— У меня был тяжелый день, — граф поставил шкатулку на стол прямо перед ней, зная, что ей не дотянуться. — Локи вырвался из-под контроля, чуть не убил Итсаску и Цезаря, растерзал Риту, свалил куда-то с раненым Диего. Я еле успел сдать обескровленного Сержа врачам, стал искать Диего, а ты просто исчезла из агентства и решила меня ограбить? Кто тебя надоумил взять именно это? — он пальцем постучал по крышке шкатулки. — Уж не ошибся ли я, и Кали все-таки овладела твоим разумом? Еще немного, и ты бы навсегда стала моей, но такая ты мне на фиг не нужна, — он презрительно посмотрел на нее, присев на письменный стол. — Хотя не могу не признать, что на коленях ты выглядишь очень соблазнительно.
Он махнул рукой, и Настя почувствовала, как железная хватка на горле исчезла.
— Вы просто… чертов демон, напыщенный и мерзкий! — выпалила она совсем не то, что собиралась. — Вы так уверены в себе, что просто не допускаете мысли, что я могла прийти сюда, потому что хочу спасти Диего. Эта шкатулка — залог его свободы. Он ранен! И пока Вы тут рассуждаете, он, может, умирает. Я не знала, что забирая шкатулку, лишаюсь свободы. Но клянусь, мне все равно, я должна ее забрать. И заберу, даже если придется с вами драться.
Она сжала кулаки.
Тьма в его глазах схлынула, и насмешка блеснула в зрачках серебристой рыбкой; Настя только сейчас вдруг осознала, что кабинет был душен от его гнева и воздух искрится, готовый вспыхнуть в любой момент и обратить ее в пепел. Дрожь пробежала по спине.
— Стоя на коленях, драться, милочка, неудобно, — и она смогла встать.
— Вот как… Значит, ради Диего ты готова украсть шкатулку у демона?
Настя кивнула. Ей было уже безразлично, что он сделает с ней. Но он мог помочь Диего. А то, что он ее накажет, это точно. Она же его оскорбляла.
— Он держит его на Тибидабо, на смотровой площадке собора. Я должна туда вернуться на закате.
— Конечно, на закате. Именно тогда силы тьмы становятся сильнее, — он смотрел на нее с некоторым любопытством. — И что? Ты готова потерять свободу ради жизни друга?
— Да, если ты так этого хочешь.
— Не хочу, — он рассмеялся, запустил пальцы в волосы и покачал головой. — Эх, ты, дитя человеческое… Неужели думаешь, я брошу тебя и Диего? Так и быть. Я одолжу тебе шкатулку. А теперь, подойди, я перенесу тебя на Тибидабо. Час заката близится.
Над Тибидабо собирались грозовые облака, дул сильный ветер. Настя крепче прижала к себе шкатулку и, сопротивляясь ветру, пошла к собору. Лифт открылся перед ней, как и несколько часов назад, и она поехала наверх, гадая, куда исчез граф Виттури. Он только что обнял ее, прижал к себе и исчез, а она осталась стоять на горе лицом к Барселоне.
Секундная близость с ним оставила отпечаток свинцовой усталости. Ее снова безмерно потянуло к демону. Чтобы отвлечься, она разглядывала шкатулку, пытаясь угадать, что скрывается под ее полупрозрачным стеклом. Граф запретил открывать ее, и она благоразумно решила его послушать.
Адский шут развлекал себя тем, что, сидя по-турецки напротив Диего, бросал в него теннисный мяч.
Настя загородила собой друга.
— О! Вернулась! — гримаса оскала исказила черты монстра. — И шкатулочка при тебе!
— Да. Так что теперь я забираю Диего.
— Не так быстро, милая! — шут в одно мгновение оказался рядом с Настей и попытался схватить своими костлявыми пальцами шкатулку. Но Настя не дала. Тогда злой огонь вспыхнул в глазных впадинах черепушки, на лбу нахмурились костяные пластины, и он рванул у нее из рук шкатулку, да так, что Настя в кровь расцарапала ладони, пытаясь удержать ее.
— Вор! — закричала она.
— Я-то украл у тебя! А ты украла у демона! Теперь ты будешь расплачиваться за это вечно, — и он захохотал и развернулся, чтобы убежать.
— Не так быстро, Локи, — у выхода с площадки стояли плечом к плечу ангел и демон. Лика держала Локи под прицелом своего лука, а демон просто стоял, скрестив руки на груди.
