И я не стала отказывать.
В купель залезли, когда вода вышла за края и уже лилась по полу.
Я намылила ему голову, грудь, плечи. Он окунулся, смывая пену, промыл голову, за живот подтащил к себе и стал мыть мои волосы, перебирая пряди, пришла сонная расслабленность, я прикрыла глаза, зевая, постепенно проваливаясь в дрёму.
— Лидушка, проснись, — тихо позвал он. — Вода остывает.
Рехольд помог мне выйти, после сна меня сильно шатало, усадил на скамеечку. Быстро обтёрся сам, обмотал бёдра полотенцем, наскоро вытер меня, укутал в халат и понёс на руках в спальню. Уложил в постель.
— Я уже говорила, что люблю тебя? — сонно пробормотала ему в ключицу, обвивая шею.
— Нет!
Послышался тихий грудной смех.
— Чудовище, ты меня постоянно дразнишь! — возмутилась я.
— Спи, счастье моё!
Утром мы нежились в постели и беседовали. Мы в принципе много разговаривали, Рехольд с удовольствием рассказывал нюансы этого мира, я рассказывала о своём.
— За что тебя сослали в отряд к Адриану? — спросила.
Я лежала у него на плече, и он лениво гладил мои руки.
— Дурацкая история, — попытался отвертеться от вопроса муж.
— И? — решила настоять.
— Я провинился перед отцом, точнее, не так. Я подставил отца, когда он хотел заключить очень важную для нашей семьи сделку с поставщиками красящих порошков. Сказал о ней не тому человеку, и она сорвалась. Лорду, возглавлявшему в столице купеческую палату, хочу обратить внимание герцогу и достойному отцу семейства, заплатили большие деньги и он передал наш контакт другому заинтересованному лицу. Я, недолго размышляя, сейчас представляется мне, что я тогда совсем не думал, переоделся в платье куртизанки и залез в его окно, усыпил гимнусом, раздел и записал несколько провокационных записей на два кристалла. Я хочу сразу сказать, что этим поступком не горжусь.
— А где ты одежду нашёл на такой рост? — удивилась я.
— В этом-то и была загвоздка. Платье было сильно коротким, и если лицо я спрятал за вуалью, то на записи отчётливо были видны мужские ноги. Один кристалл положил рядом с кроватью, как доказательство его вины, второй забрал себе. Оставил магическую записку о том, что знаю, что ему заплатили, чтобы передал контракт и есть доказательства. Потребовал, чтобы не выдавал лицензию на продажу красящих порошков семейству, перекупившему контракт. Пригрозил, что если не выполнит требований, то записи будут обнародованы. Герцог пришёл в себя, просмотрел запись и чуть не отдал всеблагому душу. Вызвали лекаря, а тот — дознавателей.
— И тебя узнали, — рассмеялась.
— Узнал друг отца, на тот момент очень известный сыскарь.
— По родимому пятну, — догадалась я. У Рехольда оно было на голени аккуратным, небольшим, похожим на перевёрнутую каплю.
— По нему, — усмехнулся муж. — Был жуткий скандал. Это не получило большой огласки, но человек пять были в курсе, в том числе узнало и моё командование. С пометкой в личном деле меня перевели к Адриану.
— А контракт?
— Он остался за моим отцом, но, по сути, несколько лет назад из-за него он и умер. Потонул один из кораблей по непонятным причинам, отец отправился на место крушения, попал в сильнейший шторм, с которым даже маги-водники не смогли справиться и погиб. Мать ушла следом, сгорела в лихорадке.
— Ты ведь знаешь, что ты не виноват?
Он тяжело вздохнул, поцеловал висок.
— Да, Лидушка, знаю. Но чувство вины оно такое, не всегда его убедишь.
Первое время Курт ревновал, но постепенно привык. Муж так легко вписал его в свою жизнь, что мальчишка сам не заметил, как стал больше советоваться с ним.
Три года пролетели с Рехольдом, как один миг. Домик на Линстрит так и остался за мной. Я наладила работу в госпитале, открыла лабораторию, уговорила там работать Локуса Рихта, Коко согласилась стать администратором, я обучала лекарей основам психиатрии, лечила Анриса.
