— Ты куда, — прохрипел он, разворачиваясь ко мне и щурясь.
— В купальню с собой не приглашаю, — попыталась вывернуться из пут я.
— Почему? — лениво протянул Рехольд.
— Это неприлично.
— Ночью мы были крайне неприличными, — с привычной усмешкой сказал мужчина.
— Мы были в спальне, — напомнила я.
Воздушная змея ласково скользнула по бедру.
— Да пусти ты, — взвилась я, — мне нужно в купальню срочно! Не заставляй меня описывать все утренние физиологические потребности организма.
Он резко поднялся, подгрёб меня под себя, придавил ноги бедром, руки сжал над головой, полы халата разошлись. Взгляд мужчины застыл в районе груди.
— Тебе рассказать о мужских?
Граф наклонился, пощекотал губами выступающие вершинки.
— Твоё сиятельство! — получилось почему-то ругательно.
Граф рассмеялся.
— Рехольд! — взмолилась я.
Он сместился к животу, поднимая на коже все волоски, и прогудел:
— Ну, раз Рехольд, иди!
Жар прилил к лицу, по телу расплескалось тягучее возбуждение.
Он разжал руки, резко поднялся освобождая.
И всё же мой муж — бессердечный гад.
Эпилог
5 лет спустя
Я сидела на покрывале на лужайке у дома, рядом два беспокойных годовалых близнеца сосредоточенно толкали друг другу деревянные кубики.
Наконец, они притихли после того, как попытались под хохот разбежаться в разные стороны, проползти по траве к пруду, поджечь плед искорками магии, оттаскать друг друга за волосы и от души поплакать.
И это всё сразу после ухода горничной за бутылочками с молоком для второго завтрака.
Я, наконец, сняла обувь, вытянула ноги (хорошо, что ещё не протянула) и нежилась на солнышке.
Бегло осмотрела окрестности, ничего опасного поблизости не наблюдалось и на секунду закрыла глаза.
Открыла, покосилась на детей и опять прикрыла.
Почувствовала, как муж лёг за спиной и дал облокотиться на него, обнимая за живот.
— Давай наймём гувернантку? — предложил он.
— Нет, — в который раз повторила я.
— Ты сильно устаёшь.
— Мне хватает Кивори, она прекрасно справляется с детьми пока я в госпитале. А заботиться о своих детях, как минимум ещё несколько лет, я хочу сама.
— А я хотел пригласить тебя на романтический ужин, — настойчиво произнёс муж.
— Прошлый наш ужин закончился двумя карапузами.
— Ты ведь сама захотела, — возмущённо проговорил он и погладил меня по животу.
— Только не говори, что ты пострадавшая сторона.
— Я самая довольная сторона, — поцеловал в плечо, — просто хочу облегчить себе доступ к своей женщине.
— Не терпишь конкуренцию?
— Не люблю ту, которой я заведомо проигрываю.
Я сощурилась и покосилась на мужа.
— Люблю тебя, — проговорила я.
— Я тоже тебя люблю.
Слова слетали с губ легко, пусть и сказать после нашего брака смогла не сразу. Даже не сразу поняла, когда мысль о разлуке стала причинять жгучую боль. Впервые я остро почувствовала сильную тоску по мужу через полгода после коронации Дрогорда, когда Рехольд трое суток не появлялся в городском доме, лишь по кристаллу сообщал, что с ним всё в порядке. Его как раз назначили главой тайной палаты и поручили найти всех, кто был связан с заговорщиками. Прошлого главу уличили в излишнем сочувствии к бунтовщикам и любви к деньгам. Так что многие семьи, которые имели прямое отношение к последним событиям, отделались лёгким испугом и успели спрятать концы в воду. Дрогорда это не устраивало, и Рехольду была поставлена непростая задача, с которой он успешно справился.
Несмотря на мою загруженность, я болезненно сильно скучала по мужу. По его кривой усмешке, по тёплым рукам, чутким губам, дурацким, порой выводящим из себя шуткам.
Оказалось, за те полгода муж просто врос мне под кожу.
И когда, наконец, он завершил дело, я впервые после бурной и продолжительной ночи на его — люблю, ответила тем же.
