Знаменательный день.
Ахорет помотала головой.
– Она ко мне придёт. Поговорим с глазу на глаз. Если будет что-то важное, я всем напишу, ты знаешь.
Внутри у Кару всё сжалось от дурного предчувствия, но и сделать тут ничего было нельзя. Разве что вломиться в «Наруат», чтобы сорвать встречу…
– Слушай, а для чего тебе это всё? – спросила она у Ахорет неожиданно. – Про Риту и остальных Непроявленных всё понятно: красивый ритуал, красивые тряпки… А тебе-то что?
– А я хочу угодить нашей Госпоже. Она увидит, что мы ради неё старались – и…
– И что?
– И нас не тронет. Увидит, что мы её. На её стороне. Все против, а мы с ней. Все боятся её, а мы – нет. – Похоже, Кару задела больное место в душе Ахорет, потому что та начала всхлипывать.
– Она у вас на глазах под ваши песенки сожрёт своего самого любимого и единственного дракона. Ты думаешь, ей будет хоть какое-то дело до шелков и ожерелий? Ты думаешь, она как-то по-особому проникнется сочувствием к тем, кто ей всё это устроил?
– Думаю… Не знаю… – Ахорет громко всхлипнула. – А что, у нас есть другие варианты? Сложить лапки и плыть по течению? Ты это предлагаешь?
***
Альорд подравнивал бороду триммером и напевал под нос Starmen’а. В душе у него боролись тоска и предвкушение удовольствия, как и всегда перед свиданием с Натой, и чем ближе был час Икс, тем острее становилась борьба. В такие моменты не помогал ни русский рок, ни металл, и Альорд искал утешение и поддержку у Дэвида Боуи.
К встрече с Натой всегда надо было готовиться с особенной тщательностью. Она замечала каждую складочку на рубашке, каждый пропущенный волосок на щеке – и отпускала по их поводу какое-нибудь язвительное замечание.
Закончив с бородой, Альорд открыл шкаф и долго выбирал, что надеть к последним чистым чёрным джинсам. Растянутые и очень мятые футболки с концертов, которые он носил большую часть времени, тут не подходили. Пиджак? Галстук? Слишком формально. На белой рубашке обнаружилось пятно соевого соуса. Другая, в тонкую голубую полоску, не подходила к джинсам. Третья, четвёртая… Наконец Альорд добрался до чёрной рубашки, которую купил чуть ли не к выпускному в институте. На удивление, она была чистой и почти не мятой.
Критически осмотрев себя в зеркале, он решил, что в чёрном выглядит очень даже романтично. Нате должно было понравиться.
Альорд уже почти решился не гладить рубашку и поехать, как есть, но вспомнил последнюю шпильку, которую Ната отпустила по поводу его причёски, и болезненно скривившись, пошёл искать утюг.
Удивительное дело, насколько разными были Ната-человек и Ната-дракониха. Ната-человек могла в считанные секунды выесть мозг чайной ложечкой за какой-нибудь незначительный проступок. Ната-дракониха была самым прекрасным и нежным созданием, какое ему доводилось знать. В ней не было затаённой злой силы, как в Чёрной. Она была изящна и грациозна, в отличие от той же Кару. А как она была игрива и весела, когда летела над полем в этом своём посёлке, освещённая лунным светом! Ради таких минут Альорд был готов терпеть и шпильки, и придирки, и постоянные капризы, и сцены ревности… Всего этого стало больше, когда Ната решила дать окончательную отставку Мэльиру, и Альорд остался её единственным драконом. То, что раньше делилось на двоих, досталось ему одному, и эта ноша с каждым разом становилась всё тяжелее.
Расправившись с непокорными складками на рубашке, Альорд быстро оделся, собрал волосы в хвост, внимательно следя, чтобы нигде не вылезли «петухи», посмотрел на часы – без пяти семь – и напоследок сбрызнулся диоровским Фаренгейтом. Можно было выходить.
***
Во дворе его уже ждал, недовольно моргая аварийкой, чёрный внедорожник. За рулём, как и всегда, сидел широкоплечий угрюмый, наголо бритый водитель. Не человек, а живой памятник девяностым.
Альорд быстро запрыгнул на заднее сиденье, хлопнул дверью. Водитель лениво обернулся к нему и процедил:
– Холодильником своим так хлопать будешь.
Он был явно недоволен тем, что хозяйка отправила его в город по воскресным пробкам, но работа есть работа.
«Мы с тобой в одной лодке, чувак», – подумал Альорд, но в слух говорить ничего не стал. Чем ближе было свидание с Натой, тем больше он жалел, что нельзя было встретиться сразу в небе.
Кроме того, шею нещадно натирал воротничок рубашки. Только теперь он понял, почему отправил её в самый дальний угол шкафа. Надо будет запомнить на будущее, что носить её не стоит.
И, чтобы слишком не накручивать себя по дороге к Нате, Альорд стал думать, куда он пристроит несчастную рубашку. Он колебался, предложить её Мэлу или сменщику Вадику, когда мысль с разбегу налетела на преграду: какое, хвост побери, будущее, если его, может, скоро и не будет на этом свете.
В груди сжался холодный липкий ком, стало нечем дышать, Альорд судорожно расстегнул верхние пуговицы. Вид у него, похоже, был аховый, потому что водитель, глянув в зеркало заднего вида, спросил:
– Тебя там что, укачало?
Альорд помотал головой.
***
В посёлок они приехали затемно. Охранник пропустил их за ворота, водитель высадил Альорда у входа в дом и поехал ставить машину в гараж.
Он поднялся на крыльцо и замер перед дверью. Было тихо, ни души вокруг. Алибек и Гуля, пара, помогавшая Нате с домом и садом, отправились спать… Альорд вздохнул. Он любил перекинуться парой слов с Алибеком, когда тот поливал розы или собирал граблями скошенную траву. Ему казалось, что спокойствие и жизнелюбие, которыми светился садовник, не повредили бы ему перед встречей с Натой. Альорл потянулся к пачке сигарет в кармане, но передумал.
Он повернул ручку, потянул дверь на себя – она поддалась с лёгким стуком, и вошёл. Разулся в прихожей, посмотрелся в зеркало, застегнул одну пуговицу, вторую, заново собрал волосы в хвост… Дальше тянуть было нельзя.
Полумрак в гостиной, спланированной по заветам из девяностых (в аквариуме плавает бегемот, но этого совсем не видно), разгонял свет двух оплывших свечей на кофейном столике. Тёплые красноватые отблески мерцали на пузатых боках винных бокалов и зелёном бутылочном стекле.
Ната полулежала в широком кресле, свесив ноги через подлокотник и уткнувшись в планшет. Одета она была во что-то чёрное и блестящее, не оставлявшее большого простора для фантазии: голые руки и плечи белели в тусклом свете.
– Льо, милый! Иди сюда! – позвала Ната, уронив планшет в кресло, и распахнула объятья. У неё едва заметно заплетался язык, и Альорд понял, что бутылка на столе была не первой за этот
