Но он отпустил.
Я лишилась контроля, его губы пропали. Он отпустил меня. Отошел от меня. Быстро дыша, с растрепанными от моих пальцев волосами он сделал еще шаг назад, и брешь между нами стала еще шире.
Я не успела заговорить или опустить руки, а он отвернулся. В два больших шага он пропал за углом без слова, без звука.
Просто… ушел.
Я смотрела на пустоту перед собой. Мои руки опустились, я пошатнулась, мир слетел с оси. Он поцеловал меня так, как меня еще никто не целовал.
А потом убежал.
Трепет движения. Омела опустилась с потолка, прозрачные крылышки торчали из листьев. Маленькое лицо пикси в форме пики смотрело на меня из листьев, крохотные черты выражали вопрос.
Я обвила себя холодными руками, горло сжалось, глаза жгло.
Пикси тихо чирикнула, словно спрашивала: «Что случилось?».
— Не знаю, — прошептала я. — Я не знаю.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Я возвращалась на праздник в тумане. На середине пути по залу я поняла, что осталось лишь несколько гостей, и они тихо говорили. Который час? Как долго я стояла одна в том коридоре, прокручивая в голове поцелуй Эзры?
Голова кружилась, я ощущала себя хрупкой. Я была планетой, которая потеряла орбиту и могла вот-вот улететь в космос. Все, что я говорила себе неделями о дружбе и похоти, было неправильным. Все, что я игнорировала месяцами, било меня по лицу с воплем: «Идиотка!».
Что мне вчера говорила Син? «Ты почти убедила себя… но в глубине души ты знаешь».
Блин, она была права. Я выпрямилась, поискала ее взглядом. Возле стола. Брайана не было видно. Хорошо.
Я пошла к ней, и она улыбнулась.
— Тори, — сказала она. — Где ты была? Ты угадала насчет Брайана. Он очень милый!
Я взяла себя в руки, чтобы не вывалить на нее свои переживания, сбив ее милое счастье.
— Где он?
— Вернется через пару минут, — она подпрыгивала на носочках. — Я не заметила его, потому что Кельвин… такой сильный, знаешь? Но Брайан крутой. Клянусь, он не хуже Кельвина в гениальности. Он очень умный.
— Да? — я не уловила волны «гения» от неловкого краснеющего ученика.
Ее глаза расширились.
— Он поразительный. Правда. Тебе нужно послушать его теорию о фантомном осмосе. Я так много узнала.
— Да? — я пригляделась к ней. — Ты пьяна? Алкоголь не навредит твоему зелью против перевертыша?
— Нет. Брайан сказал, что все хорошо. Он дал мне последнюю дозу час назад, — она стала сосредоточеннее. — Где ты была?
— Я… мне нужно поговорить с тобой об этом.
Отчаяние пробилось в моем голосе, и она выпрямилась.
— Ты в порядке?
— Да, но…
Тобиас прошел в дверь, заметил нас и поспешил к нам. Официант шел за ним с подносом с графином и несколькими бокалами на длинных ножках.
— Леди, — сказал он, поправляя очки на носу. — Вы видели Аарона?
— Нет, — ответила я.
Директор был недоволен.
— Когда увидите его, сообщите, что Лэнгли ушли. Они не могли ждать его еще дольше.
— О, как обидно, — пробормотала я под нос.
Глаза Тобиаса вспыхнули. Ой, получилось недостаточно тихо.
Я была на взводе, так что не смогла остановить следующие слова, сорвавшиеся с языка, пропитанные сарказмом:
— Вы удивлены, что ему не понравилось слушать ваш с Валери бред про его достижения, игру, что он не вступил в мелкую гильдию, и поведение, будто он не может сам принять решения?
Рот Син раскрылся в шоке. Ох… может, я перегнула.
Лицо Тобиаса осталось пустым. Он долго глядел на меня, а потом повернулся к официанту и взял два бокала с подноса.
— Леди, прошу, угоститесь амаретто.
Мы с Син приняли бокалы, и директор ушел с официантом. Я глубоко вдохнула, пытаясь не кривиться от своего болтливого рта.
— Это тот амаретто, про который ты мне рассказывала? — спросила Син, не став обсуждать мою вспышку при Тобиасе. Она понюхала бокал. — Я расстроилась, что не попробовала.
Я сделала глоток пряной ореховой сладости.
