Мостовую с тротуарами и состоятельными купеческими домами залил голубой свет, освещая и эту комнату.
Я взглянула на короля воров. Дрок полулежал на кровати. Думаю, у него болела спина, но он никому в этом не признавался. И поэтому, когда мог позволить себе расслабиться, всегда старался занять максимально комфортное положение.
Нет, у нас не случился роман и не было благодарного секса, хотя он сделал для меня больше, чем кто-либо за всю мою жизнь. Мне удалось удержать между нами тонкую грань дружбы и, я очень надеюсь, взаимного уважения.
И мне хотелось верить, что отдала долг сполна, когда спасла от смерти его сына.
— Я хочу легально практиковать, а здесь это невозможно, — спокойно ответила ему.
— Ты можешь и в столице открыть кабинет, — задумчиво, почти лениво проронил он.
— Подпольный? — с горечью ответила я и посмотрела опять в окно.
Этот разговор мы вели не первый раз, но нам никак не удавалось его закончить.
— Легальный, назови его какими-нибудь консультациями, и ни один чиновник не сможет к тебе придраться.
Я услышала скрип кроватных пружин и тяжёлые шаги за спиной. Дрок встал ко мне вплотную и обнял за плечи.
— Тебе не обязательно убегать, чтобы найти себя.
— В нашем мире говорят от себя не убежишь.
— Ну, вот видишь.
Я немного отступила и повернулась к нему лицом.
— Дрок, пойми, мне это нужно. Побыть наедине с собой, всё переосмыслить и почувствовать себя с человеком, а не куклой, которую переставляют постоянно в новые декорации. У меня скоро появится расстройство деперсонализации-дереализации, ведь все признаки налицо. У меня нет ощущения, что живу своей жизнью, словно смотрю телевизор, но не могу его выключить. Чувствую себя чужой, другой, потерянной, кажется, меня сейчас оторвёт от земли и понесёт куда-то, — с горячностью, которую не ожидала, проговорила я. — Более того, никогда не думала, что буду ощущать жамевю. Слышала об этом, но ни разу не испытывала. Время от времени мне кажутся совершенно чужими привычные комнаты и знакомые люди, словно я их в жизни не встречала. Понимаешь, это почти клиника, моя психика не справляется.
Но я не сказала Дроку главного, что я безумно хотела вернуться в профессию. И с первого взгляда вроде кажется, что с протекцией Дрока было бы проще. Есть очень большое но. В этом случае, что бы я ни делала в этом мире, меня не будут воспринимать всерьёз. И если даже мне удастся и дальше держать Дрока на расстоянии и добиться серьёзных результатов, я навсегда в профессиональных кругах останусь подстилкой короля воров. В этом мире репутация не пустой звук.
И если совсем быть откровенной, я даже готова пойти на это. Но если только других вариантов не останется. А они есть всегда, просто нужно постучать в соседние двери.
— Всё, всё, — он поднял ладони и улыбнулся, по-отечески погладил меня по голове, — я часть твоих слов не понял, но понял смысл.
Шагнул ближе и крепко прижал к себе.
— Извини, — проговорила, невольно вдыхая его тёплый горьковатый запах.
— Я понимаю и достаточно узнал о твоём мире, чтобы понять, что ты не смиришься, но ты должна знать, что всегда сможешь вернуться. Осмотрись, найди почву под ногами и возвращайся, — когда он говорил, его голос гудел, словно штормовой ветер.
— Я не обещаю, — печально сказала я.
— Женщине сложно одной. Молодой, красивой ещё сложнее, — он немного отстранил от себя и посмотрел в глаза.
— Дрок! — басовито крикнул с порога Курт.
В комнату влетел нечёсаный вихрастый угловатый подросток, соломенные волосы торчали во все стороны. Его голос ломался и поэтому периодически визгливо поскрипывал, а иногда и срывался на мужские унтертоны.
Все к нему относились, как к приёмному сыну короля воров. Не удивлюсь, если и сам Курт считал себя таковым.
Дрок нехотя разжал объятия.
— Ой, извини, — мальчишка широко улыбнулся и поиграл бровями, — но к тебе пришёл его светлость герцог Ак' Гирийский.
