в бою не сможет сражаться на равных с озверевшим драконом, особенно без полной привязки к печати, ведь драконы в питомнике принадлежат государству, а значит, никто из нас не может отдать им приказ: «Умри».
Ещё через минуту дракон, наверное, понял, что это бесполезно – и повернулся ко мне.
Слабая от истощения, я ничего не могла сделать. Даже сообразить, что надо прятаться – и хорошо бы в техническом помещении, ведь у него сильная защита. К тому же дракон был в разы быстрее меня.
Ничего человеческого в его лице уже не осталось – это было настоящее чудовище, в огненном ореоле, оскаленное, в крови с ног до головы. Но даже так я узнала Фирра – и смотрела ему в глаза, когда он бросился на меня.
На какое-то мгновение мне показалось: он тоже меня узнал. А ещё – что он остановится. Но этого не произошло: его когти полоснули плечо, хлынула кровь, раскалённое дыхание обожгло шею…
И буквально в последний момент драконы из группы, ожидающей собеседования, сбили Фирра с ног.
Ревущий, брызжущий кровью клубок откатился от меня, что-то сверкнуло – к моим ногам упало алое перо, видимая часть драконьей печати.
Потом драконы встали и дружно отошли, снова построившись, как ни в чём не бывало. Обернулся только один – Крес. Его чешую цвета ржавчины теперь покрывала кровь, а глаза были пустыми.
Я перевела взгляд вниз, на лужу крови и лохмотья формы – всё, что осталось от Фирра. Только тогда до меня дошло, что случилось.
Когда меня забрали целители, я орала на Маттео: «Что ты с ним сделал?!» – и тоже была вся в крови.
Дядя Эрик навестил меня в госпитале – истощение целители списали на нападение. Вроде как я защищалась, просто неэффективно. Так вот, дядя Эрик сказал, что мой отец в курсе, и завтра в обед я уезжаю.
За ужином я услышала, как стол драконоведов обсуждает моё чудесное спасение. И кто-то проговорился: как жаль, аж два дракона за день. Оказалось, сестра Фирра тоже погибла – не то самоубийство, не то кто-то из целителей напутал с лекарствами.
Наверное, Маттео сказал это Фирру на собеседовании. Или сделал что-то ещё – не знаю. Мне было плохо, я не успевала освободить всех драконов от заклинания на ошейниках, и мне то и дело чудились безумные глаза Фирра. Фирра, который был человечнее большинства людей здесь. Может, даже меня.
Всю ночь я думала, что делать, а утром, придя после завтрака смотреть драконью тренировку, решила – будь что будет. Тренировалась группа Креса, мне показалось – это знак. Вчера они спасли мне жизнь. Весь питомник задавался вопросом, почему. Я тоже – Крес ненавидел магов, а приказ должен был отдать он, как вожак.
Я в последний раз наложила заклинание, и оно потянуло из меня те крохи магии, которые ещё оставались. Голова взорвалась от адской боли, я сползла по сетке, за которую держалась, на землю и сжалась в комок.
Как остановилась тренировка, я уже не видела. Как ко мне бросились боевые маги – тоже. Очнулась, когда один из них разговаривал по телефону, вызывая целителей, а второй объяснял, что мне срочно нужно подключиться к дракону, и что для этого сделать.
Я посмотрела на него и сказала: «Нет».
Потом у меня начались галлюцинации, потому что от драконов, построившихся неподалеку от сетки и наблюдавших за этой кутерьмой, отделился один. Он подошёл на максимально позволенное заклинаниями расстояние и прорычал на дракко, что отдаст мне силу сам, что я чокнутая, но даже для меня очень глупо умереть вот так. Мне почудилось, что Крес – но это точно был сон. Согласитесь, зачем ему такое делать?
В любом случае ему я тоже сказала: «Нет». Очень весело было смотреть, как у него вытянулось лицо. И слушать мат боевых магов – эти иначе уговаривать не умеют.
Потом в глазах снова потемнело. и сразу же меня словно окунули в море магии. В нос ударил аромат дыма и карамели, а из темноты выплыло лицо Иннара. Я пыталась спросить, как он пробрался в мой сон и почему раньше так не делал, но сил не было совсем.
Он сказал: «Прости», – и в его руках сверкнул шприц.
Укола я уже не почувствовала.
Когда я в детстве болела – что случалось довольно редко, ведь маги от природы имеют сильный иммунитет, – мама сидела со мной и держала за руку. Она говорила, так болезнь отступит быстрее. «Испугается и убежит», – шутил Тео, с которым мама проводила куда больше времени. Правда или нет, но я бы на месте болезни тоже бы с нашей мамой не связывалась.