— Да, это тот самый.
Она сделала маленький глоток, ее взгляд стал рассеянным, а потом она проглотила.
— Ого. Ого. Такой сладкий, и мне нравится ореховый вкус.
— Горький миндаль, — сообщила я, используя шанс проявить свои знания о напитках. — Он ядовитый, если просто есть, но в амаретто только масло, оно не ядовитое. Вкусно, да?
— Хм, — она сделала еще глоток, подержала во рту, смакуя. — Отлично. Ты пробовала конфеты Брайана? У них такой же ореховый привкус. Они такие вкусные, что почти вызывают зависимость…
Она замолчала и посмотрела в пустоту.
— Син? — спросила я.
— Зависимость, — она повернулась ко мне с диким взглядом. — Как я не поняла? Дерево… Тори, помнишь дерево? На поляне? Где оборотни напали на нас впервые?
— Дерево… — я прищурилась, вспоминая. — Дикий миндаль?
— Да! — она сжала мою руку. — Горький миндаль. Это алхимический ингредиент! Его редко используют в зельях, потому что, когда он трансмутирует, он вызывает зависимость.
Я моргнула.
— Опасную зависимость, — добавила она. — Это может свести человека с ума.
Я поняла ее, слышала в голове, как трещала ветка, и обнаженный перевертыш рвал зубами кору.
— Он может заставит кого-то жевать ветку дерева, чтобы утолить жажду?
— Да! — она сделала два шага и развернулась. — И вишневые деревья у академии! Помнишь, они были повреждены, как дикий миндаль? Вишня из того же рода.
— Зависимые перевертыши повредили их, чтобы утолить жажду по миндалю! — я закивала. — Нападения на учеников происходили в том районе. Вишни точно манили туда перевертышей.
— И тот больной перевертыш… дрожащий, слабый, рассеянный, а еще быстро дышал, да? Отравление цианидом. Он точно ел горький миндаль. Тот, кто изменил оборотней, использовал горький миндаль! — она сбилась. — Но зачем? Я не вижу смысла в такой трансмутации.
Мы нахмурились. Я помнила голого оборотня в лесу, его стоны боли и отчаянные просьбы дать больше. Зачем добавлять ингредиент, вызывающий такой эффект?
— Зависимость, — прошептала я, отпрянула в осознании. — Син, а если алхимик добавил горький миндаль из-за этой зависимости?
— Алхимик хочет, чтобы от зелья была зависимость? Зачем?
— Для контроля. Мы думали, что оборотни-мутанты пришли жить в лесу, а если их тут создали? Некоторые со странными ранами и прочим. Это вряд ли намеренно.
Она издала звук понимания.
— Алхимик экспериментировал, чтобы улучшить трансмутацию, и он сделал оборотней зависимыми, чтобы управлять ими на время экспериментов.
— Но тогда, — медленно сказала я, — если перевертыши тут… то и алхимик, сделавший это с ними, где-то близко?
Син побелела.
— Ох. О, нет, — она выпрямилась. — Мне нужно кое-что спросить у Кельвина.
— А? Но, Син…
— Я сейчас вернусь! — она сделала три шага и развернулась. — Ищи наших. Я за Кельвином. Если я права — а могу ошибаться — но если я права… просто приведи их!
Она побежала к двери, платье хлопало вокруг ее ног. Я глядела ей вслед, а потом окинула комнату взглядом. Последние гости ушли, как и многие работники академии и члены гильдии — отправились домой, чтобы провести Рождество с семьями. Музыканты ушли. Два официанта остались у стола, ждали, чтобы начать уборку.
Аарон, Кай и Эзра отсутствовали. Я оставила амаретто на столе — после разговора о ядовитых свойствах горького миндаля и зависимости я не хотела его пить — и поспешила прочь из зала, миновала пустой коридор и поднялась на третий этаж.
Двойные двери комнаты Аарона были закрыты. Я постучала по дереву, выждала миг и вошла. Аарон не очень-то скрывался, так что возражать не будет.
В комнате было темно, но я ощущала, что там было просторно. За тенью большой кровати с четырьмя столбиками я повернула к дивану и креслам, откуда падало немного света из большого окна. Аарон сидел на встроенной в подоконник скамье и смотрел на меня.
— Тут ты прячешься? — сухо спросила я. — Разве твои родители не проверят твою комнату?