— Что нужно этому старому пройдохе? — ворчливо сказал Дрок, взял трость и вышел в коридор.
— Эль, — назвал меня мальчишка прилипшем ко мне в логове именем после того, как король воров передал мне документы Элизы Преоки, — а вы с Дроком того?
— Не того и не этого, — улыбнулась ему я.
Мальчишка многозначительно хмыкнул и побежал догонять своего кумира.
Комната опустела. Я задумчиво пальцем провела линию по стеклу, написала несколько бессмысленных и бессвязных слов на русском.
Всмотрелась вдаль, в конце улицы зажёгся ещё один фонарь.
Флешбэк 2
Я много раз в памяти перебирала момент перемещения, но так и не смогла понять, как попала в этот мир.
Утром в среду, как обычно, доехала на машине до улицы Бутлерова, но временно на территорию клиники проезда не было, перекладывали асфальт, почему-то ремонт дорог в Москве начинают поздней осенью и заканчивают ближе к лету, поэтому была вынуждена парковать машину в соседнем дворе. В Москве со стоянками не очень, объехала несколько, пока нашла удобное место.
Пришлось к клинике идти два квартала.
Было обычное утро с привычным городским шумом, люди как всегда больши́м гудящим потоком спешили по делам.
После Нового года крепкий морозец отступил и на дорогах лежала вязкая жижа.
Я в очередной раз переходила по зебре. И сколько я не прокручивала этот момент в голове, уверенно могла сказать, что не было резко выскочившей из-за угла машины, не было падающей на голову сосульки с ближайшей крыши, не было жжения в области сердца, даже ни одной странной личности не встретилось на пути. Просто где-то на середине проезжей части я сделала очередной шаг и оказалась перед едущей машиной Дрока.
Удар был сильным. Расколотое лобовое стекло вскользь рассекло в нескольких местах голову, затылок намок, тонкие струйки потекли по вискам в уши.
Я плохо помню этот момент. Кажется, я почти сразу потеряла сознание.
Говорили, что Дрок сам перенёс меня в машину, его люди вызвали лекаря.
Очнулась я в одном из борделей теневого короля столицы, в маленькой спаленке для слуг, в чужой длинной до пят рубашке.
Первое время думала, что стала почётной пациенткой собственной клиники, в общепсихиатрическом отделении.
На мой диагноз намекала маленькая комнатка с кроватью, письменным столом со стулом, шкафом, парящим магическим шаром то приближающимся, то удаляющимся от меня и шваброй, которая самостоятельно убирала комнату.
Тогда я видела нечётко, очки разбились, а зрение в новом мире от глубокого минуса очень медленно приближалось к норме, поэтому вначале швабру я приняла за чудаковатый робот пылесос. А когда рассмотрела, гулко сглотнула и поняла, что у меня серьёзные проблемы.
Несколько дней после прихода в себя, я не вставала, за мной ухаживала молчаливая немолодая женщина.
Потом пришёл лекарь.
Он зашёл размашистым шагом в комбинезоне древесного цвета, с чемоданчиком, в причудливой шапочке больше похожей на берет. На его переносице сидели совершенно фантастические очки, сродные с театральным биноклем, только короче раза в три и с обычными широкими стёклами, на которых то и дело появлялись странные голубоватые руны.
Лекарь что-то заговорил на тарабарском, я вымученно ответила:
— Не понимаю.
«Речевая афазия или по-простому утрата речевых функций и галлюцинации в результате локального поражения головного мозга, которые могут перейти в параноидную шизофрению», — безэмоционально подумалось мне.
Лекарь на запястье нащупал пульс, положил на ладонь светящуюся палочку и заставил сжать, покачал головой.
Подвинул рядом стоя́щий стул, сел на него, обхватил мой затылок сильными пальцами и что-то быстро-быстро напевно забормотал.
Потом откинул одеяло, развязал завязки на ночнушке, ловко разжал мои пальцы, которыми я обхватила края сорочки, чтобы обратно запахнуться и стянул её по пояс, обнажая грудь, грозно мне что-то выговаривая.
Быстро начертил узор, который засветился в воздухе и направил в моё тело.
