Он резко дёрнулся в мою сторону, запястья заискрили, чашка с грохотом выпала из моих рук. Я отскочила. На платье расползлось пятно.
Яков встал рядом со мной.
— Лерок Брихонт, вы слышите меня? Меня зовут Элиза Преока, мы с вами знакомы, помните, мы вместе на крыше любовались закатом. Вы сказали, что доверяете мне.
— Доверяю? — удивлённо спросил он.
— Да.
— Он уже полчаса так, — тихо произнёс Яков.
— А теперь лор Брихонт вы мне поможете вас осмотреть. Правда, ведь? Вы же хотите поехать домой, но вначале нужно поработать, закончить то, что мы начали.
— Закончить, — согласился он.
— А глаза? — как ребёнок спросил у меня.
— Они нам не навредят и не услышат, — тихо, словно открываю большую тайну, прошептала я, — у меня есть защита.
Капитан дал провести небольшой осмотр, вяло реагируя на мои манипуляции.
Я взяла кружку, развела соли бромида натрия и уговорила капитана выпить.
Потом мы с лорой Неру готовили ужин, а Лилиана рисовала. Оказалось, она хороший художник, и я попросила нарисовать мне метафорические карты и тест Роршаха. И она аккуратно выводила на небольших карточках, которые я попросила её вырезать из плотной бумаги, рисунки. Несколько сюжетов я ей предложила, другие она придумала сама, которые меня вполне устроили.
Вечером лора Неру опять пошла читать капитану книгу. Когда я увидела название, мне очень сложно было удержать улыбку. «Ботаника для садовода» крупными буквами было выбито на переплёте, а прочитав несколько строк, я поняла, что книга совершенно безопасна для больного и может вызвать только скуку или сон.
Вечер прошёл быстро, а ночью Яков меня разбудил и огорошил вопросом:
— Лора Преока, а то, что у капитана заразно?
И в голосе было такое неподдельное беспокойство и тревога, я сразу догадалась, что произошло что-то из ряда вон.
— Нет, — из-за ширмы произнесла я.
Я быстро накинула халат, зажгла свечу и вышла из спальни.
— Что случилось?
Глава 9
В тусклом свете свечи Яков был совсем бледным, а переносного магического светильника у меня не было. В логове Дрока мне приходилось с ними сталкиваться, но постоянно забывала, в какой последовательности нужно на них нажимать, чтобы активировать, поэтому дома решила пользоваться только свечами.
Яков прошёл чуть вперёд, вернулся и с благоговейным ужасом пробормотал:
— Там везде глаза. В вашем кабинете.
— Яков, это улица Линстрит, здесь может быть всё что угодно.
Мужчина кивнул, но было видно, что это его не успокоило.
Храп пациента донёсся до нас ещё из-за двери.
— Капитан уснул только час назад, — пояснил молодой офицер.
— Значит, два проспит точно, — прошептала я. — Это хорошо, успеем разобраться с…
С языка просто сорвался русский добрый мат.
Со всех углов на нас уставились большие, маленькие, узкие, широкие глаза. Пока мы шли, они пристально следили за нами. А потом заморгали, перестали концентрироваться на нас и стали косить в разные стороны.
— Вы их видите? — взволнованно спросил Яков.
— Вижу, — расстроенно проговорила я.
Яков шумно и облегчённо выдохнул. Представляю, что было с ним, когда он проснулся и узрел всю эту красоту.
— Яков, кого можно позвать в это время, генерала или графа?
— Насколько знаю, граф сегодня отбыл в столицу.
— Тогда пригласи к нам генерала или того, кто сможет что-то сделать с глазами. Если капитан их увидит, это может спровоцировать приступ.
Яков буквально вылетел из кабинета, а я осталась в этом местном филиале безумия и в очередной раз пожалела, что у меня нет капельницы. Лёгкое снотворное внутривенно капитану совсем не повредило бы.
Прошлась по комнате, глаза опять сосредоточились на мне и неотрывно следили за передвижениями. Я буквально попала в мечту каждого психиатра — практически оказалась в голове своего пациента. И через пятнадцать минут томительного ожидания я стала понимать, почему Яков из этого местного филиала безумия сбежал.
