class="p1">«Стой, Решайе!»
Он зашелся жутким криком. Во мне метались осколки образов. Мелькают золотые волосы. Комната – белая, белая, белая.
Пурпурная кровь заливает мраморный пол.
Разверзается земля, небо горит.
И ужас, ужас Решайе топил меня в себе.
«Думай, Тисаана. Думай. Как ты поступаешь, когда теряешь власть над собой?»
Что я сделала в имении Микова, когда Решайе меня одолел?
Я позволила себе провалиться.
Падение.
Сквозь страшную муку я пробилась к спокойствию, заставила разум обратиться внутрь.
Я прекратила сопротивление. Я отпустила панику Решайе.
И упала.
Я стояла на холмистой равнине. Кругом колыхались травы, уходили во все стороны до горизонта. Их золотистое сияние остыло под луной. Я уже была здесь – в тот день, когда в имении Микова уступила ему власть. Я подняла взгляд – вверх, на то, что казалось бы небом, если бы вместо звезд на нем не светились в темноте нити: моего сознания, и Решайе, и Ирены, – они медленно сходились в битве, полосами пересекая ночь.
И…
У меня на лбу собрались морщины.
Что-то еще было там, наверху. Другое свечение – другой души, дальше, чем до Ирены и до Решайе, но так же негасимо бороздящее небо. Будто следы от когтей ползущего к нам создания.
Едва я потянулась туда, меня пробрала дрожь – дрожь ненависти, отчаяния, горя. И… странного узнавания.
Я стала пробиваться туда, но тут меня отвлекло нечто более важное. Еще одно присутствие, черпающее с того же уровня магии.
Я развернулась, оглядела небо. Его прорезала струя лилового света.
Я сразу узнала эту дикую магию, это присутствие. И его я видела в прошлый раз, когда побывала здесь.
Макс.
Макс рядом!
И мне, чтобы встретиться с ним, нужно разорвать хватку Ирены.
Воодушевившись, я оттянулась назад, чтобы видеть все нити, соединяющие нас цепочками светляков. Я, Решайе, Макс – все мы черпали с одного глубинного уровня магии. И врубающаяся в мое сознание Ирена подбиралась к нему же.
Мне вспомнились слова Вардира в Илизате. Эта магия, глубинная магия, требует жизни. Процветает на ней. Питается ею.
Я сжигала не только свои силы. Я могла отнимать у других. И если татуировки стратаграмм отрезали меня от внутреннего источника… Ирена теперь волей-неволей питала меня своим.
Я ухватилась за перепуганного Решайе – он отбивался. «Доверься мне!» – прошипела я.
Я больше не уходила от магии Ирены. Наоборот, потянулась к ней – к ее сознанию. К ее присутствию.
К ее жизни.
«Используем ее, – обратилась я к Решайе, и он понял почти сразу вслед за мной. – Помогай!»
Я крепче вцепилась в магию Ирены. И овладела ею.
Я распахнула глаза. Магия горела в животе проглоченным углем. Ирена с искаженным болью лицом навалилась на стол, так и не выпустив моей руки. Я крепко держала ее сознание – хотя те стратаграммы по-прежнему душили меня.
Мы с Решайе вместе пробились к сдавившим мне горло шнурам, к стеклянной завесе, не пропускавшей на поверхность кипевшую в жилах магию. Татуировки прожигали мне кожу.
Но теперь я была сильнее. Меня подпитывала магия Ирены.
«Сумеешь пробиться?» – спросила я Решайе.
…Да…
В его словах мне почудилось что-то новое – что-то почти человеческое.
…Но тебе это будет стоить…
«Действуй!» – приказала я.
Не было у меня времени на размышления. Магия Решайе взорвалась, сжигая и раскалывая…
И все поглотила боль. Я не сознавала, что кричу, пока не сорвала голос. Огромным усилием я повернула голову, взглянула на притянутые к столу руки. Гниль охватывала мою плоть, татуировки таяли в черных лужицах слизи.
В глазах темнело, сознание ускользало от меня.
Но Решайе успел сгноить последнюю стратаграмму. Преграда рухнула внезапно, и сила захлестнула меня. Вопль Ирены затерялся за гулом крови в ушах.
Узы прогорели, распались, и когда я, сев на столе, взглянула вниз, от цеплявшихся еще за меня рук Ирены осталась лишь жидкая гниль, в которой ярко белели кости. Я выдернула руку, и женщина сползла на пол. Гниль растекалась по ее коже все шире.
Я попробовала встать и не устояла на ногах. Мир вращался, расплывался перед глазами.
…Нельзя останавливаться. Если остановишься, уже не встанешь…
«Я держусь».
Я смотрела на свои распластанные по камню ладони. Пальцы охватило голубое пламя. Стоило призвать к себе магию, и оно разгорелось ярче. Сам камень съеживался от моего прикосновения. Я чувствовала, как дрожит все здание. Стены шептали мне. Ниже я чувствовала страх. Трепет. Чувствовала лязг стали о сталь и вздымающийся жар огня.
А лучше всего я чувствовала, как к моей магии взывает чужая – магия души, знакомой как никакая другая на свете.
Я сумела подняться. Мир соскальзывал, качался. Не позволяя себе колебаться, я распахнула дверь.
«Он собирался ее убить. Она уже мертва».
Я врезал эти слова в память. Они сделали меня быстрым. Целеустремленным. Бесстрашным. Они не позволили мне промедлить, приземлившись у пределов столицы, заставили тотчас открыть вторые веки, выпустить наружу ужасную магию. Разрешить себе не быть больше человеком.
Я забыл, как это приятно – как искра, говорящая с растопкой. Один миг, и тело, не связанное уже телесными границами, одевается пламенем – огненный змей, порывом ветра летящий над землей.
Я вошел черным ходом. Бывает в жизни время действовать тонко, но теперь было другое. Стражники уставились на меня, как на демона. Многие шарахнулись в страхе, кинулись за помощью. Те, что пытались вступить в бой, прожили недолго.
Пробить их заслон и ворваться в двери дворца было просто. Я вихрем пронесся по узким коридорам, наполняя их огнем.
Где ты, Тисаана? Где ты?
«Она уже мертва», – откликался в голове голос пленника.
Нет, не может быть. Я запретил себе так думать. Потому что, если так, я… я…
И эту мысль я отринул.
Дворец был огромным, больше многих городских кварталов. Почти невозможно было бы отыскать ее, не представляй я, куда идти. Но мне в Ривенайскую войну не раз довелось побывать в камерах. Те, что на третьем уровне, часто отводились для повелителей – они были надежно укреплены и ограждались магией.
Не нравилось мне полагаться на догадку в таком важном деле. Но на месте Авинесса я поместил бы Тисаану в какую-то из тех камер.
Значит, мне надо пробиться до третьего этажа и наполовину его длины.
Вначале я продвигался быстро. Легко отгонял ошарашенных, перепуганных солдат, не успевавших разобраться в увиденном.
Но солдаты на втором этаже успели подготовиться. Стычка вышла жестокой и грязной. Обычно я вел бой с обдуманной точностью.
