— Ты сможешь. Отойди в сторону. Представь, что ты стоишь в очереди на вход в кинотеатр, но до сих пор не купила билет. Вокруг тебя ходят люди, но ты же в очереди. Так ведь? Ты видишь? Держись. Ты сильная.
— Да, да. — Я почувствовала, как сдвинулась в сторону. Я могла видеть маки, но сейчас я также видела комнату, свою желтую комнату с ромашковым ковром и белой кроватью с балдахином. Джаспер повернулся от окна чтобы посмотреть на меня.
— Спасибо тебя. Передай тетушке, что я её должник.
Джаспер очень легко дотронулся до моей щеки и переступил через подоконник, выходя в маковое поле. На лугу что-то двигалось, я видела, как люди идут ему навстречу.
Я будто плыла против течения. Часть меня хотела пойти с ним.
Продолжить идти.
Там было так красиво и мирно. Так ярко.
Я не знала этих людей, но это было и не нужно — я ощущала огромное наслаждение. Слепящее, ошеломляющее желание скрутило мое тело в судорогах.
Раздался сильный треск, и я впрыгнула, широко раскрыв глаза, обратно в спальню Джаспера. Я сжала тетушкину руку.
— Я закрыла окно за тебя. Но у тебя почти получилось сделать это самостоятельно. — тетушка погладила меня по щеке. — Как ты себя чувствуешь?
Я зевала, удивленная тем, что я снова в своем теле. Было очень необычно снова чувствовать тяжесть рук и ног. Головная боль утихла, но не исчезла окончательно. Живот колотило, но вроде бы до рвоты дело не дойдет. Также прилично ломило кости, но, как и все остальное, это уже проходило.
— Ты в порядке? — Сара обошла кровать и встала рядом со мной.
— Я думаю… со мной все будет в порядке. — я не могла скрыть удивление в своем голосе. — Он сказал, что теперь твой должник, тетушка.
Сара вытерла слезы.
— Не знаю, откуда ты это знаешь, но уверена, что он справился.
Я повернулась к ней, мне надо было ей рассказать: — Там были люди. Он был счастлив.
— Спасибо, — она обняла меня. — Я уверена, что многие люди и не догадываются о твоем даре, но спасибо тебе. Ты сделала его путь легче.
Похоже, в этом вся суть, так? Большинство людей боятся. Но боятся ли они меня, или, собственно, смерти.
— Смерти, не тебя. Они тебя даже не видят, по сути, они слишком охвачены страхом смерти, — сказала Сара.
Я посмотрела на нее.
— Я что, сказала это вслух?
— Нет, — она улыбнулась. — Может быть, хотите чай или кофе, прежде чем вы отправитесь обратно?
— Нет, Сара, спасибо. Меридиан надо поспать, мне кажется. — Тетушка засмеялась. — Или мне!
— Я пробуду здесь еще с пару недель, улаживая его дела — звоните, если что-нибудь понадобится.
Она порылась в сумочке и дала мне визитку.
— Также звоните, если вас занесет в Нью-Йорк, и нужно будет место остановиться. Там не шикарно, но это дом, и он ваш.
— Спасибо. — Я положила карточку в задний карман и тоже улыбнулась ей. Она мне казалась почти подругой, даже несмотря на то, что ей было за тридцать, и она обладала лоском жителя Нью-Йорка, несмотря на ее хиппи аксессуары.
Тетушка передала мне ключи от машины.
— Веди не торопясь, и все будет хорошо.
Я хотела с ней поспорить, но заметила серость ее щек и жуткую синеву губ. Я замолчала и помолилась, чтобы мы добрались без приключений.
Всю обратную дорогу я ехала со скоростью пять миль в час, но мы ни во что не врезались и не слетели с дороги. Тетушкин храп был единственным музыкальным сопровождением. Добравшись домой, я расцепила сжимающие рулевое колесо пальцы и в первый раз глубоко вздохнула.
— У нас есть лакричник?
— Только если где-нибудь в кладовке. Что, захотелось вдруг? — тетушка прервалась, чтобы расстегнуть ремень.
— Ага, черный лакричник и медовый сэндвич.
— Любимое блюдо Джаспера?
Я подумала и кивнула.
— Да, с детства. Звучит отвратительно. Но я непременно должна его попробовать.
Я поддерживала тетушку за локоть когда мы поднимались по лестнице. Кустос, приветственно скуля, быстро лизнула меня в руку.
— Тебе надо знать, что тебе захочется попробовать многие вещи, когда ты будешь накапливать воспоминания. Я помню, как однажды пила виски прямо из бутылки, потому что один парень сказал, что вкус отличается от того, который в стакане — я не помню его имени, но теперь знаю, почему он ушел из жизни.
Я хихикнула, когда мы отряхнули ботинки и стали раздеваться.
— И что, правда вкус отличается?
— Нет, — тетушка покачнулась, и я поддержала ее.
— Что случилось?
— Похоже, переутомилась.
— Ты уверена? Может быть, вызвать врача?
— Не сейчас. Проглочу пару таблеток аспирин и посмотрю, как себя буду чувствовать.
Я понимала, что он чего-то недоговаривает.
— Но…
— Нет.
— Я бы могла позвонить…
— Прекрати. Не суетись. — Она подняла руку и потерла глаза.
Я больше не настаивала, но это мне не нравилось.
Тетушка прошла в гостиную и уселась на диван.
— Я сделаю тебе чай, хорошо?
— С двумя кусками сахара и капелькой молока, — сказала она, и глаза ее закрылись.
Пока вода кипела, я рылась в кладовой, но так и не нашла черный лакричник. Что если вызвать неотложку? Может быть попросить Тенса отнести ее к машине? Могу ли я заставить ее принять лекарство? Что если не стоит просто так оставлять ее?
Внешняя дверь распахнулась и шаги тяжелых ботинок протопали к кухне. Зимой старое закрытое крыльцо было не намного лучше прихожей.
Я стояла в проходе на кухню и смотрела, как Тенс сначала расшнуровал, потом стянул свои ботинки. Я с изумлением ощущала легкое, радостное ощущение в основании позвоночника. Я любила его? Могла ли я его полюбить? Как еще я могла назвать это лихорадочное желание?
У него было лицо, как у статуи. Его руки — как можно быть столь увлеченным чем-то, что видишь ежедневно? Я никогда не обращала внимания на чьи-либо руки, но его руки постоянно притягивали взгляд. Я хотела почувствовать их прикосновение, такое же нежное, каким он трогал Кустос.
— Ты уже все, или тебе еще нужно несколько минут? — спросил Тенс, не поднимая взгляд.
Я прочистила горло и пошла к чайнику.
— А вот и ты!
Отлично.
— А вот и я. — Тенс улыбнулся мне и отодвинул стул от кухонного стола. Я почти чувствовала его изучающий взгляд на своей спине.
— Где ты был? — спросила я.
— Вокруг да около. Ты справилась?
— В общем-то, да. Я не смогла сделать все самостоятельно, но получается все лучше и лучше.
Чайник засвистел и я тут же захлопотала, как будто дело касалось чего-то намного более важного, чем просто чай.
— Что-нибудь болело?
