Развивать тему я благоразумно не стала. Тем более, что взгляд мужа стал совсем мрачным. Ей-е, если я без потерь выберусь из этой передряги, Бьоргу придется ответить на пару вопросов, а Секретной службе… Ладно, до этого надо еще дожить.
Спас меня вызов. Проскурин опять был на закрытом канале.
– Ну что? – нетерпеливо спросила я у академика.
– Тут… Маш, такое дело… У Марии истерика, мы вызвали медиков, и…
Медиков, ей-ё! Истерика лечится просто – одной пощечиной, и я не верю, что Бьорг об этом не знает.
– Скажите нашему общему знакомому, чтоб…
– Он поехал с ней, – перебил Проскурин.
Ах, еще и поехал… Гад! Просто не хочет делиться со мной информацией!
– Что-то по работе Комаровски…? – спросила я с угасающей надеждой.
Предсказуемо – ничего. Ну ладно, все равно я особо и не рассчитывала.
– Но мы продолжаем поиски, – заверил меня ректор. – Последний запрос, который он делал на материалы, касался киякурру пятнистой и астрезии крупноцветковой…
– Что это?
– Малоизученные растения с Кридона, спутника…
Спутника Хризы, четвертой планеты Стайпрея. Сказать, что мне что-то стало яснее? Не могу. Я же не ксеноботаник. О!
– Можно попросить ваших ксеноботаников провести стандартные исследования этих растений?
– Комаровски забрал последние образцы. Теперь только ждать, когда поступят новые.
Бардак там у них, в Первой Земной!
– Мария… – в интонациях академика появились просительные ноты. – Если можно, сделайте так, чтобы Комаровски все-таки попал на Рай…
Все ученые – маньяки. И Проскурин – не исключение. Я постаралась кивнуть так, чтобы не выдать своих мыслей. «Сделайте, Мария». Как, спрашивается? Откуда мне знать, что придет в гениальную голову Комаровски на огромной планете, где мне просто некогда будет за ним следить?!
Да и вообще, неизвестно, когда он решит разобраться со мной. И что мне такого сделать с целью подтолкнуть его… под локоть? Еще полтора дня, две ночи, и мы прилетим. Времени совсем мало. Что может сделать женщина, чтобы гарантированно вывести мужчину из себя, учитывая то, что он не ее мужчина?
Начнем с очевидного. Пренебрежительно отозваться о его увлечении – будь то любительский или профессиональный интерес. Сработает ли это с Комаровски? Вот на обеде и узнаем. Ну а потом… Как сложится.
Перед обедом я поймала Дегри – пора выводить парня из игры – и предупредила, что мы с ним теперь играем не в любовь, а в ссору.
– А как? – удивился он.
– Сделай вид, что ты обижен на меня, и просто молчи.
– Я не умею, – ответил он.
– Молчать или обижаться?
– Мари, ты же все поняла! – протянул он с досадой.
– Зафиксируй это выражение на лице и иди на обед, неумеха, – припечатала я.
Мальчишка! Как таких матери из дома отпускают?
– А ты?
Ну, и я пойду, раз Юльку где-то носит. Оказалось, что она уже в столовой. Увидев, что Серж демонстративно молчит, она спросила громким шепотом:
– Что случилось?
– Ничего. Просто Серж ревнует. А я на него обиделась, – надула губы я.
– К кому? – с живым любопытством спросил Климов, сидевший пока в одиночестве – ни друзей, ни Тани.
– Какая разница? – ответила Юлька.
– К Аркаше, – одновременно с ней произнесла я. – Я не должна была ему помогать, представляешь?
– Слушай, Маш… За Аркашку тебе спасибо, – отвел глаза Паша. – И…
– Как он? – перебила я. – Лучше? Я с ночи его не видела.
– В порядке. Не помнит ничего, а так…
Умница Серж задрал нос и ушел к раздаче.
А в столовую стали подтягиваться остальные. При появлении Аркаши я демонстративно повернулась и спросила:
– Аркаша, как ты себя чувствуешь?
– Спасибо, Маш, хорошо, – буркнул он, явно не расположенный развивать тему своего здоровья.
Да и мне это не нужно. А нужно вывести из себя нашего ксеноботаника, который вместе с Солнцем и Киром где-то задерживался…
И я опять повернулась к Юльке. Пока выйдем на нужную тему, а реплику подать я всегда успею.
– Вот видишь, Юль, как с этими гениями тяжело? Они просто не хотят со мной общаться. Конечно, где я, а где нелинейные процессы моделирования структур ДНК?
Это была специализация Серова, и Аркаша устыдился.
– Маша, – начал он, конфузясь, – ты же знаешь, что я с радостью поговорю с тобой о чем угодно…
– Нет, что ты, – ответила я с показным смирением. – Я понимаю, насколько важна твоя работа. Все вы – надежда Земли…
Музыкальная троица как раз входила в помещение, и я стала развивать свою мысль.
– Юль, я понимаю, как со мной скучно… Вот взять прикладную агропсихологию. Это… – я вздохнула. – Это очень сложно для нормального человека с обычным интеллектом.
– Маша, не наговаривай на себя, – строго сказала лучшая ученица Азраняна. – Твой интеллект вполне…
– И даже более, – вставил тут же Солнце, садясь напротив.
– Но я действительно не понимаю, почему все так носятся с ксеноботаникой? Что такого сложного в описании свойства растения, пусть оно и растет на чужой планете?
Я обвела глазами Машиных одноклассников. Отвечать никто не торопился. И смотрели все не на меня, а на Комаровски. Он тоже молчал и улыбался. И я продолжила:
– Все самое сложное делают астронавты и первооткрыватели. Идут вперед, ищут, находят, привозят – вот вам, пожалуйста, исследуйте. Описывайте. Вот вам астрезия крупноцветковая, вот киякурру пятнистая. Что, так сложно определиться с родом и видом? – и я похлопала ресницами, чтоб слегка смягчить эффект.
– Маша, – опять вмешалась Таня. – Ксеноботаника не менее важна, чем агропсихология, поверь мне. Ведь растения других планет отличаются от наших так же, как… Человек от карола!
– Благодарю, Танечка, – продолжая улыбаться, выговорил Комаровски. – Всегда ценил твое обостренное чувство справедливости.
– Прости, Влад, – я сделала вид, что опомнилась, – я не о твоей специализации, а вообще. Твоя работа, безусловно, очень важна как для Земли в целом, так и для этой экспедиции.
– Машуня, не надо оправдываться, хотя… твои канцелярские фразочки очень повеселили, – ответил он.
Надеюсь, его проняло в достаточной степени – я не зря упомянула два неизученных вида с Кридона.
– А все же жаль, что Машка не учится с нами, – сказал Милешин. – Ребят, может, поговорим с ее отцом?
За столом сразу стало шумно. Кто-то кричал, что да, обязательно, кто-то советовал не лезть, кто-то даже заметил, что звездолет уже улетел, и мне их не догнать, а я смотрела на Комаровски. Тот все улыбался. И взгляд у него был до странности довольным. Правильную характеристику дала Маша – дебил.
