— Где дурь, ты, гребаная манда?
Габи не осмелилась взглянуть ему в лицо.
— У меня нет наркотиков, — только и сумела выдавить она.
Он надавил на нож сильнее, и ее обожгло болью.
— Не лги мне, сука. То дерьмо, которое ты давала мне в прошлый раз! Где оно?
Разрозненные обрывки информации сложились в голове Габи в единое целое. «Опыт», который пережил этот человек, когда Анка взял под контроль его тело, воспринимался им как «кайф». Бандит был уверен, что она дала какой-то наркотик и от этого он «улетел». Ему понравилось. Он хотел еще кайфа.
С той секунды, когда латинос напал на нее, Габи впервые вспомнила об Анке.
— Анка! — прошептала она. — Анка, приди ко мне! Появись! Пожалуйста, Анка! Ты мне нужен!
Выражение растерянности промелькнула на лице мужчины, прежде чем смениться яростью.
— Я выпотрошу тебя как рыбу, ты глупая су…
Что-то врезалось в налетчика и отшвырнуло, сбивая с ног.
У Габи перед глазами все поплыло, когда она ощутила, как теплые нежные объятия окутывают ее, и кто-то поднимает ее с пола. Она с трудом подняла голову, и на нее нахлынула волна облегчения, когда она взглянула в глаза Анки.
— Анка, — прошептала она, чувствуя, как радость согревает ей душу.
Однако прежде, чем она успела сказать что-то еще, Габи ощутила боль, подобную удару огненного копья. Потрясенная, она посмотрела вниз, в средоточие боли, как раз в тот момент, когда латинос выдернул лезвие ножа из ее живота.
Анка также взглянул вниз, ужас на долю секунды исказил его черты прежде, чем уступить место гневу.
Темнота начала окутывать Габи, а вместе с ней пришел и глубокий холод. Она чувствовала, что скользит вниз как перышко, уносимое прихотливым дуновением ветерка. Глухо, словно издалека, до нее донесся вопль бандита, затем булькающий звук и отвратительный треск ломающихся костей, а потом наступила тишина.
Она вернулась из забытья, почувствовав нежное прикосновение мужской руки. С усилием Габи открыла глаза.
— Все кончено? — прошептала она стынущими, непослушными губами.
— Ш-ш-ш, Лунный Цветок, — успокаивающе протянул Анка. — Я заберу боль.
Габи кивнула, или ей просто померещилось, что она это сделала.
— Больше не больно. Холодно, — пожаловалась она.
Габи показалось, что он сглотнул, потом ощутила касания его рук. Тепло постепенно вытесняло холод, сначала медленно, потом все быстрее, пока она не почувствовала, что словно охвачена огнем. Она застонала, когда тело вновь взорвалось болью.
Внезапно агония прекратилась, и ей показалось, что она плывет.
С легким удивлением она обнаружила, что Анка находится с ней, частью ее. Никогда раньше она не ощущала его присутствие так полно.
— Я умерла? — Габи это не слишком расстроило, ей просто было любопытно и… почти радостно, когда она осознала, что стала духом как и Анка. И они вместе.
— Нет, сокровище мое.
— Я не понимаю.
— Я знаю, любимая. Не тревожься. Я здесь, рядом с тобой. Я бы сделал все, что в моих силах, лишь бы это зло никогда не коснулось тебя. Я не могу изменить случившегося, но я могу забрать весь ужас и всю боль.
Чувство абсолютного покоя снизошло на нее. А затем небытие.
Габриэль проснулась, чувствуя себя как оживший покойник. Какое-то время она лежала в темноте спальни и уставившись в потолок пыталась отыскать в памяти причину столь отвратительного самочувствия, но ответа так и не нашла. В конце концов, несколько раз окинув взглядом спящего Анку, потихоньку выбралась из кровати и направилась в ванную.
Девушка ощущала ломоту во всем теле, словно собиралась свалиться с температурой, или до этого уже перенесла лихорадку, но не смогла обнаружить у себя ни жара, ни других симптомов надвигающейся простуды или гриппа, и уж точно не помнила, чтобы в самом деле болела.
Изучив свое отражение в зеркале, Габриэль решила, что не выглядит больной — только веки припухли со сна.
Закончив свои дела, она вытащила флакон с аспирином из шкафчика и вытряхнув пару таблеток на ладонь, направилась в кухню, чтобы запить их чем-нибудь.
Что-то не сходилось. Габи не могла сообразить что, однако ощущала наверняка. Озадаченная она блуждала по темной квартире, но даже после тщательного осмотра разгадку так и не обнаружила.
Она совершенно забыла, как очутилась в кровати, сообразила девушка.
Покопавшись в памяти еще несколько минут, Габриэль наконец-таки вспомнила, что готовила для Анки сюрприз, намереваясь отпраздновать знаменательную дату — месяц, прожитый вместе. Вот только странно, не могла припомнить подробности — ни единой детали.
То, что Анка наблюдает за ней, Габи обнаружила когда, развернувшись, направилась обратно в постель. Девушка вздрогнула от испуга, увидев его темную фигуру прислонившуюся к дверному косяку спальни. Она невольно подняла руку к груди, где бешено заколотилось сердце.
— Ты напугал меня, — остановившись, произнесла она.
Он оттолкнулся от двери и шагнул к ней. Приблизившись, Анка нежно скользнул ладонями по ее плечам, и взял пальцы в свои.
— Тебе нужно отдохнуть, Лунный Цветок, — ласково сказал он, поднеся ее руки к губам и легонько целуя серединку каждой ладошки.
Габи дразняще улыбнулась ему:
— Уверен, что у тебя на уме именно отдых?
К удивлению, он просто осторожно привлек ее к груди. Обнял и, обхватив ладонью затылок, склонил голову Габи на свое плечо, а затем нежно погладил ее волосы и спину.
— В данный момент, да, — прошептал Анка, с хрипотцой в голосе от чувства, которому девушка не смогла бы дать определение.
Слегка разочарованная его ответом, она позволила отвести себя обратно в постель.
Габи показался странным его настрой: когда она с удовольствием прижалась к нему, он просто обнял ее и велел засыпать.
В тот момент это не слишком ее насторожило, но позже она не могла не заметить, что Анка, казалось, охладел к ней. Дни шли за днями, а он не только сам не делал попыток заняться с ней любовью — он решительно, хотя и ласково, отказывал ей, когда она пыталась склонить его к сексу.
Сбитая с толку и обиженная его странным поведением, Габи гадала, чем же она заслужила подобное отношение, но ничего путного не приходило на ум.
Они же прожили вместе целый месяц — через какое-то время сообразила девушка.
Возможно, Анка понял, что не сможет оплодотворить ее?
Как только эта мысль выкристаллизовалась в ее мозгу, Габриэль уже не удавалось избавиться ни от нее, ни от чувства неотвратимости рока. Беспокойство, вызванное ею, превзошло все тяжелые предчувствия, которые она испытала раньше. Радостное предвкушение того, что каждый вечер Анка будет ждать дома ее возвращения, сменилось страхом, что однажды он исчезнет.
