честно. С другой стороны, если он действительно купит все, что обещал, нужно быть благодарной. Опять же, появится возможность познакомиться с соседями, если Виктор подскажет мне, кто есть кто. Рано или поздно мне придется ехать в город одной. К тому моменту нужно будет узнавать Настенькиных знакомых, если я не хочу окончательно угробить свою репутацию, от которой и так остались одни лохмотья.
И все же я попыталась отговориться.
— Разве мы не спровоцируем новый виток сплетен, появившись вместе?
— Возможно, — пожал плечами Виктор. — Но после всех тех сплетен, что о нас уже ходят, парой больше, парой меньше.
— Как разочаруются барышни, которые наверняка уже нацелились на будущего завидного холостяка! — не удержалась я.
Виктор расхохотался.
— Еще не запрягли, а уже поехали! Нет уж, барышни пусть точат коготки на кого-нибудь другого. Мне хватит и одной жены.
Вообще-то я его понимала. Мне тоже одного раза хватило, чтобы навсегда отбросить мысль о замужестве. Но что-то прозвучало в его голосе такое, отчего я залилась краской. А муж, точно издеваясь, взял меня за руку, заглянул в глаза.
— Настя, мне в самом деле будет очень приятно сопровождать вас в театр. У нас выкуплена ложа, как вы знаете, так чего ей пропадать.
Говоря это, он легонько погладил большим пальцем тыльную сторону моей руки. И еще раз. От этого прикосновения мурашки пробежали по коже.
Как он это делает, а?
— Соглашайтесь, — промурлыкал Виктор. Придвинулся чуть ближе. Я замерла, глядя в его глаза точно завороженная.
— Касаточка, мясо-то я порубила, а дальше что?
Я вздрогнула, словно мне за шиворот снова вылили ведро медного купороса. Выдернула руку.
Виктор развернулся к Марье, и мне показалось, будто он сейчас ударит ее. Но муж лишь вежливо улыбнулся ей.
— Приходите лепить пельмени, — прощебетала я. — Я дам вам фартук, чтобы вы не перепачкались в муке.
И шмыгнула в дверь, чувствуя себя девчонкой, которую мама застала за поцелуями.
Дурдом.
Тряхнув головой, будто это могло прогнать краску с лица, я вернулась на кухню, тихо радуясь, что, пока раздевалась в сенях, Виктор не зашел в дом. Хоть бы он передумал приходить мне помогать!
Я взяла из рук Марьи корытце, чтобы довести фарш до нужной консистенции.
— Эк ты сечкой-то орудуешь, словно голову кому отрубить собираешься, — проворчала она, и я едва удержалась, чтобы не нарычать на нее. Отставила фарш под окно, чтобы отдохнул.
Пресное тесто оказалось лучше любого успокоительного: пока я его домешивала и раскатывала первый лист, из которого собиралась вырезать сочни для пельменей, как раз и пришла в себя. Так что, когда Виктор все же вошел в кухню, я мило улыбнулась ему.
— Марья, дай барину фартук, — велела я.
Нянька всплеснула руками.
— Да неужто ты Виктора Александровича готовить заставишь!
— Кто не работает, тот не ест, — хихикнула я. Ойкнула, сообразив, что сказала, но муж только рассмеялся.
— С такими аргументами вы действительно скоро сделаете поместье процветающим.
— Ваши бы слова да богу в уши, — вздохнула я.
Виктор, конечно, обещал содержание, но я еще даже стоимость местной почты в голове не уложила. Тридцать пять отрубов за четыре письма, одно из которых в ближайший город! Во сколько же мне обойдется кладка печи? Самой-то мне это точно не осилить…
— Господь помогает тем, кто помогает себе сам. Так что все у вас получится. — Виктор повязал фартук и встал у стола.
— Сядьте, — сказала я. — Если вы будете каждый раз вскакивать, когда я встаю, работать будет некогда.
Марья с Дуней, переглянувшись, устроились у рабочего стола вдоль стены. Может, и зря я позвала Виктора: сесть с барином за один стол они не осмелятся, а у рабочего стола не слишком-то посидишь…
Впрочем, наверняка Марья, если что, изобретет повод спровадить его с кухни, а лишние руки есть лишние руки, пусть даже и не слишком умелые. Настенькины, если на то пошло, тоже едва ли когда-нибудь лепили пельмени.
— Что вы делаете? — полюбопытствовал Виктор, когда я начала рюмкой резать тесто. — Заготовки под пирожки? Такие маленькие?
— Пельмени, — улыбнулась я. — Я говорила, что они маленькие.
— Но это же на один укус!
— В том и смысл.
Я показала домашним, что нужно делать.
— Ты уж прости меня, касаточка, но зачем ты нам всякими диковинными названиями голову-то морочишь? — проворчала Марья. — Ушки же это, только не с грибами, а с сырым мясом. И лепятся чудно, сколько теста в обрезках останется! Надо было ножом порезать на четырехугольники, чтобы продукты не переводить!
— Если с сырым мясом, то уже не ушки, — примирительно заметил Виктор. — К тому же Анастасия Павловна сказала, что это варят.
Я кивнула, на миг изумившись официальному обращению. Да, мы с мужем говорили друг другу «вы» но до сих пор по имени-отчеству он меня не называл. Потом поняла: рядом слуги, только няньке «касаточка» простительна, на то она и нянька. Надо все же прихватить в город пособие по этикету, если такие существуют.
— А ушки сперва пекут, а потом томят в печи в грибном отваре, — закончил муж.
— И тесто другое, — подала голос Дуня. — В ушки на постном масле или маковом молоке идет. Без яиц.
Моя бабушка называла постным масло подсолнечное. Здесь про такое и не слышали, брали конопляное или льняное. Как пойдут грибы, надо будет попробовать эти самые ушки.
— Но это и не уменьшенные карасики, даже с поправкой на другой способ приготовления, — не унимался Виктор. — В карасики фарш пережаривают на сковороде с луком, а здесь сырой. Хотя, судя по запаху, тоже с луком. И с чесноком. И с перцем. Но все же это действительно совершенно другое блюдо. Анастасия Павловна, откуда вы взяли этот рецепт?
— Не помню. Наверное, кто-то из богомольцев рассказал, давно, еще при маменьке. Она их привечала. — Об этом Марья упоминала много раз. — Может, где кормили его таким, а может, сам придумал, вместе с названием.
Версия откровенно не держала воды, но, к моему облегчению, муж лишь кивнул.
Наверное, потому, что, начав делать пельмень, обнаружил, что задача не так проста, как выглядела со стороны. Глядя на его выражение лица, я едва сдерживала улыбку — столько сосредоточенного любопытства на нем было, будто