Локи захохотал. Так злобно и так страшно, что у Насти мурашки по спине поползли от ужаса. Костяной палец шута указал на нее.
— Вот она, твоя воришка! С ней и разбирайся. Она руки ободрала в кровь, пусть кровью и платит!
— Настя имела право держать ее в руках. А ты — нет. И она кровью защитила мое имущество. К ней у меня претензий нет. А вот ты…
Граф Виттури в одну секунду оказался рядом шутом и схватил его за разные концы его костяной треуголки. Адский паяц заверещал, как собачонка.
Настя с оцепенением наблюдала, как затекли тьмой глаза графа, и сам он стал выше, чем был. Это было жуткое зрелище, и в голове мелькнула мысль, как он сдерживался в кабинете, ругая ее за кражу. Теперь же он дал волю своему черному гневу, и тот собирался вокруг чернильной тучей и закручивался воронкой над его головой. Когда он вновь заговорил, то был не человеческий голос, не звериный рык, не стон ветра, а сверхмощное существо, глас гнева, который сотрясал всю площадку так, что та дрожала под ее ногами.
— Ты украл эту шкатулку и теперь ты мой навеки! — и демон разорвал вопящего клоуна надвое.
Настя вскрикнула от неожиданности: в правой руке граф держал за волосы тело Джонни, который был без сознания, а в левой крутился и пытался вырваться из его хватки уменьшенный вдвое шут, который еще больше стал похож на марионетку. Шкатулка упала посередине на каменные плиты площадки, но не разбилась.
— И не Локи мой раб, а ты, мелкая тварь, прислужник тьмы!
Не зная, как обратиться к тому гневному существу, в которое превратился граф, Настя крикнула, преодолевая вой ветра:
— У него сердце Риты!
— Я все отдам! — захныкал плут, отчаянно дергаясь в руках демона. — Я все верну!
Он полез в карман и протянул Насте завернутое в бархатный платок сердце.
Насте даже стало его жаль.
Когда сверток лег на ладони, он почувствовала, как бьется теплое сердце в ее руках.
— Отпусти меня, сжалься! — жалобно вопил плут, пытаясь вырваться.
На темном от гнева лице демона вспыхнула злобная усмешка.
— Отпущу, — заверил он его. — Только сначала покажу тебе одну вещицу.
Когда раздалось поскрипывание колес, волосы встали дыбом у Насти на голове. Медленно из-за угла выехало высокое зеркало, накрытое черным покрывалом.
Девушка в ужасе отступила. Демон встал перед зеркалом, сдернул с него покрывало и, выставив вперед руку с болтавшимся в ней шутом, приказал:
— Смотри!
На поверхности стекла ничего не отражалось, и Настя не знала, что увидел в его глубине костяной шут, только вопль и визг ужаса, который он издал, был таким отчаянным и обреченным, что Настя невольно прижала к себе сердце Риты, словно пытаясь уберечь его от происходящего кошмара. Он так кричал, что челюсть опускалась все ниже и вдруг отвалилась, и сам он вслед осыпался в прах на землю. А ветер задул оставшийся пепел в черное стекло.
Демон накинул покрывало на зеркало и повернулся к ней. Сердце Насти билось часто и испуганно, а сердце Риты в ее руках медленно и спокойно.
Не говоря ни слова, он протянул руку, и она отдала ему бархатный узелок. Граф исчез так внезапно, что она поморгала. Потом обернулась и бросилась к Диего. Лика тоже склонилась над ним.
— Как ты?
Парень часто и поверхностно дышал. Лика начала водить ладонь по его телу, и он слабо улыбнулся.
— Заживет, как на кошке. Девочки… как же хорошо, что вы есть.
Настя заплакала, крепко сжимая его руку.
— Ты молодчина, Настя. И настоящий друг, — Диего задышал спокойнее. Боль уходила.
— Эй, почему столько нежностей без моего участия?
Ребята обернулись. Джонни, скрестив руки на груди, смотрел на них, ухмыляясь в бороду.
— Джонни, это правда ты?
— Вроде да. А что случилось-то?
На его лице было столько непонимания и простой безгрешности, что Настя засмеялась, потом заплакала, и пока Джонни, неловко опускаясь на колени и кряхтя, болтал что-то про эмоциональную неустойчивость нервных девиц, она просто обняла его.
