таяли, исчезая совсем, и поначалу я заподозрила, что их оставляет кто-то из фамильяров, но нет. На Иззи таких следов было больше. Кажется, я догадалась, что это могло значить.
– Кое у кого завелись отношения, – подтвердил мою догадку Ник.
Праматерь… Ладно, потом решу, как к этому относиться.
– А как ты заметил? – Я всмотрелась в лицо мужа. – Ты тоже это видишь?
– Медведь чувствует. А я теперь иначе чувствую его. Намного понятнее.
Впервые с того момента, как правда о завещании раскрылась, мы заговорили о проклятии. Нет, я и раньше пыталась, но Ник всякий раз сводил все к приставаниям, мы оказывались в постели, и там нам долго было не до разговоров. И теперь я не знала, как реагировать. Наверное, лучше не давить на него и позволить поступать, как он сам считает нужным. С этой мыслью я сама потянулась за поцелуем.
Никлас, гордый мной, повесил мой диплом в рамку, и единственный кабинет в доме вдруг стал нашим общим.
Впрочем, монстрологу кабинет без надобности. Нужнее мне были зачарованные платья, которые не рвались от когтей, обувь, в которой удобно было гоняться за игривыми фамильярами, книги, содержащие сведения о самых редких видах, и Мимми, способная одним писком навести порядок, если вдруг меня сильно доставали. Кабинет мне требовался в нескольких случаях: когда обсуждала с кем-то свою готовность принять очередного подопечного и когда два других монстролога решили со мной познакомиться.
Приняли они меня как равную. Более молодой маг, обладающий сильным даром, предупредил, что занимается реальными монстрами, которых в большинстве случаев приходится устранять. Пожилой теоретик подумывал о пенсии и не горел желанием брать кого-либо вообще. Разве что в крайнем случае. Мне же достались фамильяры, с чем я с радостью согласилась. И жизнь пошла своим чередом.
Первые два дня Иззи буквально не вылезала от меня, расспрашивала о столице, о сестре и о всяком. В качестве подарка она выбрала конфеты и милую шляпку, которую я со спокойной душой ей отдала. Шляпка была слишком плотной для Глэдшира, я бы все равно не стала ее носить, а Иззи всегда одевалась, мягко говоря, не по погоде. Может, зимой ведьма окажется в большей гармонии с природой?
Интересно будет посмотреть, какая в Глэдшире зима…
Другие ведьмы не преминули прийти ко мне и тоже все-все выпытать.
Подруги писали и связывались через кристалл.
И новых фамильяров привезли.
Я была совершенно счастлива вернуться домой и, кажется, окончательно убедилась, что Глэдшир нас с мужем принял и уже никуда не отпустит.
Идиллию спугнула леди Олли.
Ответила я только потому, что ожидала услышать кого-нибудь из подруг. Нет, я ничего не имела против свекрови, большую часть времени она чудесная. Но в остальное время причиняет боль моему мужу, что заставляет меня выпускать коготки и плеваться ядом, а я себя такую не люблю.
– По шкале от одного до десяти, насколько мой сын сейчас зол на меня? – невозмутимо спросила эта непостижимая женщина.
Я мысленно застонала.
Сто? Тысяча? Миллион?
Ник может рассердиться и на меня за компанию, если узнает, что я у него за спиной шушукаюсь с его матерью.
Праматерь, за что мне это?!
Свернула разговор как можно скорее и пошла каяться.
Спустилась по лестнице. Я всегда была тихой, а в мягких домашних туфлях так и вовсе не издавала ни звука. Запнулась о муррса и едва не навернулась с лестницы.
Это мне кара!
Из кабинета слышался приглушенный разговор.
– Я все выведал. Неплохая возможность.
Узнала по голосу Тома. Зачастил он что-то к нам.
– Не припомню, чтобы просил, – отстраненно заметил Никлас.
– Стая живет довольно далеко, но они готовы принять тебя с Бьянкой, – не смутился другой маг. – Весь процесс займет месяц, может, чуть дольше.
Я застыла, в изумлении приоткрыв рот. Стая? Они о медведях? В смысле, об оборотнях?
– И вместе с целым городом, за который я отвечаю? – скептически добавил Ник.
– Брось, какой город? – Том явно не относился серьезно к переменам в жизни приятеля. – Скучная работа в кабинете – не твое.
– Лично я уже не так уверен.
– Да ладно тебе!
– Но точно уверен в том, что не чувствую себя оборотнем. Мне нечего делать в стае.
– Ты превращаешься в медведя, забыл?
В этот момент муррс решил, что я стою возле лестницы специально для него, и радостно прыгнул на меня, полоснув по ноге когтями.
Ай! Хорошо, что он еще маленький и ранить всерьез неспособен. Но все равно неприятно.
