на кнопку.
Реши я позвонить, например, отцу – и защита питомника сработала бы мгновенно. Звонок бы сорвался, а мне в лучшем случае пришлось бы писать кучу объяснительных и заверять спецслужбы, что я не шпионю, например, на Астарию. Питомники приравнивались к военным объектам, а работа в них, даже студенческая практика – к военной службе. Под трибунал я могла загреметь запросто.
Но дракон – другое дело. При наличии чипа, усиливающего связь с печатью, общаться было можно. В теории. Когда дома я изучала этот вопрос, то очень удивилась – будь я шпионом, могла бы просто передать своему дракону разведданные и… А вот дальше эти данные пришлось бы каким-то образом переправлять из Каэлии, и цепочка получалась неожиданно сложной, например, для тех же астарцев. Им она и в голову бы не пришла, ведь кто будет доверять данные гранате, которая ещё и рвануть может в любой момент. Наверное, даже не каждому каэльскому магу она бы пришла в голову.
Короче, чип я взяла с собой на всякий случай и планировала им воспользоваться уж точно не в первый же день.
Что ж, бить драконов до крови я тоже не планировала.
– Эля? – послышался в трубке голос Иннара, и я закусила губу, чтобы сдержать всхлип. – Эля, что случилось?
– Ничего, – как можно беззаботнее откликнулась я. – Просто очень соскучилась.
Иннар не поверил – я это через нашу печать почувствовала. И сообразила, что он, наверное, тоже может чувствовать моё состояние. Чёрт.
– Эля, что с тобой?
Я всё-таки всхлипнула.
– Эля… – Иннар звучал одновременно взволнованно и заботливо, я понятия не имела, как это у него получалось. – Что случилось? Тебя кто-то обидел?
Я молчала, пытаясь справиться с собой, и тогда он предположил:
– Ты убедилась, что драконы всё-таки чудовища?
Тут я не выдержала – и зарыдала, прямо как Инга в аэропорту.
– Иннар, к-кажется, чуд-д-довище зд-десь я!
Он молча выслушал мой сбивчивый рассказ – и хорошо, не знаю, как смогла бы сейчас ответить на уточняющие вопросы, которые наверняка у него были.
Потом сказал:
– Эля, ты всё сделала правильно.
– Иннар, ты не понял! – вскрикнула я. – Я не правильно – я больно сделала! Это не может быть правильно!
– Эля, ты защищала себя. Ты всё сделала правильно.
Слёзы продолжали течь – я вытирала их рукавом и мне казалось, что это вовсе не слёзы, а кровь, и она не моя.
– Иннар, он остановился. Они остановились. Я у-ударила, к-когда они останов-вились, понимаешь?
– Эля, – очень терпеливо повторил Иннар. – Позволь объяснить, что с тобой могли сделать…
– Это неважно! – перебила я. – Важно, что могла сделать я! Наверняка был другой выход!
– Какой? – нарочито спокойно поинтересовался Иннар.
Я запнулась.
– Ты могла вежливо попросить тебя не трогать, – продолжил Иннар. – Объяснить, что попала к ним по ошибке. И что собираешься уйти. Так?
Я невольно сжалась.
– Н-ну… Я так и сделала. Кроме той части, где про «не трогать». Я извинилась и…
Иннар расхохотался. Кажется, это было нервное, потому что он очень долго не успокаивался. Я даже успела прийти в себя и немного обидеться.
– Иннар, это вообще не смешно.
– Да, Эля! – рявкнул он. Я вздрогнула, отняла трубку от уха – и так было слышно, он громко кричал: – Вообще не смешно! Тебе приказали ждать – ты этого не сделала! Тебе объяснили, что опасно ходить в одиночку – ты не послушала! Ты оказалась – одна – с двенадцатью – драконами! И переживаешь, что защищалась, когда на тебя напали! А что ты сделаешь, когда это случится снова? Отдашься им?! Давай, это же лучший выход!
– Это не случится снова, – пробормотала я.
– С тобой – случится. – Иннар вздохнул, наверное, успокаиваясь. – Эля, пожалуйста, прошу тебя, умоляю: если такое произойдёт, ты ударишь так сильно, как только можешь.
Я закрыла глаза.
– Эля?
– Почему это вообще произошло, я же ведьма, а ты говорил, что с ведьмами драконы не спят. Может, я что-то не поняла? Может, они не это хотели? Мне тут все про какой-то гон говорят, он правда вот так силён? У тебя такого нет, это потому, что ты исключительный, да?
