перерезанным горлом, с окровавленным мертвым лицом.
В том-то и дело. Тисаана превратила себя в легенду, но горло ее осталось таким же нежным, череп таким же хрупким, кожа такой же тонкой. Ее так легко было убить.
– Кончай игру! – прорычал я. – Говори, где Тисаана Витежиц!
Пленник молчал. Он смотрел только на Нуру и дышал с короткими всхлипами. Воздух уже отяжелел от ее магии, в темноте с трудом различались лица, страх стал густым, как мед.
– Говори, что вы с ней сделали? – потребовал я.
Саммерин поднял палец, и пленник дернулся всем телом, вскинул и уронил на стол другую ладонь. Так она и осталась, прижатая плашмя. Саммерин второй раз шевельнул рукой, вынудив сидящего повернуться ко мне лицом.
– Отвечай.
Мне не о чем было думать. Огонь горел на кончиках пальцев, разрезал красным нагнанные Нурой тени.
– Я ее только сдал, – сказал он. – Я… я ничего ей не делал. Просто передал им. Я не…
Таре кивнул нам.
Наконец правда, так ее и так.
– Кому передал? – спросил Саммерин.
– Я не могу… не могу.
Он плакал. Округлившиеся глаза были полны слез, взгляд метался по комнате. Нура не отпускала его. Вознесенным ведомо, что он видел в ее тенях.
– Можешь, – бросил я. – Говори, куда ее забрали.
– Не могу.
Я не раздумывал. Не было сил думать. Ни о чем, кроме истекавшего для Тисааны времени.
Мои вторые веки открылись.
Комнату залил слепящий свет. Магия взревела во мне, тело вспыхнуло пламенем, жар опалил воздух.
Саммерин выпустил его, вскинув руки, чтобы заслонить лицо от света и жара. Нура отшатнулась, распахнула глаза, от изумления тоже ослабив свою магию. Не важно. Больше не было нужды наводить на него страхи.
– Вознесенные, Макс! – ахнула Нура.
Она впервые видела меня таким.
– Говори, где она! – потребовал я, едва слыша свой голос за гулом в ушах.
Должно быть, я был страшен, потому что слова полились с его губ, как понос.
– Дворец. Во дворец, во дворец. Ее забрал Авинесс, потребовал ее во дворец. Она там. Но уже мертва. Он собирался ее убить, она уже…
Веки у меня захлопнулись, возвратив меня в плотское тело.
– Она уже мертва, – рыдал пленник. – Ее уже нет. Она уже…
Я был уже за дверью.
На середине коридора я нащупал в кармане чернила для стратаграммы. Поодаль хлопнула дверь камеры, за спиной прозвучали шаги.
– Макс… что это ты?..
Голос у Нуры срывался, но она выдохнула сквозь зубы и овладела собой. Может, в другой раз я бы порадовался, видя, как ее встряхнуло.
Сейчас нет. Было не до того.
Я вытащил из кармана скомканный пергамент и развернул его трясущимися руками.
«Она уже мертва. Ее уже нет…»
Простучали шаги Саммерина, беззвучно подошел Таре.
– Я соберу войска, – сказала Нура.
– Некогда, – процедил я.
С пера уже капали чернила, но я помедлил. С усилием собрал мысли.
Саммерин высказал то, что боялся произнести я:
– У нас оторвали… сколько? Половину сил? Пусть даже меньше. Нам и раньше не хватало людей для захвата столицы. Авинесс как раз этого от нас и добивается.
Он был прав. И ко мне пробилась наконец мысль, как странно, что об этом не подумала Нура.
– Нам нужна Тисаана, – сказала она. – Вернем ее – вернем Решайе. И у нас есть…
Она бросила взгляд на меня и не договорила – мы и так оба услышали эхо других слов.
«У нас есть ты, – сказала она мне в Сарлазае. – У нас есть ты…»
И вот чем это кончилось.
– Нет, – сказал я. – Я не собираюсь бросать своих солдат под ноги Авинессу.
– Так на что ты тогда надеешься?..
– Пойду один. Я ее верну.
– Макс, мало ее вернуть. Нам надо покончить с этим. А этого тебе в одиночку не добиться, как бы ты ни был хорош.
Не было у меня времени ждать да гадать. Слова пленника еще грохотали в ушах, видения Нуры жгли мне глаза, а у Тисааны кончалось время.
– Никого не надо, – приказал я. – Один я справлюсь быстрее. И скоро вернусь.
Нура качала головой. Но я теперь смотрел на Саммерина, в его отчужденные, угрюмые глаза. Я, себе на беду, не раз видел такой взгляд.
– Удачи, – сказал он, и я услышал невысказанное: «Постарайся наделать поменьше глупостей».
Потом его взгляд стал жестким, и он добавил:
– Верни ее.
Может, и Нура что-то добавила. Не знаю. Меня там уже не было.
Меня разбудили, грубо схватив и вздернув с пола. Я долго не могла опомниться, а когда очнулась, меня уже перевалили на стол, заменив цепи ремнями поперек локтей. Разве тут был стол? Не знаю, могли перенести в другую комнату, а я и не заметила. И разве здесь было так светло? Так бело?
И нахлынувший на меня страх – от Решайе или мой собственный?
Надо мной склонилась Ирена. Все было таким ярким, что она, освещенная со спины, казалась черной тенью.
Когда я разглядела кинжал в ее руке, она уже дотянулась до моего запястья.
Кинжал. Запястье. Белая комната.
Мы с Решайе одновременно поняли, что она затеяла. Нити моей мысли полыхнули паникой – моей и Решайе вместе.
Она собиралась отнять Решайе.
Решайе взвыл и когтями впился в меня изнутри. Магия взметнулась, но не нашла выхода и разбилась, как волна о камни.
– Стой! – выдавила я. – Это твоя смерть.
Ирена ответила мне бесстрастным взглядом. И провела лезвием по своей ладони. Появилась багровая черта.
– Разве тебя это не устраивает? – спросила она.
А потом вскрыла мою ладонь и прижала к своей.
Боль порвала меня надвое. Не знаю, свой вопль я слышала или вопль Решайе отдался у меня в голове, заглушив все. Я чувствовала, как магия Ирены силится проникнуть в мою, пробивается мне в голову, чтобы вырвать из нее Решайе. Моя магия и магия Решайе хлестнули в нее, попытались подчинить…
Но эти стратаграммы… эти стратаграммы душили меня железным ошейником.
Я увидела черную стену и отражение в ней – неразборчивое отражение. Что-то тянулось ко мне, тянулось…
Раздирающая боль. Ирена вторгалась все глубже в мое сознание, рвала на части мои мысли, безжалостно врываясь все глубже, туда, где нашла бы Решайе и вырвала бы его…
Она меня убивала. Убивала.
Я ощущала ее магию – боги, что за магия? С такой я никогда еще не сталкивалась. Мой разум был подобен сети, сложному сплетению нитей, а магия Ирены рвала их, как когти рвут бумагу.
Она добралась до Решайе. Ухватила его, вырвав вопль.
