За спиной послышалось шуршание юбок и неуверенное хихиканье.
Через секунду грянул дружный смех. Лилиана, тихо всхлипывая, села на ступеньки, я, запутавшись в подоле, мягко осела на пол. Яков отполз от бешеного кресла к нам и сдавленно хохотал, лёжа на спине. Генерал тоже поддержал нас тихим смехом, привалившись к косяку.
— Имейте совесть, — пожаловался граф, если я засмеюсь, потеряю концентрацию.
Мы чуть притихли, оценив весомость угрозы.
— Эй? Кто-нибудь, мне нужно в уборную! — раздался из кабинета голос капитана.
Тут и графу изменила былая выдержка и он засмеялся грудным низким голосом.
Кресло упало, скособочилось, три ноги из четырёх сломались, но оно всё равно пыталось ползти к двери, помогая себе руками.
Яков подскочил и бочком, бочком обходя взбесившееся кресло, побежал на выручку пациенту. Лилиана тоже дёрнулась, но я её не пустила.
Генерал с улыбкой подошёл ко мне, нагнулся, протянул руки и терпеливо ждал, когда я, наконец, выпутаю ноги из подола, найду на полу опору и встану. Я попыталась привстать, но ещё не до конца выправила ткань, потеряла равновесие, сжимая руку генерала, и немного качнулась на него, моя грудь, не скованная бельём, случайно скользнула по его оголённому предплечью, его рука под моими пальцами напряглась, зрачки расширились, веселье из глаз ушло.
Я отвела взгляд.
Вспомнила, что нахожусь в очень неприличном виде, хорошо что ткань сорочки совсем не просвечивает и почувствовала, как сильный жар ползёт с шеи на лицо.
Я попыталась внутренне дистанцироваться от ситуации, вдохнула, выдохнула.
Мысленно сказала себе: «Стоп!»
И решила поднять подол до щиколоток, чтобы больше таких конфузов не было, а пока собирала ткань, вспоминала симптомы белой горячки. Это и тремор рук, повышенная потливость, тахикардия, гипертермия до сорока градусов.
— Нужно проверить у капитана температуру, — вслух сказала я, наконец справившись с подолом, и спокойно взглянула на генерала.
— При белой горячке она обычно сильно поднимается, — пояснила я.
Взгляд генерала скользнул по лицу, шее, нужно отдать ему должное, постарался не задерживаться на груди и бёдрах, но остановился на моих голых стопах.
Даже в этом мире я всегда делала педикюр и красила ногти. Лак я готовила сама. Из белой глины и масла хны мне показался слишком бледным, зато лак из пчелиного воска, масла и ярко-красных перетёртых семян ришника самое то.
Для меня это было важно также как поддерживать гигиену, брить ноги и зону бикини.
Я прекрасно понимала, что таким образом я пытаюсь вернуть в свою жизнь хоть что-то привычное и понятное, оставляю для себя якорь нормальности. Но за что мне цепляться, если других якорей в этом мире у меня нет, и всё, что я считала нормальным, полетело в бездну? И где-то внутри грызёт червячок, который говорит, всё, что я вижу вокруг, тянет на диагноз. И я решила, что такие привычные и простые женские ритуалы, будут отодвигать мой рассудок от безумия.
Генерал шумно выдохнул и взглянул в глаза так, словно впервые меня увидел: долго, пронзительно, задумчиво, тревожно.
«Лида, хватит испытывать терпение генерала», — упрекнула я себя.
И постаралась переключить внимание мужчины на привычные и понятные действия:
— Якову нужно ваше содействие, ваше сиятельство! У капитана приступ может начаться в любой момент. Если капитан завершил утренние процедуры, его нужно напоить больши́м количеством воды, добавив немого соли. Я вчера оставляла их на столе. Проверить, есть ли жар. Если есть, скажите Якову принести холодную воду, пусть он намочит полотенце и оботрёт тело. Полотенце у меня в кабинете в шкафу, в нижних ящиках.
— Хорошо, я сделаю, — он прищурился, что-то в моих словах ему явно не понравилось.
— Я скоро подойду, — я развернулась и пошла наверх, увлекая за собой Лилиану.
— Мне кажется, генералу вы нравитесь, — прошептала девушка, — он так на вас смотрел.
— Как? — игриво спросила я.
