А здесь, в незнакомом теле, когда весь мир оделся туманом, а внутри горел магический хаос, я дрался беспорядочно, жертвуя изяществом ради грубой силы. Не хватало мне точности беречь врагов.
Здесь… Здесь лилась кровь.
Вскоре коридоры заполнились смрадом горелой плоти. Я получил множество ударов, глубокие борозды исполосовали мне бока. Взамен утекающей крови я все больше питался магией. Огненные языки разгорались ярко, жарко и неудержимо.
За глазами возникло немое жужжание – что-то сопротивлялось моей магии. Я никогда не принимал этого облика так надолго. И не знал, на что в нем способен, – еще не знал.
Но сейчас пределы моих возможностей не значили ничего. У меня не было времени. Времени не было у Тисааны.
Я разбил новую волну солдат. Поначалу старался не наносить смертельных ударов. Но по мере того как моя магия утомлялась и движения замедлялись, затрудняя переход от человека к магии, милосердие становилось непозволительной роскошью. Я уже не мог сдерживать силу. За мной оставался кровавый след. Не хотелось бы мне снова увидеть столько мертвецов.
Покончив с особенно беспощадной схваткой, оглядываясь сквозь боль в мышцах и рвущуюся на волю магию, я увидел еще одного солдата – он ринулся на меня мимо разбегающихся товарищей. Я изготовился к новому бою – а он вдруг замер.
А потом упал с расползающейся по коже знакомой гнилью. А за ним встала Тисаана с мечом в руке.
Я судорожно вздохнул. Я позволил закрыться вторым векам, выбросив себя в немой мир, показавшийся еще тусклее и тише в сравнении с покинутым секунду назад. Тисаана кинулась ко мне, чуть не раздавила в объятиях, и я охотно ответил тем же. И, только ощутив, как она вздрогнула у меня в руках, сообразил, что она беззвучно задыхается от боли.
Я отстранился, осмотрел ее.
– Надо уходить… – начала она.
Поздно. Я успел увидеть синяки, залившие ей левую половину лица, сомкнувшиеся на горле. А когда взгляд упал на ее руки… Вознесенные над нами, руки у нее…
– Кто это сделал?
Она мотнула головой:
– Некогда.
– Я найду время…
– Это я сама, – бросила она уже через плечо. – Идем же!
– Сама?!
Но не успел этот вопрос сорваться с моих губ, как нас оглушил грохот.
Пол под ногами содрогнулся. Тисаана споткнулась, ухватилась за дверной косяк – еще одна примета, что она ослабела сильнее, чем мне хотелось думать.
Я беззвучно выругался.
– Повелители, – пробормотала Тисаана. – Я чувствую.
И грозовая пыль – ее звук я узнал бы где угодно. Много пыли – я даже отсюда, клянусь, чуял запах, одновременно сладкий и едкий.
Дерьмо. Дерьмо!
– Они прислали войска. Я же говорил, что не надо!
Они дико проигрывали в числе. Я отменно выучил своих людей, но никакое умение не поможет при соотношении сил трое на одного.
– Надо посмотреть. – Тисаана шагнула к окну, но я поймал ее за плечо:
– Туда. Там балкон выходит на запад.
Мы бегом бросились по коридору. Слышались крики, шаги, звенела сталь – в замке и снаружи. Я распахнул стеклянную дверь, впустив слепящее солнце и тошнотворный запах грозовой пыли.
Увиденное оказалось хуже любого кошмара.
Войско Зерита – мое войско, – применив стратаграммы, выбросилось прямо на западную окраину, за ограждением дворца. И хотя внезапность дала им немного продвинуться, силы Авинесса и его союзников сосредоточились вокруг дворца в готовности отбить штурм по первому приказу.
Под нами было мятущееся, взбаламученное людское море. Силы Зерита продвигались вперед, и с балкона я видел лоскутное одеяло применяемой ими разнородной магии.
Авинесс отвечал с равной силой, осыпая штурмующих ударами стали, стрелами и собственной магией. В стороне я видел всадников, скачущих от ближнего войскового расположения.
Тисаана выругалась на теренском.
Именно то, чего я так старался избежать. Жестокая, грязная, кровавая битва.
– Им не осилить, – забормотал я. – Никак. Против такого превосходства в числе – никак.
В животе разрасталась пустота твердого знания, которого мне не хотелось признавать.
Тисаана оглянулась на меня, и в ее глазах я увидел отражение той же уверенности.
Мы поняли друг друга без слов. Мы этого не допустим. Не можем допустить. Я обучал этих людей. Они доверены мне. И я не стану, не смогу смотреть сложа руки, как их убивают.
Нура об этом знала – потому и прислала их.
– Мы сумеем помочь, – пробормотала Тисаана.
Я оглядел ее с головы до ног. С трудом отвел глаза от кошмарных ран на предплечьях:
– Ты не в том состоянии.
Она дернула уголком губ:
– Если ты сможешь, то и я смогу.
Ее рука скользнула в мою.
– Ты не позволил мне в одиночку вести мою войну, и я тебя наедине с твоей не оставлю.
Мои пальцы сами собой сжали ее ладонь. Такую маленькую, хрупкую, такую человеческую.
Мгновение я наслаждался соприкосновением наших рук. Таким обычным. После этого мне обычным уже не бывать.
Мы с Тисааной воспользуемся ее умением. Дадим представление, основанное на правде. Мы покажем миру, на что способны.
Я им всем покажу – впервые покажу, кто я такой.
И мы дадим бой, и мы победим.
Я закрыл глаза.
– Готов? – спросила Тисаана, и я чуть не расхохотался, потому что нет, конечно, какое там – готов.
Но вслух я сказал: «да», потому что так было надо.
Я открыл глаза. Потом открыл вторые веки.
И мир загорелся.
Когда я открыла глаза, Итара осталась на много миль позади. Почти два дня я пробыла без сознания, сказал мне Кадуан, неумело скрывая тревогу. Рана и теперь ужасно болела, но ее перевязали и залечили – магией и лекарствами. Может, при других обстоятельствах в этом виделась бы и некая поэзия. В лечении смешались магия сидни, и вишраи, и Каменных…
Но я думала о другом – о бойне, оставленной в Итаре. Услышав от Сиобан, что город потерян, я, как они меня ни удерживали, поднялась на ноги.
– Надо вернуться, – настойчиво проговорила я. – Мы не оставим их всех на погибель.
Я развернулась к Кадуану – уж он-то меня поддержит! Потом к Ишке – благородный воитель не мог оставить на смерть мирных жителей целого города.
Мне ответили угрюмые, унылые взгляды.
Оказалось, они возвращались. Ишка с Ашраи вели наблюдение с неба над полем боя. Бой к тому времени превратился в зачистку. Некому было сражаться. Мы увели с собой большинство уцелевших, а люди остались подбирать своих павших. Город они снесли – если верить Ишке с Ашраи, просто накинулись на него, покончив с жителями: разрушали сохранившиеся здания, выкорчевывали деревья,
