как вы меня катали. Ну, в драконьем обличье.
— Ах вот оно что, — протянул Редвир. — То есть этот стереотип он помнит, а о том, что драконы невосприимчивы к большинству зелий, нет. Забавно.
— Кому забавно, а кому… — я запнулась. — Он, между прочим, собирался наябедничать ректору.
— Пусть ябедничает, — отмахнулся спутник. — Господин Нортон сам принимал у вас экзамен и потому в курсе ваших способностей. А из одного факта полёта никто в здравом уме не сделает столь далекоидущие выводы. Очевидно ведь, что это был всего лишь знак доброго отношения.
Мне бы обрадоваться или хотя бы успокоиться, ведь мои рассуждения о реальных возможностях Лира подгадить оказались верны. Но вместо этого на меня нахлынуло уныние, и плечи сами собой ссутулились под его тяжестью.
— Всё будет хорошо, Арс, — Редвир легко коснулся моей руки. — А если вам станут портить настроение подобными разговорами, только скажите. Я найду способ унять сплетников.
— Спасибо, — я обязана была поблагодарить. — Но как быть с танцем?
— А, так вот что вас смущает, — собеседник странно запнулся. — Не переживайте. В ночь Смены времён года вы могли танцевать хоть с господином ректором — вам бы слова никто не сказал.
— Кроме самого ректора, — криво усмехнулась я и постаралась выпрямить спину. — Спасибо. Вы меня успокоили.
А то, что хмарь на душе так и не развеялась до конца, значения не имело.
— Всегда к вашим услугам, Арс, — отозвался Редвир, и в разговоре повисла долгая пауза.
Мы дошли до самой дальней точки парка. Пора было разворачиваться и возвращаться к общежитию, но мой спутник отчего-то остановился. Заглянул мне в лицо — я с трудом поборола желание отвести глаза — и начал:
— Арс. Возможно, этот разговор стоило отложить до завтрашнего дня и не портить вам праздник…
— Не стоило, — быстро вставила я, пряча тревогу. — Праздник уже испорчен, спасибо Лиру.
Редвир с сомнением кивнул и продолжил:
— Вчера я ходил к господину ректору с рассказом о письме вашего… отца Улии Арс. А сегодня утром сам получил похожее, после чего меня вызвал господин Нортон и показал послание, пришедшее уже в ректорат.
У меня внутри всё опустилось.
— Отец требует, чтобы меня отчислили?
— Нет. Но он настаивает, чтобы вы приехали домой — церемония помолвки назначена на послезавтра.
Кажется, мне пора бежать из Академии.
Не знаю, вырвалась ли у меня эта мысль вслух, или Редвир опять прочёл её смысл по несуществовавшему вздоху, однако ответ прозвучал незамедлительно и жёстко:
— Не вздумайте. Днями отдыха вы распоряжаетесь по своему усмотрению, и никто не вправе выслать вас домой. О чём господин ректор и сообщил в ответном письме.
Фух.
— Однако настойчивость господина Арса внушает, хм, некоторые опасения. И потому у меня возникла некая идея…
Редвир замолчал, и я могла бы поклясться, что он колеблется: точно ли стоит об этом говорить?
— Какая?
Я была согласна на многое, лишь бы чувствовать себя защищённой от притязаний на мою свободу.
— Нельзя объявить помолвку с той, кто уже помолвлена, — медленно произнёс Редвир. — И потому обручальная метка, пусть даже фиктивная, надолго закроет тему вашего брака.
Фиктивное обручение? Звучит, как шило на мыло. Да и с кем мне обручаться?
— И с кем мне обручаться? — повторила я свой безнадёжный вопрос и неожиданно услышала: — Со мной.
Больше всего это походило на обман слуха или дурную шутку. Но сколько я ни таращилась на Редвира, вид у того оставался самым что ни на есть серьёзным.
— А, — наконец проблеяла я, — почему именно с вами?
Редвир повёл плечами.
— У вас есть другой кандидат?
Я отвернулась. В горле комом стояла обида — ну да, он же куратор. И «не изверг», как сам когда-то сказал. Просто благородный мужчина, готовый протянуть руку помощи девушке в беде.
— Кандидата у меня нет. — Голос прозвучал сдавленно, и я, прочистив горло, повторила: — Кандидата у меня нет, но и вас я обременять не хочу. Спасибо за предложение, только я попробую справиться сама.
Похоже, такой ответ не стал для Редвира неожиданностью.
— Арс, — убеждающим, бесяче «взрослым» тоном продолжил он, — я могу поклясться, что эта помолвка не наложит на вас никаких ограничений. И что верну вам слово по первому же вашему тре…
— Да не надо ни в чём клясться! — взорвалась я. — Я просто не хочу, потому что это… это… враньё, вот! А мне не нужны отношения на вранье, даже фиктивные! Хватит, получала уже!
Вечерние огни города, тающий снег и слёзы на лице.
«Никита. Лена. Как они могли?»
Как могли так поступить со мной? Любимый, единственный, за которого я на полном серьёзе собиралась замуж. И лучшая подруга, одногруппница, соседка по общежитию.
«За что?»
Я обхватила себя за плечи — эта рана ещё болела. Пусть и всего лишь эхом той давней боли.
— А если на враньё?
Меня словно заморозило — даже дышать перестала. О чём он?..
— Ульяна.
Я чувствовала его за спиной — близко, так близко, что волоски на загривке стояли дыбом.
— Если я попрошу вас о настоящей помолвке, без вранья, что вы ответите?
«Это какая-то шутка? Ложь, чтобы спасти меня от собственного упрямства? Понятно же, такого не может быть просто потому, что не может быть!»
Я крутанулась на каблуках, собираясь ответить что-нибудь злое, и в который уже раз запуталась в злосчастном платье.
— Вы определённо не привыкли носить такую одежду, — заметил Редвир, привычно поддерживая за талию меня. Заглянул в лицо: — Так что, Ульяна? Каков ваш ответ?
У меня отнялся язык, а сердце готово было вот-вот проломить рёбра. Редвир смотрел на меня — сосредоточенный, полный внутреннего напряжения. Как будто пошёл ва-банк и боялся снова услышать отказ.
«Так это он… вправду?»
— Вы, — у меня получился откровенно позорный лепет, — вы ведь не всерьёз, да? Кто вы, а кто я — смешно даже ставить рядом. Да в Академии таких, как я, — нет, лучше, гораздо лучше — пруд пруди, так зачем вам…
Редвир мягко прижал к моим губам кончики пальцев, заставляя замолчать.
— Для моего сердца, — в его глубоком голосе появились дурманящие бархатистые нотки, — вы единственная. Во всех мирах.
Кто бы устоял после такого?
Я со всхлипом втянула в себя воздух и сдавленно пробормотала:
— Если это ложь во спасение, я не переживу.
— Это правда. — Наши лица были так близко друг к другу, что чужое дыхание коснулось губ тёплым облачком. — Драконы из моего рода никогда не лгут.
И губы прижались к губам, и мир покачнулся, и где-то с треском взлетели в небо
