Чем страшнее и опаснее что-то было, тем серьезнее МП регулировало это, а демоны были самым ужасным проявлением магии. Класс Демоники состоял из двух основных частей: призывателей и контракторов.
Призыватели — это волшебники, которые применяют адскую магию из-за… денег? Наверное? Они вызывали дьяволов из их домиков из серы, связывали их контрактами и продавали эти контракты безумцам, которые думали, что было круто управлять личным Вельзевулом. Контракторы могли быть мификами или людьми. Нужно было просто много денег и продать душу.
В МагиПоле были ужасно строгие законы о том, как создавались контракты демонов. Два самые важные правила: контрактор должен установить полный контроль над демоном, как марионеткой — он даже моргнуть не мог без приказа хозяина. И второе: Условие изгнания, это уже было связано с обменом за душу. Если демон жил дольше контрактора, он должен был как можно скорее вернуться в ад, и он мог использовать душу контрактора как билет в один конец в ад.
Из-за этих строгих правил создание одного контракта требовало гильдию Демоники с лицензией, призывателя с лицензией, одобренное для призыва место, одобренный круг призыва, заранее одобренный получатель контракта, проверка на каждом этапе, а потом еще и вывод, лицензия контрактора, заявляющая: «Да, я могу управлять этим демоном».
Каждый шаг включал хотя бы один бланк, а еще и взнос, и если все это собрать, получалась гималайская лавина бумаг.
Я размял костяшки и посмотрел на экран, словно собирался взломать свой ноутбук в стиле Хью Джекмана из «Пароль «Рыба-меч»». Но вместо взлома, что было за пределами моих возможностей, я методично сузил параметры поиска. Я не знал, что искал в этой куче документов, но собирался отыскать что-нибудь.
И тогда мне нужно будет понять, как передать находку Линне, когда я даже не должен был знать о ее деле.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
— Это не свидание, — заявила Линна, опустившись на стул напротив меня. Потертый стол был между нами, и несколько других посетителей за похожими столиками в тесном кафе.
— Конечно, нет, — невинно сказал я, расстегивая куртку. — С чего ты взяла, что это свидание?
Она вытащила телефон и подняла его, чтобы показать нашу последнюю переписку. Я попросил встретиться за обедом и обсудить мое исследование. Она согласилась, и я ответил: «Это свидание!:3».
Обычная беседа коллег.
Я усмехнулся без сожалений.
— Не переживай. Я бы старался сильнее, будь это настоящее свидание.
Она заерзала на неудобном пластиковом стуле, а потом посмотрела на меня удивительно серьезно.
— Мы не можем устраивать свидания, Кит. Мы коллеги.
Ладно. Теперь вот так? Я же шутил.
Я не скрывал, что считал Линну талантливой, успешной и очень привлекательной, и за последние несколько месяцев я пытался флиртовать, но результаты были смешанными. Из-за этого я оставил легкую перебранку и намеки, что я хотел бы позвать ее на свидание, надеясь на зеленый свет до того, как поставлю ее в положение, когда ей придется отказать мне.
Но она отказывала мне, а я еще даже ничего не спросил.
Когда я не рассмеялся от ее отказа с уверением, что я просто шутил, ее щеки покраснели, и она сжала ладони, словно месила ими тесто.
— Не то, чтобы я не… То есть, ты… — она замотала головой и выпалила. — Это запрещено, Кит.
Я разглядывал ее. Я был меньше удивлен отказом, чем румянцем и лепетом. Ее встреча с Блит вчера так сильно сбила ее с толку? Я ожидал едкое обещание заменить мои глаза острыми перцами, замаринованными в табаско, если я снова упомяну слово «свидание».
Я уперся локтем в стол, опустил подбородок на ладонь.
— Это не правда.
— Что?
— Нет правила, указа или хотя бы строчки, запрещающей свидания коллег. Поверь. Мне пришлось учить справочник участка от корки до корки перед письменным экзаменом.
Она открыла и закрыла рот.
Я сверкнул улыбкой.
— Отставим это, я просто шутил.
Дилемма всех мужчин, которые ожидали отказа: признаться честно и получить отказом по лицу или сделать вид, что ты шутил, и пощадить гордость. Я выбрал второй вариант.
Она моргнула, и ее румянец стал ярче.
— Я… конечно. Ты никогда не бываешь серьезным.
— Точно, — согласился я. — Кроме случаев, когда я серьезен.
Ее неуверенность углубилась.
— И я просто отметила, что свидания между коллегами — плохая идея. Наши карьеры важны, и мы не можем рисковать ими ради бессмысленной драмы.
Бессмысленной? Ай.
Я посмотрел в окно на прохожих, шагающих быстро по тротуару, словно они случайно попали на съемку «Полуночного ковбоя» и хотели поскорее убраться оттуда.
Линна кашлянула и бодро спросила:
— Итак? Как прошел экзамен?
Я посмотрел на ее счастливое выжидающее лицо, ощущая себя так, словно меня ударили по животу.
— Я… — я не сразу смог вытолкнуть слово, — провалился.
Я не хотел бы повторять то, как выражение лица Линны изменилось из уверенного ожидания на разочарование, а потом на что-то, похожее на сочувствие, но выглядящее скорее как жалость.
— Мне жаль, Кит. У тебя получится в следующий раз.
— Вряд ли, — буркнул я. — Если только Блит не хочет выделить трех агентов, которые не встречали меня и ничего не знают о моих способностях. Я не могу одолеть их, если они знают, что я делаю, особенно, телепат. Тим так сильно впился в меня, что знал все, о чем я думал.
Она нахмурилась.
— Телепат? Это не честно.
Я вздохнул.
— Не важно.
— Нет, это не честно. Тим — инструктор, он знает тебя по тренировкам. Плут-телепат не смог бы так просто читать твой разум. И телепат лишает тебя преимущества, ведь твоя сила зависит от обмана.
Приветствую в бурю возмущения, которая мучила весь день мой мозг, Линна.
— Капитан серьезно проверяет тебя, — пробормотала она. — Она хочет, чтобы ты провалился?
— Может, поняла, что искажение — ненастоящая сила.
— Это не так, Кит. Ты не знаешь разве, как пугает твоя магия?
Я фыркнул.
— Искажение реальности пугает, а не мои трюки с воображением. Но я не могу искажать реальность по приказу, так что это не помогает.
Когда я был осужденным, я случайно изменил серебряную палочку, сделав из нее змею силами своего мозга. Или так это выглядело. Второй раз повторить искажение реальности не вышло, и я сомневался в том, что правильно понял события.
