Белая коса растрёпана, на пухлых щёчках отпечаток подушки, платьице будто натянуто наспех. Наверное, меня только что выдернули из кровати…
Уже хочу перевести взгляд на отца, но вдруг замечаю странное… Воздух вокруг меня-ребёнка слабо потрескивает и будто немного светится.
Демон тем временем усаживается на свободную скамью, принц не сводит взгляда с маленькой Николь, а я прислушиваюсь к разговору отца со стариком.
– …она ещё не вошла в полную силу, – с мучительной интонацией говорит Король. Его лицо бледное, до синевы, впавшие глаза опоясываю круги. Он будто не спал неделю.
– Времени нет, – нетерпеливо говорит старик. – Даже час промедления дорого нам обойдётся!
– Я понимаю, но…
– Выхода нет, Кост! Или ты хочешь погубить Аштарию?
– Нет, я… – на отца больно смотреть, он зажмуривается, страдальчески сводит к переносице густые брови. Старик темнеет лицом, зло стучит посохом по плитам пола.
– Если бы ты слушал меня! – чеканит он. – Если бы с умом выбирал жену! Нам не пришлось бы столкнуться с такой ситуацией! Повезло, что хотя бы одной из твоих дочерей достался сильный дар! Её жертва спасёт всех нас!
– Д-да, – запинаясь, говорит отец. Я никогда не видела его таким сломленным! Будто его загнали на высокий утёс, и единственный выход – прыгнуть вниз на острые скалы.
– Так чего ждёшь! – рявкает старик.
Отец медленно поворачивается и подходит ко мне-ребёнку, опускается на корточки, заглядывая в детское лицо. Он смотрит так, будто прощается, будто это наш последний миг!
– Ты плачешь, пап? – печально спрашивает маленькая Николь, вытирая пухлой ладошкой скупые отцовские слёзы. – Что случилось? Что сказал дедушка?
– Что любит тебя, малышка… – шепчет отец.
Подняв дочь на руки, Король Аштарии бережно несёт её через храм. Девочка обнимает папу за шею, доверчиво прижимается к отцовской груди.
– Прости меня, цветочек, – шепчет отец, переступая вместе с маленькой Николь порог ритуальной комнаты. Следом, опираясь на посох, ковыляет старик.
Теперь я узнала его, это мой прадед Бранаур, который умер больше десяти лет назад. Его портрет висит в главном зале, рядом с портретом моей покойной матушки. Помню, однажды спрашивала о нём отца, но в ответ получила лишь хмурый взгляд и короткое: “Не сейчас, Николь”.
Я тоже иду в ритуальную комнату. Джаред держится рядом, хмуро поглядывая на рогатого юношу. Судя по всему, просмотр воспоминания демона не интересует, гораздо приятнее ему наблюдать за мной. Я то и дело ловлю на себе тёмный взгляд, в котором плещется бездна. Она будто смотрит вглубь меня – на душу… На мою разбитую душу, которую демон жаждет поглотить без остатка.
Джаред чуть смещается, меняя положение так, чтобы закрыть меня от Клоинфарна. Я благодарно киваю. Все вместе мы проходим в ритуальную комнату…
Стоит переступить порог, как в нос ударяет запах гнили. Я едва сдерживаю крик. Что-то ужасное творится внутри!
Аштарийский алтарь покрыт глубокими трещинами, из которых тянутся чёрные жилы. Извилистыми венами они стелятся по стенам, потолку и полу, стремясь к выходу. Но самое жуткое, что эти жилы складываются в рисунок огромной руки с длинными пальцами и острыми когтями… Словно из алтаря пытается выбраться чудовище.
Пламя свечей зловещими бликами ложится на изгибы чёрных вен, алым подсвечивает алтарь. Отец усаживает маленькую Николь на потрескавшийся артефакт. Та испуганно озирается по сторонам.
– Не бойся, – улыбается Король Аштарии, но уголки его рта вздрагивают, а в глазах поселилось отчаяние. – Просто полежи здесь, ладно?
