Енош жесток и холоден, но он всегда был честен как в своих угрозах, так и в своих обещаниях.
От этой мысли и того, что она обещала, у меня перехватило дыхание. Неужели я все эти годы винила себя без причины, взвалив на себя и разочарование Джона, и сплетни Хемдэйла?
Неженщина.
Слабая волна гнева всколыхнулась в душе при воспоминании об этом слове, о тихих перешептываниях, преследовавших меня от деревни к деревне. Порой женщин даже предостерегали, советуя держаться от меня подальше, словно я заразная. А что, если я забеременею ребенком Еноша?
О небеса, как же быстро бьется сердце. Я так долго хотела ребенка; мысль о том, что я буду баюкать своего малыша, кормить грудью, целовать…
Но я же не могу хотеть ребенка от него.
Не могу.
Я перевела дыхание, приводя в порядок сумбурные мысли, грозившие обернуться истерикой:
– Спасибо, что упокоил Анну.
Он ответил глухим рычанием:
– Только не проси меня больше ни о чем подобном – ни о чем, кроме нашего соглашения.
Ха, обязательно попрошу.
Возможно, мне никогда не удастся сбежать от Еноша, но это небольшая цена за то, чтобы дети обрели, наконец, мир и покой. И совсем малая – за то, что я собиралась сделать за свою вечную жизнь – открыть Бледный двор для мертвых. Но как?
Когда мы вернемся, я поговорю с Орли.
– Тебе следовало выторговать мое молчание, если ты не хочешь, чтобы я что-то у тебя просила, – заявила я. – Я могла бы согласиться на меньшее.
– А я мог бы предложить больше.
Искренняя улыбка растянула его губы, странным образом разгладив черты обычно сурового лица. Был ли он таким до потери своего нерожденного ребенка? И сможет ли когда-нибудь вновь стать прежним?
Как будто увидев в моих глазах этот вопрос, он вновь ожесточился, отгораживаясь от меня, словно решив, что я и так увидела достаточно.
– Эти поиски храма начинают меня утомлять.
– Вон там, – высвободившись из его объятий, я указала налево, туда, где среди редких сосен поблескивал символ Хелфы – солнце. – Полагаю, я не смогу больше называть себя твоей шлюхой, поскольку стану твоей женой.
Он пришпорил лошадь, направляя ее к храму:
– Ты собираешься выйти замуж за Короля плоти и костей. Поправь меня, если я ошибаюсь, но это, маленькая моя, делает тебя королевой.
Я захлопнула рот и молчала до самого храма, оказавшегося всего лишь маленькой часовенкой из беленого кирпича. У одной стороны здания виднелось несколько могил, придавленных валунами. С другой стояла безмолвная хижина, в одном из крохотных окошек которой, однако, мерцала свеча.
Енош подъехал к двери и дважды с силой пнул по ней каблуком:
– Нам срочно нужен священник!
Внутри что-то заскрипело, звякнула посуда.
Секундой позже дверь распахнулась, и наружу высунулся мясистый нос хозяина:
– Кто смеет тревожить мой покой, безбожно… – Отпрянув, мужчина осенил себя знаком Хелфы. Его маленькие глазки под густыми белыми бровями часто мигали, не отрываясь от нас. – Не может быть…
– Ты тот, кого называют священником?
– Если ты ищешь священника… – Долгую секунду старик разглядывал Еноша. – Меня зовут отец Леофрик. Да, я священник.
– Докажи. – Енош спешился. Ракушки, которыми был усыпан двор, захрустели под его ногами, когда он слез и снял меня с лошади. Затем он повернулся к священнику со мной на руках. – Ты обвенчаешь нас перед своим… богом, а мы принесем клятвы мужа и жены.
Отец Леофрик помолчал, переводя взгляд с нас на стопку книг, лежащих на столе возле двери. Несомненно, старик понял, кто Енош такой, но слух о его появлении, похоже, еще не долетел до этого глухого леса.
– Ты – зло, бич наших земель, как написано в самых священных книгах, – тонким дрожащим голосом протянул Леофрик. – Я не могу обвенчать тебя пред очами Хелфы.
– Либо ты позаботишься о нашей свадьбе, либо я позабочусь о твоих похоронах, смертный. – Мужчина втянул голову в плечи, внимая угрозе. – Выбирай, отец Леофрик.
Тихо подвывая, священник пошатнулся, но все же шагнул к «Писанию Хелфы», стоящему на деревянной подставке на полке.
– Клятвы, да-да-да, клятвы. Король желает жениться… Где мой… ага…
Отец Леофрик поверх коричневой рясы с капюшоном кое-как набросил на плечи расшитую золотом епитрахиль, схватил священную книгу – и остановился, глядя на мое платье.
– А что, невеста не желает облачиться в голубое?
Я посмотрела на Еноша:
– Невеста должна быть в голубом, это цвет невинности.
– Если ей нужно голубое платье, она его получит, – ответил Енош. – Веди меня к месту… церемонии.
– Это здесь, здесь, – отец Леофрик суетливо закивал в сторону часовни. – Храм маленький, возведен почти сто лет назад…
– Тогда пошли.
Енош пронес меня через деревянную арку. В часовенке были лишь две короткие скамьи и маленький амвон под простым железным солнцем, прибитым к кирпичной стене.
Я покоилась в руках Еноша, а вокруг меня плясали струйки дыма. Они гладили кожу, покалывали шею – а потом обернулись перьями всех оттенков голубого. В лучах низко висящего солнца перья отливали еще и зеленым, почему-то наводя на мысли о пристально глядящих глазах.
Это было… неописуемо.
Когда мои ноги коснулись земли, Енош крепко обхватил меня за талию, чтобы я не упала.
– Начинай прямо сейчас, – бросил он священнику.
Отец Леофрик поспешил к амвону, с опаской переводя взгляд с Еноша на мое новое платье и обратно. С его губ явно готово было сорваться слово «колдовство», но произнести его вслух старик все-таки не решился.
– Преклоните колени перед Хелфой.
– Я не преклоняю колени перед смертными, – фыркнул Енош, – и уж точно не преклоню их перед глупой выдумкой жалкого человеческого разума. И моя жена на колени не встанет, потому что я вывернул ей ноги. Начинай церемонию!
Отец Леофрик скривился, но только коротко покосился на меня и кивнул:
– Хорошо. Ваши имена?
Горло мое сжалось.
– Аделаида.
– Енош.
– Енош, – пробубнил старик, поймал дрожащими пальцами ближайшее перо, извлек его из чернильницы и принялся царапать что-то в толстой метрической книге. – Мы произнесем обеты пред Богом. Аделаида, повторяй за мной.
Но я знала клятву наизусть.
– Я, Аделаида, беру тебя, Енош, в законные мужья, чтобы служить и повиноваться тебе отныне и впредь, в радости и горе, в богатстве и бедности, в болезни и здравии, чтобы любить и лелеять тебя, доколе смерть не разлучит нас, в присутствии Бога я обещаю это.
Все вокруг нас застыло, когда я дала ему обещание. Отдавала я и себя во всех смыслах этого слова – свое тело, чтобы он мог обладать им, и свою жизнь, чтобы он хранил ее вечно.
Отец Леофрик коротко
