«Что это за сны?» — подумала Эллин и подошла к зеркалу. Сон был настолько реалистичный, словно она угодила в другой мир. И Эллин не была собой. Точнее, она была собой, даже больше, чем когда-либо. Не просто собой, но и кем-то еще. Словно от нее была сокрыта другая ее сторона, которая во сне вышла на свет и показала себя.
Очередная иллюзия? Эллин поморщилась. Вряд ли. Просто сон.
— Нет, не просто, — сказала своему отражению Эллин и начала расчесывать волосы. Сегодня важный день. Ей предстоит сыграть и спеть. От этого многое зависело, а она даже не выбрала песню!
Нужно лишь пережить этот день, говорила себе девушка. Всего день. И потом все изменится. Он женится, а она через три дня уйдет отсюда. И больше никаких мучений, снов и покорности. Только свобода.
Главное, говорила себе Эллин, не думать о нем. Не думать о том, что между ними было. Это просто игра, жестокая забава и только. Между ними не было ничего особенного и настоящего.
Как же тошно становилось от этой мысли.
Она встряхнула головой и скинула с себя сорочку. Вскоре пришла прислужница и помогла ей искупаться и уложить волосы. Девушка позавтракала, надела синее, с глухим воротом платье и вышла в сад.
Праздник начнется через час, и все пташки должны быть в саду — об этом было сказано еще накануне. Эллин незаметно проскользнула мимо стайки девушек и нашла укромный уголок за ветвистым деревом. Она села на покрытый мхом камень и начала наблюдать. Приобщаться к всеобщему веселью ей не хотелось.
Все девушки были радостны и веселы. Они смеялись и возбужденно обсуждали, какими же дарами их наградит владыка. Лишь одна райская птица была угрюма и не скрывала этого. Мелисса. Босая, в длинном белом платье, она ходила взад-вперед и шмыгала покрасневшим носом. На миг Эллин испытала злорадство. Маленькая лгунья заслужила немного страданий.
— Прячешься от посторонних глаз? — раздался голос за спиной. У Эллин волоски на теле встали дыбом. Ей показалось на миг, что она оказалась в далеком прошлом. Когда еще верила и была влюблена. Глупая.
«Не оборачивайся, — говорила она себе мысленно, — только не оборачивайся, это просто иллюзия, обман».
— Ты не хочешь со мной поздороваться? — повторил он и мягко коснулся ее волос.
Эллин судорожно выдохнула и медленно повернулась. Владыка в образе Ардела стоял перед ней. Он был одет так же, как и в первый день их знакомства. Синие глаза смотрели с озабоченностью и интересом. Но в этот раз в его светлых волосах были темные пряди, а в синеве глаз — огненные крапинки.
И все же на миг ей захотелось позабыть, что это владыка. И, как раньше, сесть с ним на скамейку и разговаривать обо всем на свете, чувствуя легкость и единение.
Но он владыка, безумный и жестокий человек.
И она безумна, раз тянется к нему.
«Но, может, — подумала она, — подыграть ему. В последний раз».
— Здравствуй, — вымолвила, наконец, Эллин. Мелкая дрожь охватила руки, и она спрятала их за спину. — Что ты здесь делаешь?
Ардел слегка улыбнулся, глядя на Эллин ласково и внимательно. От его взгляда перехватило дыхание. Никто до него не смотрел на нее так. Она словно купалась в его страсти, интересе и желании, скрытых в черных зрачках.
— Привожу сад в порядок, — ответил он, — я же уже говорил тебе: я просто садовник, а ты просто птаха.
Его слова полоснули, словно бритва. Эллин обняла себя за плечи.
— Почему ты не готовишься к празднику? — выдавила она из себя. Ей хотелось скрыться от него, но она стояла как вкопанная, желая одновременно, чтобы он ушел и остался подольше.
Она так скучала по их разговорам.
— Это просто свадебный союз, — сказал он, — не самый лучший повод для праздника. А почему ты не с остальными птахами? Почему не радуешься с ними?
— Потому что это просто свадебный союз, — парировала Эллин, — владыка женится, и теперь у него появится новая игрушка.
Ардел взял ее локон и задумчиво накрутил на палец.
— Знаешь, — медленно произнес он, — тогда, в саду, когда я впервые увидел тебя, закутанную в простыню и босую, я на мгновение хотел тебя отпустить. Позволить тебе сбежать. Если бы ты дошла до стены и перелезла через нее, то оказалась бы на свободе. Я бы сделал так. Но ты вернулась, — он улыбнулся жесткой улыбкой, той самой, от которой стыла кровь, — ты вернулась ко мне. И сама добровольно пошла в комнату для соловьев. Ты сама согласилась на эту игру.
У Эллин все внутри похолодело. Настолько, что она даже не чувствовала привычной злости. Лишь всепоглощающую боль и печаль. Он играл ею, всегда играл. И сейчас играет.
— Почему? — прошептала Эллин, сдерживая слезы, — почему именно я? Или ты со всеми так играешь? Притворяешься садовником, внушаешь доверие?
Он тихо рассмеялся. В его образе все больше появлялись черты Таэрлина. Волосы посерели, а глаза потемнели.
— Это слишком скучно, — жестко ответил он, — для каждой своя игра. Каждая птаха получает то, чего хочет. А потом теряет это. Ты получила садовника, Шайла — идиота-музыканта. Но все кончится, пташка. Все. И останется лишь горечь и ненависть. Так было и так будет всегда.
Эллин уставилась на него сухими глазами. В висках пульсировала кровь. Ее чувства к нему метались от влюбленности до ненависти так стремительно, что она чувствовала жар. Сейчас в ней плескалась холодная ярость.
Да, ей больно. Но сейчас она была благодарна за эту боль —