Иннар вздохнул и объяснил, что вовсе он не исключительный, и дело в другом: в одиннадцать лет драконы достигают половой зрелости, а к пятнадцати сдерживать себя становится очень и очень сложно. Это маги и называют «гоном». У мальчиков он особенно ярко проявляется, потому что гормоны бушуют и требуют размножаться, но до распределения и последующей продажи им этого не дают. На распределении часть драконов отбирают именно для размножения, часть – у огненных большую – отправляют в армию, часть – на продажу. Если бы не карантин и изменившееся расписание практики, я бы этих пятнадцатилеток и не увидела – приехала бы после распределения, а значит, опасность была бы меньше.
– То есть они ещё и девственники были, – выдохнула я. – Какой ужас! Я могла нанести им страшную моральную травму!
– Эля, ты вообще меня слушала? Пойми, при виде женщины, любой, даже ведьмы, ты ни о чём больше думать не можешь. Тут не до разговоров, особенно если тебя не сдерживает печать. Тебя бы изнасиловали, и ни о какой травме, тем более моральной, не задумались бы.
– Но почему тогда они остановились?
Иннар замолчал. Я подняла руку, потёрла место его укуса.
– Ты меня пометил, да?
Иннар вздохнул и пробормотал:
– Так было проще, когда ты не разбиралась в драконах и не читала свои умные статьи из архива.
– Угу. Лапшу мне на уши вешать точно было проще. Про поцелуй ладони, который только для вожаков, например.
Иннар еле слышно заворчал на дракко, потом сказал на каэльском:
– С вожаками мы это тоже делаем.
– Да, только немного не так и точно без сексуального контекста. Иннар, я читала, что драконы в древности оставляли на своих избранниках метки, чтобы их запах не привлекал других возможных партнёров. Я не читала, что это делалось без согласия.
– А ты бы согласилась?
Я замолчала, и Иннар закончил:
– Вот именно. Эля, прости меня, но я должен был тебя защитить.
– Угу. То есть теперь весь питомник в курсе, что я твоя?
– Теперь-то точно в курсе.
Я открыла глаза и улыбнулась.
– Ну вот, значит, можно никого в ответ не бить. Иннар, если бы ты раньше рассказал, я бы просто дала себя понюхать, и всё!
– Эля! – зарычал он и выругался на дракко. Потом продолжил: – Это совсем не значит, что какой-нибудь… – Дальше шло что-то на дракко, я не поняла. Потом: – Его это не смутит, и если что-то подобное произойдёт, ты должна себя защитить. Не хочешь думать о себе, подумай обо мне. Я хоть что-то для тебя значу?
– Ты же знаешь, что да.
– Тогда ты сделаешь, как я прошу. Обещаешь?
Я помедлила, потом тихо ответила:
– Обещаю.
Иннар помолчал, потом серьёзно сказал:
– Эля, ты самая добрая волшебница, которую я встречал. Это ты исключительная, я уверен, что таких больше нет. Пожалуйста, никогда не думай о себе как о чудовище. Если бы ты только могла увидеть себя такой, как я тебя вижу, ты бы всё поняла.
Я снова закрыла глаза. Теперь у меня получилось представить, что мы дома, Иннар лежит рядом, стоит только протянуть руку – и можно его коснуться.
– Я люблю тебя.
Он усмехнулся.
– Я люблю тебя сильнее, ведь я же дракон. А теперь скажи мне, Эля, как ты себя чувствуешь? Тебе дали успокоительное? Какое? Ты его выпила? Ты обедала? Где ты сейчас и как умудрилась до меня дозвониться? Ты сможешь это делать ежедневно? А я смогу?
Я улыбнулась и наконец почувствовала, что всё встало на свои места: я в порядке.
Мы проговорили ещё час. Я рассказала, как долетела, Иннар – как добрался до столицы. Ему предстояло ждать меня в нашем старом доме и обустраивать новый, который я купила ещё на каникулах. На свой первый гонорар. Мне удалось очень выгодно продать гиперуменьшитель, и не где-нибудь, а на аукционе, в котором принимали участие все крупные модные дома. Я тогда чувствовала, что мечты сбываются, и моя уже начала.
– Тебе стало лучше? – спросил под конец Иннар.
Мой живот громко заурчал, требуя наконец свой законный обед. То есть уже, наверное, ужин.
– И ты не пойдёшь узнавать, как чувствуют себя те драконы, которых ты ударила. И лечить их ты тоже не будешь, ты же не целитель. Правильно?
– Да, – вздохнула я. Порой мне казалось, он читает мои мысли.
– Обещаешь?
– Обещаю.
– Я люблю тебя, Эля. Ты сильная, красивая и очень добрая. Лучше тебя нет никого и быть