Королевская магия всё же не свела его сума, лишь необратимо стёрла память и теперь поведение и эмоциональные реакции были, как у семилетнего ребёнка, но он очень быстро учился. Ещё рано было говорить, но у него был огромный шанс восстановиться полностью. Чем больше я наблюдала за ним, тем больше мне казалось, что это совершенно другой человек, словно королевская магия рода сделала невозможное и создала абсолютно другую личность.
Из моих дневников Курт помог мне сделать недурственное пособие по психиатрической медицине, которые изучали все лекари, желающие работать в моём госпитале и по нему сдавали отдельный экзамен.
Курта мы усыновили официально, он также проявлял интерес к лекарскому делу и помогал мне в госпитале, но Рехольд потребовал пройти трёхгодичные курсы в военной школе и мальчишка пропадал всё время там. Маркус поступил в магическую академию, переехал в общежитие, снами осталась только Морика.
И неожиданно остро почувствовала, что хочу иметь детей, муж был безумно счастлив. Не могу сказать, что он залюбил меня до смерти, но очень старался. И через девять месяцев на свет появились наши карапузы, беспокойные, орущие и днём, и ночью, магически одарённые карапузы. И если Маркус, со своим умением влипать в неприятности, стал проблемой магической академии, то у малышей до поступления в магическую академию было ещё семнадцать лет.
А сегодня был ошеломительно тёплый весенний день и мы с детьми вышли на лужайку получить свою порцию витамина Д.
Пришла моя горничная, затютюшкала с детьми, принесла бутылочки с молоком. Рехольд лёг на спину и уложил мою голову себе на грудь.
— У нас четверо мальчишек, не хватает хотя бы ещё одной девочки.
Сыновья заголосили, снова схватили друг друга за волосы, одновременно кинули бутылочки в траву и опять подожгли плед. Запахло горелым. Горничная бросила панический взгляд на нас, словно собиралась вот-вот сбежать.
— Лет через пять, — покосился на детей муж, — или шесть.
Я засмеялась.
Вдалеке мы увидели, как через поляну к нам семенил дворецкий, позади, чеканя шаг, шёл Адриан, одет он был в строгий чёрный парадный костюм. За эти пять лет, мы ни разу не виделись.
Мы с мужем встали, я надела домашние туфли, в груди слегка потянуло отголоском прошлого.
— Ваше сиятельство, — объявил дворецкий, — пожаловал его светлость, герцог Адриан Ак’Регронский.
После неудавшегося переворота и помощи генерала Дрогорд вернул ему титул и земли.
— Ваша светлость, — присела в реверансе я.
В глазах Адриана промелькнула какая-то эмоция, но понять я её не успела, она тут же исчезла.
Он поздоровался, покосился на детей, поздравил с пополнением, и они отошли с мужем в сторону.
Дети притихли и рассматривали чужого дядю, открыв рты, не зная бояться его или нет.
Адриан возмужал, черты стали более суровыми, кончики губ опустились, словно он разучился совсем улыбаться, плечи, казалось, ещё раздались вширь, но, как и раньше, он был удивительно хорош.
Рехольд позвал его на обед, генерал согласился, мы с Рехольдом привычно подхватили детей на руки и пошли в дом.
К обеду я переоделась в обычное домашнее платье, детей оставила с горничной.
— Мама, — зашла в столовую Морика, — хотела с тобой посоветоваться… О, дядя Адриан, простите ваша светлость, рада вас видеть, как вы поживаете?
— Как и всегда, малышка, неплохо! Ты повзрослела, стала совсем невестой.
Девочка зарделась, сегодня Морика действительно была необычайно хороша, она надела светло-бирюзовое платье, которое подчёркивало глубину её зелёных глаз.
Морика так восхищённо смотрела на генерала, что я бы испугалась за девичье сердце, если бы не знала, что оно уже давно занято другим. Она с первого взгляда влюбилась в друга Маркуса из академии.
— Вы приехали на бал в честь помолвки короля? — поинтересовалась Морика.
— Да, не смог отказаться от приглашения, если твой отец не будет против, хочу поехать с вами.
Улыбнулся мужчина.
— А где вы остановились? В гостинице? — с интересом спросила Морика.