Рехольд застыл, криво улыбнулся и игриво сказал:
— А я понял это намного раньше тебя. Ты признаёшься мне в любви каждую ночь, показать как?
Жар прилил к щекам, я ударила его в плечо, попыталась столкнуть его с себя, немного отодвинулась.
Нужно признаться, я не всегда была сдержанной в постели, иногда слишком громкой. Он намекал именно на это. Первое время моя горничная, спящая в соседней комнате, сильно краснела, когда заходила ко мне по утрам. Кристалл-глушилка, которую Рехольд поставил сразу после свадьбы, хорошо работала, но не глушила звуки в комнате служанки, это было сделано для безопасности, но не облегчала нам (я имею в виду мне и служанке) жизнь.
Пяткой ударила его по ноге выше колена, попыталась выскочить из постели, но муж удержал.
— Извини! Я просто очень счастлив!
Он подтащил меня к себе, крепко сжал.
— Ты испортил важный момент! — попыталась вывернуться из его рук.
— Извини, Лидушка! Но это МОЙ важный момент! И его не способен испортить даже я, — он стал зацеловывать шею, лицо, губы, — ты ведь наденешь для меня те самые трусики?
Я опять забрыкалась.
Но он не выпустил и уговаривал долго и очень убедительно.
Надевала я трусики дрожащими руками, с подгибающимися ногами, еле различая нужные отверстия и вслух костеря мужа на чём свет стоит.
Рехольд лежал на постели облокотившись на руку и сыто улыбался влажными губами, наблюдая за мной.
Так что этот вечер стал настолько запоминающимся, что утром перед горничной краснела уже я, а она делала вид, что ей отшибло память, но иногда тихо хихикала.
Следующим вечером, когда я заходила в купальню, он мягко втолкнул меня в открывающуюся дверь, поставил кристалл-глушилку на полку, закрыл дверь на магический засов, стал раздеваться.
— Что ты делаешь? — опешила я.
— Собираюсь повторить вчерашний момент, — невозмутимо проговорил он, снимая рубашку.
— Какой момент? — удивилась я.
Сегодня у меня был сложный день, привезли двоих пациентов, у одного была ярко выраженная параноидальная шизофрения, у второго — паническое расстройство и я обдумывала, как их лечить. Поэтому намёки мужа не сразу поняла.
— Твоё признание мне в любви, — приблизился он и стал расстёгивать домашнее платье. — Тяжёлый день?
— Безумно, — подтвердила я зевнув.
В купальне было тепло и влажно, я провела рукой по его груди и животу, стирая выступившие капельки пота. Волоски приятно щекотали ладонь.
Он снял домашнее платье, повесил на крючок, усадил меня на длинную скамеечку, включил воду в купели, чтобы наполнилась, стал разминать мне плечи.
— Люблю тебя, — сказала я. — Думаю, уже давно люблю.
— Мне кажется, я влюбился с первого взгляда, — проговорил он. — Я очень хорошо помню, как ты приходила за лицензией. Я сразу подумал, какая ослепительная женщина, пока ты не назвала имя Элизы Преоки. Да, да, поразила в самое сердце. Я разозлился, девушка, которая мне впервые понравилась после смерти жены, оказалась мошенницей.
— Наглой мошенницей, — подтвердила я.
— Безумно нахальной, как забралась в мою голову, так и не собиралась её покидать. Даже не представляешь, как я злился из-за этого.
— А потом смирился? — спросила я.
— А потом смирился, — подтвердил он, — но было уже поздно. И просто наслаждался эмоциями, которые ты во мне будила.
Я развернулась к нему лицом, попыталась расстегнуть пуговицы на брюках, они не поддавались. Он мягко отодвинул мои руки и расстегнул сам.
— Провоцировал меня постоянно, — пожаловалась я, поглаживая его живот.
— А сама! — возмутился он, снимая с меня сорочку и накрывая грудь рукой. — Когда я увидел твои обнажённые ноги там, на реке, чуть с катушек не слетел.
— Почему это чуть? Ты так рычал, что я думала — покусаешь!
Он засмеялся.
— Если бы я хоть раз тебя укусил, даже Адриан не смог бы меня остановить. Так что кусать я тебя не собирался, но проучить очень хотелось.
Снял брюки.
— Иди ко мне, — бархатно пророкотал он.