Отбежав на несколько шагов, чей-то будущий фамильяр повернул ко мне умильную мордочку и посмотрел с надеждой. Мол, давай играть?
Я щелкнула его по носу и вошла в кабинет.
– Прекрасная Бьянка! – При моем появлении Том встал.
– Не помешаю?
– Он уже собирался уходить, – ответил Ник и тоже поднялся. – Мы закончили.
– Подумай о том, что я сказал, – посоветовал гость из столицы, прежде чем покинуть нас.
Ничто не мешало нам с мужем наслаждаться объятиями друг друга. У них обнаружился совершенно неожиданный эффект: усталость трудного дня становилась меньше и крепла уверенность, что тебе под силу все. Головокружительное ощущение, просто восхитительное.
– Я случайно услышала про стаю, – призналась для начала.
– Не бери в голову. – Ник поцеловал меня в макушку. – Совершенно не мой вариант.
– Но как же медведь? И проклятие?
– Честно говоря, я уже не уверен, что с ними надо что-то делать. – Заметив испуганное выражение моего лица, пояснил: – С твоим появлением стало легче, а когда я занялся делом и перестал жалеть себя, проблема почти исчезла. До оборота считаные дни, а у меня полный контроль над силой. Полный, Бьянка! И в прошлый раз в ипостаси медведя я полностью осознавал и контролировал себя.
Получается, надо было изменить отношение?
Мы уже обсуждали это раньше, и я знала, что Никлас – не оборотень. Его медведь – не настоящий зверь, а магия. Темная магия, задержавшаяся в теле мага с другой силой.
– Я с тобой при любом твоем решении, – заверила мужа.
– И чем я заслужил такое сокровище?
Как ни замечательно было в его объятиях, я выскользнула из них и обогнула стол.
Первое признание прошло хорошо, теперь дело за вторым.
– Только что я говорила с леди Олли. Она пыталась понять, насколько ты зол.
– Хорошо.
– Хорошо?
То есть он не собирается ругаться? Лицо совершенно расслаблено.
– В конце концов мы помиримся, – пожал плечами Ник, – как обычно. Но чем дольше она думает, что я ее не простил, тем дольше не устроит нового представления. Так что пока говори с ней ты.
– О, я скажу, что ты в ярости! – подхватила посыл и улыбнулась.
– Приятно, что мы так хорошо понимаем друг друга. – Губы Ника тоже дрогнули.
Прекрасно, что он все-таки любит мать и готов отпускать обиды. Но леди Олли спокойнее любить на расстоянии. На большом расстоянии.
Иззи провожал Глэд. Время приближалось к полуночи, и я заметила их в окно, когда собиралась задернуть шторы. Выглядело это иначе, чем с Варнотом: никаких поцелуев, никаких объятий, он едва коснулся ее щеки кончиками пальцев и немедленно убрал руку. Но Иззи подалась к нему, будто умоляя о ласке, и я слишком хорошо понимала, от кого она набралась тьмы.
Тихонько вздохнула.
Ну почему ведьма вечно выбирает не тех мужчин? Ей что, нравится страдать?
Повезло, что у меня с Ником сразу получилось попадание. Я его не выбирала, его для меня выбрали. Вернее, меня для него.
Решение больше не вмешиваться в чужие дела потерялось где-то в углу зудящей совести. Нужно поговорить с Иззи при возможности. Нет, ну серьезно?! Глэд? Он же живет сотни лет и не стареет. Вряд ли такое под силу рядовой ведьмочке.
…На фоне мыслей о чужой личной жизни, не иначе, всю ночь снилась какая-то муть. Видимо, я это заслужила, в очередной раз решив вмешаться не в свое дело.
Глэдшир. Это точно был он, но не такой, каким я привыкла его видеть.
Более старомодный, что ли. Неблагоустроенный. Магии кругом много, но она как-то грубовато вплеталась в окружающую обстановку. Как если бы плетения не успели еще прижиться.
Я шла по знакомым и в то же время каким-то чужим улицам, глазела по сторонам. Увиденное отпечатывалось в сознании отдельными картинками. Тут и там еще достраивались здания. Похожий на кого-то знакомого мужчина в темном плаще работал над плетением, которое должно было укрепить будущую дорогу. Над уже полюбившимся заведением с супом как раз приколачивали вывеску.
Толкнув калитку, я вошла в наши с Ником владения. Здесь все осталось привычным, лишь лицо, вырезанное на дереве, было видно даже без применения особых способностей. Сразу и не поймешь, женское оно или мужское.
Хотя и на второй взгляд тоже не поймешь, но голос, несшийся будто из-под корней дерева, принадлежал женщине.
– Освободи меня…
Сердце болезненно екнуло, словно со всей силой почувствовало чужую
