокоить. Наверное…
В ожидании поцелуя затаила дыхание и приготовилась расслабиться. Вот прямо точно. Как смогу.
Вместо губ меня поцеловали в нос. После чего раздался тихий хрипловатый смех, и Даниэль сообщил:
– Эла, нам предстоит поездка, о которой ты говорила весь последний месяц. Я просто хотел, чтобы она тебе понравилась, потому и взял именно такое купе. Все будет романтично, мило и прилично. Не переживай и доверяй мне, хорошо? – Он отстранился и с улыбкой добавил, устраиваясь на своем месте: – Кроме того, твой папа тоже очень переживал о приличиях и выдал мне много ценных указаний…
– Каких например? – рассмеялась я, тут же подсаживаясь к Даниэлю и прижимаясь к его плечу щекой.
– Он намекнул, что если я трону тебя до свадьбы, то после свадьбы трогать уже будет нечем, – обняв меня, сообщил Даниэль. – Потом требовал вести себя как следует. Затем с неловкостью сказал, что даже если ты сама забудешь о приличиях, я должен быть стойким…
– Папа сказал про меня такое?!