– Хорошо, – шепчет девочка, безропотно опуская светловолосую голову на камень. Ей страшно, но она доверяет папе, ведь он никогда её не обижал. Всегда защищал от тревог, любил… и хочется, чтобы так было и дальше. А для этого всего лишь нужно быть послушной.
Хотя мыслей маленькой Николь никто не слышит, я знаю их. Помню. Воспоминания всплывают, будто вырываясь из-под толщи воды. Мрачные, свинцово-холодные, они проникают в самое сердце, растекаются по крови ледяным крошевом. Кролик в груди мечется, уговаривая сбежать. НЕ ВСПОМИНАТЬ!
Но я подавляю трусливый порыв. Я здесь, чтобы узнать правду!
Дедушка Бранаур расставляет свечи по кругу, а затем подходит к алтарю, где лежит маленькая Николь.
– Я начинаю, – говорит дед. Мой отец кивает.
Ударив посохом об пол, Бранаур затягивает песенное заклинание на незнакомом шипящем языке… Сначала тихо, а потом громче и громче, стуча посохом по полу в такт словам.
Тумс-тумс…
Он вскидывает морщинистую руку, которую тут же охватывает магический свет.
Тумс-тумс…
Свет на ладони старика густеет, складываясь в золотой клинок, яркий как луч солнца и острый как клык дракона.
– Взываю к тебе, Клоинфарн! – восклицает Бранаур, встряхивая бородой. – Демон беды! Монстр страдания! Вечно голодное чудище преисподней! Возрадуйся же, демон! Сегодня твой голод будет утолён! А взамен, служи как прежде! А взамен, даруй силу! Отодвинь час расплаты! Усни до рокового мига! Dorrare morto groin klon farn!
Дед воет заклинание на одной ноте. Ледяной ветер мечется по тесной ритуальной комнате, кусая холодом шею, изморозью оседая на стенах. От концентрации энергии трещит воздух. Отец стоит бледный, как призрак, а на алтаре сжалась в испуганный комок четырёхлетняя девочка.
– Мне страшно, папа! – выкрикивает она, пытаясь сесть, но отец ловит её за плечи и укладывает обратно.
– Потерпи немного! – хрипит он.
– Ай! Больно! – кричит Николь. – Камень жжётся!
– Потерпи.
– Папа!
– Хватит капризничать! – не выдерживает отец. Его самого трясёт, пот выступил на лбу крупными бусинами. – Терпи! Ты ведь хочешь, чтобы твоя сестра выжила!
– Но…
– Чтобы мама вылечилась! Хочешь или нет, ответь?!
– Х-хочу! – кричит Николь сквозь слёзы.
– Тогда терпи, – рычит отец, но тут же будто извиняясь, шепчет: – пожалуйста, малышка… пожалуйста.
Маленькая Николь всхлипывает, зажмуривается. Тело девочки ходит ходуном, слёзы чертят мокрые дорожки. А потом она вдруг выгибается, будто её прошил электрический ток. Распахивает глаза и рот… Из них наружу вырывается яркий свет!
Фонарями горят глазницы, изо рта льётся белоснежное сияние, всё тело малышки охватывает мерцающее белое пламя.
– Сильна… Ох, сильна, девчонка! – восклицает дед. Он уже перестал петь и теперь подошёл к алтарю, в его тёмных глазах нет жалости, одно нетерпение.
– Пора! – объявляет он.
Отец медленно отходит, опирается на стену.
Дед бормочет заклинание в бороду, поднимая над маленькой Николь клинок, сотканный из света… И резко опускает, целя остриём девочке в солнечное сплетение.
Хрип вырывается из моего горла. Фантомная боль растекается по грудной клетке. Отец отворачивается, демон смеётся, Джаред крепко обнимает меня, а маленькая Николь, жалобно вскрикнув, обмякает на алтаре.
Свет толчками вытекает из раны на её груди, впитываясь в разломы на камне, золотыми ручейками разливается по комнате. Жуткая лапа, сотканная из чёрных жил, скукоживается и затягивается