Я подошла к глазу, поправила отсутствующие очки и стала его внимательно рассматривать. Пропорции и его строение были идеальными, имелась у него роговица, радужка, зрачок, и даже аккуратные реснички, только стекловидное тело то ли было утоплено в стены, то ли просто было сплющенным.
Если хорошо подумать, основная задача глаза — «передать» изображение к зрительному нерву, а дальше в мозг. Но, я очень надеялась, что мозга у моего кабинета не было, не было и зрительного нерва, но глаза как-то улавливали наше передвижение. И что получается? А получается у нас или массовый психоз, или галлюцинации.
«По лукавым искоркам в глазах я понял, что у тараканов в голове очередной праздник», — пробормотала себе под нос.
Есть вероятность, что органы и части тела, которые появляются у предметов, имеют автономную нервную систему.
Достать бы один и посмотреть в разрезе, но… Есть спящий в кабинете капитан и его лучше не будить.
Я села на диван, зевнула, время шло к пяти утра и невольно клонило ко сну. Все глаза, а их было штук сто, снова уставились на меня.
Генерал зашёл в кабинет через полчаса и не смог сдержать ругательства. Правда, нужно отдать ему должное, он их произнёс почти шёпотом.
— Извините, лора Преока!
— Ничего, — ответила, поднимаясь с дивана, — мои мысли не менее яркие, чем ваши.
Он был одет в белую рубашку с небрежно расстёгнутыми верхними пуговицами, и в тёмные, узкие брюки, на правом запястье часы с коричневым кожаным широким ремешком. Русые волосы были влажными и слегка вились, на подбородке проступила лёгкая щетина, видимо, не успел побриться.
Генерал осмотрел меня внимательным оценивающим взглядом, скользнул по домашним туфлям. Халат в этом мире приравнивался к домашнему платью, был плотным и с весьма пышной юбкой, поэтому выглядела сегодня я достаточно пристойно. Но на несколько секунд завис на тонких обнажённых лодыжках.
Как бы у генерала мои ноги не стали фетишем.
От неловкости, не иначе, я по старой земной привычке протянула руку для пожатия:
— Доброй ночи, ваше сиятельство.
В этом мире было не принято при встрече женщине подавать руку ни для поцелуев, ни для пожатия.
Генерал не растерялся и на мужской манер сжал мою руку, немного потянул на себя, заставляя приблизиться почти вплотную, потом, легко касаясь подушечкой большого пальца, несколько раз погладил запястье.
Он пах просто изумительно, дорогим мылом, совсем немного стиральным порошком и тёплым, необжигающим солнцем.
Подумать о каких-либо отношениях с генералом времени совсем не было, хотя тревожные звоночки были с самой первой встречи. И, похоже, мужчина решил действовать. И ладно, если бы он мне совсем не нравился, но в его присутствии у меня сводило пальцы на ногах. Как поётся в одной земной песне «…У меня от вас зуд и желание выпить, напрочь не совладать с постом…».
Но в жены я не гожусь, а в любовницы… мне здесь ещё практиковать, а с местной моралью нужно считаться.
И теперь на явные проявления его интереса я не знала, как реагировать. Когда я решилась вытащить руку из его захвата, он её легко отпустил.
— Доброй, лора Преока! Я наложу иллюзию на стены вашего кабинета на сутки. Но предупредите всех, что через шесть — семь часов к иллюзии нельзя будет прикасаться, она станет нестабильной. Сколько обычно держатся магические искажения?
— Где-то до полудня, иногда до вечера. Некоторые остаются навсегда.
— Как руки на фасаде, — с пониманием кивнул генерал.
— Да и не только.
— Будем надеяться, что эти не останутся, — он озорно улыбнулся, — с другой стороны, это похоже на наказание всеблагого за наши мучения.
— Мне-то за что? — шутливо шёпотом возмутилась я.
— За мои, — тихо, почти неразличимо сказал он.
Якова я попросила вынести антимагический ларь с зельями в прихожую, как говорят, во избежание.
А генерал стал в воздухе вычерчивать странный рисунок, похожий на сложный геометрический орнамент и растягивать его на стены. Когда он закончил и сделал последний пас руками, глаза исчезли, но осталось ощущение чьего-то присутствия.