Сейчас я не чувствовала себя больной, только никак не могла проснуться. Но со мной тоже кто-то сидел и не просто держал за руку, а обнимал. Плечо щекотали когти, щека прижималась к горячей чешуйчатой груди, внутри которой мерно бухало сердце.
Было хорошо и очень спокойно. Я зевнула и попыталась провалиться обратно в сон, но тут раздался стук, и обнимавший меня дракон напрягся.
В следующее мгновение я поняла две вещи: рядом Иннар, только он может так сладко пахнуть карамелью, и ещё – глаза не открываются, хоть ты что.
Стук повторился, и Иннар, обняв меня крепче, натянул одеяло чуть ли не на голову – опять же мне – и произнёс:
– Входите, Теодор.
Я вяло – сил совсем не было – удивилась, откуда бы здесь взяться Тео? И где это «здесь»? Потом скрипнула дверь, затем половицы. Прошелестели, кажется, заглушаемые ковром шаги.
– Ты не спустился к завтраку, – тихо и как-то нерешительно сказал Тео. Я живо представила, как он мнётся у кровати. – И вот, я принёс… Как она?
– Всё хорошо, скоро проснётся, – тоже тихо ответил Иннар. – Теодор, вы очень любезны, и я благодарен, но не стоило. Госпожа Стерн будет недовольна.
– Но ты же должен поесть, – пропыхтел Тео. – А ты отсюда почти не выходишь. Это из-за мамы? Врач же сказал, что Элька без тебя не умрёт. Ты не бойся, она у нас живучая, – голос брата дрогнул, словно он убеждал сам себя. – Это же всего лишь какая-то магическая фигня, да? Эля точно скоро проснётся?
– Точно, – голос Иннара потеплел.
– Ну вот, значит, на обед приходи.
– Госпожа Стерн очень ясно дала понять, что не хочет видеть меня за столом.
– Да наша мама вообще! Ты её слушай больше! Папа сказал, ты теперь член семьи, так что вот!
Иннар не ответил. Думаю, ему, как и мне, хотелось, чтобы Тео перестал нудеть над ухом и наконец ушёл.
– В общем, поешь. И я вроде просил называть меня на «ты» и «Тео»? Как-то не по себе, когда ты выкаешь.
Иннар снова промолчал. Тео, судя по звуку, поставил поднос, потом ещё немного попыхтел – у него это не хуже, чем у маминого пекинеса, когда тот с резиновой костью играет, получилось. Такое, знаете, демонстративное «ух-ух».
– А это… ну…
– Да, я помогу сделать вам домашнее задание по алгебре, Теодор, – перебил Иннар. – Только тихо, вашей сестре необходим отдых.
– И твоей девушке, чё ты как неродной, – добавил Тео. – Папа сказал…
– Только принесите, пожалуйста, учебник, – перебил Иннар.
– Ага! Пасиб, я щас!
– И потише.
– Ага, – шёпотом.
Снова скрипнули половицы, потом дверь. Наконец стало тихо.
Я зевнула и сделала вторую попытку открыть глаза.
– Д-домашку ему н-не б-бесплатно…
– Эля?
Я попыталась объяснить, что с Тео за помощь с домашкой необходимо взимать плату. Какую – в зависимости от ситуации. Например, пусть с Фунтиком играет или чистит подсобку, которую я приспособила под лабораторию, несмотря на мамин запрет.
Но тут мою шею укололо, а Иннар сказал:
– Спи, Эля.
– Ещё… рано?
– Очень рано. Спи.
– Ага…
И я заснула.
А когда проснулась, Иннара рядом не было. Впрочем, он быстро нашёлся – стоял у кровати, словно заслонял меня собой от кого-то ещё в комнате.
А потом мамин голос произнёс:
– Я чувствую, что была с тобой резка, однако это не значит, что ты не можешь передвигаться по дому. Тебе подготовили комнату, и как только Эля проснётся…
– Я хотел бы остаться с хозяйкой, госпожа Стерн, – перебил Иннар.
– Исключено. Ты не можешь жить в её спальне, это неприемлемо. У нас гости, они не маги, не обладают их широтой взглядов и уже видели, как ты выходишь из её комнаты. Я понимаю, для тебя репутация моей дочери ничего не значит…
– Мама, прекрати.
Иннар обернулся и тут же бросился ко мне – я как раз пыталась сесть. Через минуту