— Как ястреб на сойку.
— А мне казалось, что ястреб — это граф.
— Граф скорее ворон, такой же одинокий и равнодушный ко всему.
Глава 8
Целый день мы ухаживали за капитаном. Он то кричал, то пытался вырвать цепи из стены, то говорил о глазах, которые за ним наблюдают.
Жар не спадал, и мы постоянно обтирали его холодной водой. На ладонях то и дело появлялись искры, даже несмотря на антимагические кандалы.
Генерал с графом вскоре ушли, сославшись на дела.
Лилиана помогала. Когда он немного приходил в себя, поила водой и разговаривала с ним, но с каждым приступам отца всё сильнее белела. Её платье опять стало голубым и несмотря на бледность, цвет этот ей очень шёл.
Я решила, что на сегодня девочке достаточно впечатлений, тем более капитан задремал.
— Яков, прогуляйтесь с Лилианой до рынка за шохрой, а ещё можно личную просьбу? Зайдите на обратном пути в парк, посмотрите, открыли ли там аптекарские грядки, — от моих слов лицо кадета так просветлело, что показалось ещё моложе.
— А как же отец? — неуверенно спросила девушка.
— Я присмотрю за ним, не волнуйся!
— Хорошо, лора Преока, — с благодарностью проговорила она, собиралась выйти, но запнулась, повернулась и спросила, — я могу у вас пожить несколько дней, пока отцу не станет лучше?
— Конечно. Яков, когда будете возвращаться ко мне, зайдите к Лилиане и за одеждой.
— Будет сделано, — отрапортовал молодой офицер.
Они ушли.
А я собрала ловцы снов и положила на стол в комнате ожидания. Вдруг всё же кто-то из туристов решит их купить.
Поднялась и впервые за всё время по-настоящему присела отдохнуть.
Лора Неру налила мне чай и поставила ароматные пирожки.
— Поешь, деточка, а то одни кости останутся. Я и ребяток покормила.
— И как вы все успеваете? — устало улыбнулась я.
— А что тут делать? Тесто ещё с утра намесила, а начинку и делать нечего. Нарезал и готово. А ты поешь и приляг, вымоталась чай совсем.
И я последовала доброму совету. Думала, полежу немного и пойду, но провалилась в глубокий сон.
Разбудила меня Лилиана.
— Лора Преока, отцу пора отит братия давать.
— Бромид натрия, — сквозь мутную пелену сна пробормотала я, — пять минут и я встану.
Я села в кровати, чтобы не заснуть. Голова была чугунная, глаза закрывались сами собой.
— Сколько времени?
— Где-то час до заката.
— Как капитан?
— Вёл себя смирно, я ему немного почитала, мы поговорили, он поел бульон и теперь отдыхает, — сказала лора Неру.
— Спасибо, чтобы я без вас делала?
— Ну, что вы! Это вы умница, лора Преока, — мягко пробормотала она, — идите, бульон поешьте.
Я встала, зашла в уборную, умылась. Голова не отпускала, только бы не разболеться. Села за стол, бульон был очень горячим и ароматным с зеленью и маленькими кусочками мяса.
— Без вашей помощи отец бы умер, — всхлипнула Лилиана.
— Лили, не плачь, всё же обошлось, а значит, так было угодно всеблагому, — мягко погладила её руку я.
Лора Неру забрала тарелку, достала чашки и разлила чай. Из антимагического ларя я достала настойку, аналог пустырника, и накапала ей несколько капель в маленький бокальчик, налила немного воды и вручила девушке.
— Выпей.
Она понюхала, сморщилась, запах, откровенно говоря, у этой настойки был не очень, зажмурилась и залпом опустошила.
Как оказалось, пока я спала Яков не только помог Лилиане донести вещи, но и попросил кадетов принести раскладушку из казармы, а внук лоры Неру принёс постельное бельё, подушку, одеяло и ширму за которую они и поставили кушетку. Точнее, попросила Якова.
Когда я спустилась, капитан лежал лицом ко мне и что-то неразборчиво бормотал.
— Он уже полчаса так, — произнёс Яков.
— Зачем вы следите за мной? — он попытался свести руки, натягивая цепи. — А-а-а, я знаю, думаете выведать что-то. Не получится! У вас не получится! Я выжгу вам всем глаза и у вас не получится! Слышите меня?!
