жалеть. Я со всем справляюсь, всё хорошо.
Со своего насеста вспорхнул официант, подлетел к ним, и Жанна, обрадовавшись такой перемене темы, тут же заказала чизкейк и латте. Леший погрузился в меню и намекнул, что свой заказ сделает попозже.
Они сидели молча, не глядя друг на друга. Телефон у Жанны снова затрещал, она мельком глянула на экранчик, ругнулась: «Да чтоб тебя!»– и спрятала его в сумку.
Леший оторвался от меню:
– Всё в порядке?
– Да. Это так, мелочи. – Жанна копалась в недрах сумки. – Не стоит внимания.
Она наконец выудила из бокового кармана пакетик с фаянсовой египетской подвеской.
– Вот, я тебе из поездки привезла. Это Око Хора. Очень мощный амулет.
Леший протянул руку и со второй попытки подцепил подвеску. Пальцы у него дрожали.
– Честно говоря, после…– Леший замолчал, подбирая слова. – Короче, у меня аллергия на всё египетское и на всякие амулеты. Но этот выглядит мило, – поспешно добавил он. – Это что-то означает?
Жанна сглотнула и постаралась говорить как можно спокойнее:
– Рита сказала, это как-то связано с египетскими мифами. Вроде как злой бог Сет вырвал у бога Хора глаз, но Хор всё равно победил Сета, а око скормил своему мёртвому отцу Осирису, чтобы тот ожил… И вроде как теперь это амулет, дающий здоровье и жизненную силу.
– И ты предлагаешь, – Леший поднёс Око Хора ко рту и сделал вид, что пытается его раскусить, – съесть его?
Жанна засмеялась.
– Его надо на шнурок и на шею. Ну, или, не знаю, в кошелёк положить вместо денежной мыши.
***
Жанна слушала, как Леший рассказывает о студентах, и осторожно, исподволь, наблюдала за ним. Вот лицо, разделённое на две половины, живую и мёртвую. Мёртвая смотрела в пустоту остановившимся глазом. Седина в отрастающих волосах и потерявшая форму борода (Жанна помнила, как тщательно Леший за ней ухаживал). Новая манера говорить, чуть растягивая слова. Слабые руки, которым любое мелкое действие давалось с трудом. А из-под всего этого выглядывал прежний Леший, продавец из музыкального магазина, будто заколдованный царевич из страшной сказки.
Телефон в сумке снова затрещал. Жанна дёрнулась, но проверять не стала. Всё и так было ясно.
Леший спросил про Серёжку, и она, стараясь не подавать виду, что волнуется, принялась рассказывать про брата, про знакомство родителей с Ритой, про то, как Серёжка ударился в фотографию и теперь даже мусор не ходил выбрасывать без зеркалки, подаренной на день рождения.
– И как успехи?
– Ну, как тебе сказать…– Жанна развела руками. – Но он очень старается.
Леший усмехнулся, и ей показалось, что мёртвый левый уголок рта чуть приподнялся. Это выглядело жутковато.
Потом они говорили про Жанну, про её работу, ремонт, Египет, как будто не было этих странных шести месяцев, не было той ночи…
– Вот, с парнем рассталась, – сказала Жанна, когда телефон вновь завибрировал. – А он со мной, похоже, нет.
Леший помрачнел и выглядел почти зловеще.
– Снова нужна помощь?
Жанна вообразила, как Леший является на встречу с очередным её бывшим и лупит его тростью.
– Да нет, я как-нибудь сама.
***
Пока они сидели и болтали о работе, о друзьях, о Серёжке и Рите, он чувствовал себя почти прежним. И Жанна тоже как будто совсем не изменилась, разве что исхудала и стала какая-то нервная, дёрганная. Но тут она сказала про назойливого бывшего (внутри всё похолодело: он-то был уверен, что Жанна была одна) и всё встало на свои места. Жизнь продолжалась – и у него, и у неё.
– Когда Кару мне рассказала, что ты улетела в Египет, я ужасно обиделся, – сказал он. – Всё понимаю, ты не обязана была никому об этом докладывать… Но я тогда лежал в больнице, и мне было так тошно…
Жанна замерла с чашкой кофе в руке и смотрела на него испуганно. Наверно, тут он перегнул палку, начал не вовремя, но ему остро захотелось сказать ей что-то неприятное, как-то задеть.
– Прости, я не должен был…
Жанна отставила чашку в сторону, вздохнула, но выглядела всё ещё напряжённой, будто собиралась прыгнуть в ледяную воду. Ему захотелось как-то разрядить обстановку, и он осторожно коснулся её пальцев. Жанна вздрогнула, но руку не отдёрнула.
– Знаешь, – начала она очень тихо. – Я всё это время очень боялась этого разговора. Понимала, что надо… что нельзя это оставлять так… Я даже пришла один раз, но ты тогда спал…
– И я потом злился на Кару, что не разбудила меня. Это глупо, но я надеялся, что ты придёшь и спасёшь меня от Наты. Она тогда взялась меня лечить, поила какой-то дрянью, чуть не всего разобрала на анализы.
При упоминании Наты Жанна отстранилась.
– Мне тоже было обидно, когда я узнала, что вы улетели на Кипр. Я себя чувствовала каким-то жалким ничтожеством. Не знаю, почему. – Она вытащила из салфетницы салфетку и принялась рвать её на кусочки. – Мне казалось, это всё было, чтобы поиздеваться надо мной.
Тут настал его черёд вздыхать и говорить что-то ободряющее. О поездке на Кипр он не помнил почти ничего, кроме какого-то общего чувства унижения и бессилия.
– Я знаю, это всё очень глупо, – продолжила Жанна. – Мне давно надо было засунуть гордость и обиду поглубже и прийти к тебе. Но я боялась.
Видимо, выражение его лица стало совсем пугающим, потому что Жанна отбросила остатки салфетки и взяла его за обе руки.
– Я не про… Я боялась, что ты меня не простишь… Ну, за то, что я тогда сделала… За то, что напала. И за то, что сняла кольцо. Я… Сначала я увидела тебя спящего, а потом те фото… И вот теперь…
Ему захотелось встать и обнять её, но сделать это быстро не получилось бы. Он сжал её ладони.
– У меня было много времени, я много над этим думал… Злился, обижался… Временами жалел, что остался жить. Но я никогда не винил тебя в том, что тогда произошло. Потому что я знаю, что это была не ты. Это была Чёрная, Ашет. Но теперь нет ни её, ни того золотого дракона. А мы остались.
– И ничего нельзя было изменить? Ничего нельзя было сделать?
Он покачал головой.
– С того времени, как ты надела кольцо – ничего. Мне не надо было давать его тебе. Но я увидел, как тот парень обращается с тобой, захотел защитить– и не придумал лучшего способа. Наверно, было бы лучше сначала поговорить…
Он осторожно провёл большим пальцем по её запястью.
– А ещё я тогда понадеялся, что, если ты станешь драконихой,
